Агата Кристи - Тайна семи будильников

Они благополучно уложили Билла, и Юла, опустившись на колени, взяла его безжизненную руку в свою.

— Пульс есть, — сказала она. — Что же с ним такое?

— Когда я уходил, он был в полном порядке, — отозвался Джимми. — Может, кто-то ухитрился сделать ему какой-нибудь укол? Кольнул и все, вполне возможно. Подошел, например, спросить, сколько времени. Теперь остается только одно: бежать за доктором. Я побегу, а вы побудьте с ним.

Он поспешил к дверям, но вдруг остановился:

— Слушайте, только не пугайтесь. Я, пожалуй, оставлю вам револьвер. Просто на всякий случай. А я мигом вернусь.

Он положил револьвер на столик у дивана и выбежал из комнаты. Девушки услышали, как за ним захлопнулась входная дверь.

Казалось, в доме наступила мертвая тишина. Юла и Лорейн не шевелясь сидели возле Билла. Юла все еще вслушивалась в его пульс. Он частил и был неровный.

— Если бы мы могли что-нибудь сделать, — прошептала Юла. — Сидеть сложа руки ужасно.

Лорейн кивнула:

— Да, да. Кажется, будто Джимми давным-давно ушел, а прошло всего полторы минуты.

— Мне все время мерещатся какие-то шаги, — сказала Юла, — словно наверху скрипят половицы. Хоть я и понимаю, что мне это кажется.

— Интересно, почему Джимми оставил нам револьвер, — проговорила Лорейн. — Неужели нам и правда что-нибудь грозит?

— Кто-то же напал на Билла, — начала Юла и замолчала.

Лорейн вздрогнула:

— Я понимаю. Но мы ведь в доме. Сюда же нельзя войти незаметно. Во всяком случае, у нас есть револьвер.

Юла снова повернулась к Биллу:

— Что же нам с ним делать? Хорошо бы дать ему горячего кофе. Иногда это помогает.

— У меня в сумочке есть нюхательная соль, — сказала Лорейн, — и немного бренди. Куда же задевалась моя сумка? А, наверное, я оставила ее наверху.

— Я схожу за ней, — предложила Юла. — Вдруг нюхательная соль Биллу поможет.

Она быстро взбежала по лестнице, пересекла игорный зал и вошла в комнату с семью стульями, дверь в которую была открыта. Сумка Лорейн лежала на столе.

Юла протянула к ней руку и вдруг услышала за спиной какой-то шорох. Распахнутая дверь скрывала от нее человека, державшего мешок с песком. Юла не успела даже обернуться, как мешок обрушился ей на голову. С тихим стоном Юла покачнулась и упала без чувств.

Сознание возвращалось к Юле очень медленно. Она очнулась в полной, бешено крутящейся темноте, в центре которой гнездилась резкая пульсирующая боль. Сквозь боль прорывались звуки. Какой-то очень знакомый голос настойчиво твердил одно и то же.

Понемногу тьма перестала вращаться с такой невероятной скоростью. Боль тоже стала понятной: Юла сообразила, что болит ее собственная голова. Она настолько пришла в себя, что смогла разобрать слова, которые повторял знакомый голос.

— Юла, милая!.. Любимая моя!.. Она умерла!.. Я знаю, она умерла. Ах, Юла, Юла! Что же делать? Боже мой, что же делать? Дорогая моя! Единственная! Это я убил ее, я!

С великой неохотой Юла проговорила:

— Да ничего подобного! Глупец несчастный!

Билл ахнул от изумления:

— Юла! Ты жива?

— Разумеется.

— И давно ты? Я хочу сказать, когда ты очнулась?

— Минут пять назад.

— Почему же ты молчала, не открывала глаза?

— Не хотела. Я упивалась.

— Упивалась?

— Ага. Слушая все, что ты тут говорил. Ведь такого от тебя больше не услышишь. Ты ведь у нас до смерти стеснительный.

Лицо Билла стало кирпично-красным.

— Юла, ты не сердишься? Правда? Я ведь ужасно тебя люблю. И давным-давно. Только не решался тебе сказать.

— Глупенький дурачок, — сказала Юла. — Ну почему?

— Я думал, ты меня засмеешь. Ну понимаешь, у тебя голова так здорово работает, а я… Ты выйдешь замуж за кого-нибудь выдающегося.

— Вроде Джорджа Ломакса, — подсказала Юла.

— Нет, об этом идиоте Карасе я и не думаю. Но найдется же кто-нибудь достойный тебя, хотя, наверное, искать придется долго.

— Какой ты славный, Билл.

— Нет, слушай, Юла, серьезно! Ты бы могла? Ну, в общем, могла бы ты когда-нибудь?

— Могла бы что?

— Выйти за меня. Я знаю, я ужасно тупой, но, Юла, я так тебя люблю. Я буду твоим псом, твоим рабом, чем хочешь!

— Ты и правда напоминаешь пса, — сказала Юла. — А я люблю собак. Они такие преданные и любящие друзья. Наверное, Билл, я когда-нибудь уговорю себя выйти за тебя замуж, но, конечно, это будет нелегко.

В ответ Билл разжал объятия и отпрянул от Юлы. Он изумленно уставился на нее:

— Юла! Это правда?

— Ничего не поделаешь, — сказала Юла. — Я вижу, мне лучше опять потерять сознание.

— Юла, милая! — Билл снова прижал ее к себе. Он весь дрожал. — Нет, ты правда согласна? О, Юла, ты не представляешь, как я тебя люблю.

— Милый Билл, — проговорила Юла.

Нет нужды подробно приводить беседу, которую они вели в течение следующих десяти минут, ибо в основном она состояла из повторений.

— Ты и вправду меня любишь? — в двадцатый раз, все еще не веря, допытывался Билл, наконец перестав сжимать Юлу в объятиях.

— Да-да-да! Ну а теперь пора прийти в себя. У меня до сих пор голова трещит, да еще ты чуть меня не задушил. Хотелось бы что-нибудь понять! Где мы и что произошло?

И в первый раз после того, как она очнулась, Юла попыталась оглядеться. Она обнаружила, что они находятся в комнате секретных совещаний, а обитая дверь закрыта и, по-видимому, заперта. Значит, они в плену!

Юла снова посмотрела на Билла. Не отвечая на ее вопросы, он взирал на нее с немым обожанием.

— Билл, милый мой! — сказала Юла. — Опомнись! Нам надо отсюда выбраться.

— Что? — отозвался Билл. — Ах да! Проще простого!

— Сразу видно, что ты влюблен, — заметила Юла. — Мне и самой примерно так кажется. Никаких преград, море по колено!

— Так и есть, — подхватил Билл. — Раз теперь я знаю, что ты меня любишь!

— Перестань, — сказала Юла. — Не начинай все заново, а то мы ничего не сможем обсудить. Если ты не станешь серьезным, я возьму и разлюблю тебя.

— Не позволю! — заявил Билл. — Ты что, считаешь меня дураком? Раз уж я тебя заполучил, теперь ни за что не упущу!

— Надеюсь, ты не станешь удерживать меня вопреки моей воле? — переходя на высокий слог, спросила Юла.

— Не стану? — повторил Билл. — Еще как стану! Вот увидишь.

— Ох, Билл, ты прелесть! А я-то боялась, что ты будешь слишком уступчивым! Теперь я вижу, такая опасность мне не угрожает. Не пройдет и получаса, как ты начнешь помыкать мной. Ну вот, мы опять болтаем глупости! Нет, серьезно, Билл, послушай, нам надо удирать отсюда.

— Я же сказал тебе, все будет в порядке…

Он не договорил, потому что Юла сжала ему руку. Она подалась вперед, настороженно прислушиваясь. Да, она не ошиблась. В соседнюю комнату кто-то вошел. В дверь вставили ключ, повернули его. Юла затаила дыхание. Кто это? Джимми, примчавшийся на выручку? Или кто-то другой?

Дверь распахнулась, и на пороге появился чернобородый мистер Мосгоровски.

Билл тут же шагнул вперед — и загородил собой Юлу.

— Послушайте, — сказал он. — Я должен поговорить с вами наедине.

Минуты две русский молчал. Он стоял, поглаживая свою длинную шелковистую бороду, и чему-то улыбался.

— Ага, — проговорил он наконец. — Значит, так. Ну что ж! Тогда леди придется пройти со мной.

— Не бойся, Юла, — сказал Билл. — Положись на меня. Иди с этим человеком. Тебя никто не тронет. Я знаю, что говорю.

Юла послушно поднялась на ноги. Она впервые слышала такую уверенность в голосе Билла. Он казался совершенно спокойным и явно не сомневался, что все будет как надо. Юла успела подумать: «Видно, Билл подстроил им ловушку, а может, только воображает, что подстроил?»

Русский пропустил ее вперед, и она вышла из комнаты. А он закрыл и запер за собой дверь.

— Прощу вас сюда, — сказал он.

Он указал на лестницу, и Юла покорно поднялась наверх. Здесь мистер Мосгоровски проводил ее в маленькую неряшливую комнату, видимо принадлежавшую Альфреду.

Мосгоровски сказал:

— Подождите здесь, только, пожалуйста, тихо. Никакого шума.

И ушел, заперев дверь.

Юла села на стул. Голова все еще сильно болела, и она никак не могла сосредоточиться. Наверное, Билл знает, что делает. Наверное, рано или поздно кто-нибудь придет и выпустит ее отсюда.

Минуты шли. У Юлы остановились часы, но ей казалось, что русский привел ее сюда давным-давно. Что же происходит? И что произошло?

Наконец за дверью послышались шаги. Это снова оказался Мосгоровски. Он заговорил с Юлой в высшей степени торжественно:

— Леди Эйлин Брент, вас приглашают на срочное заседание общества «Семь Циферблатов». Прошу следовать за мной.

Он начал спускаться по лестнице. Юла поспешила за ним. Мосгоровски распахнул дверь в потайную комнату. Юла вошла, и от того, что открылось ее глазам, у нее захватило дух.

Во второй раз она увидела сцену, которую в свое время наблюдала через отверстие в дверце шкафа. Вокруг стола сидели люди в масках. Мосгоровски опустился на свое место и тоже надел маску.

Однако на этот раз место во главе стола было занято. На заседании присутствовал Номер Семь.

Сердце Юлы отчаянно забилось. Она стояла у стола, как раз напротив таинственного главаря, и не отрывала глаз от кусочка материи с нарисованным на нем циферблатом, который, словно дразня, скрывал лицо обладателя маски.

Он сидел неподвижно, но Юла странным образом ощущала исходящую от него властную силу. Его пассивность отнюдь не была пассивностью слабого, и Юле страстно, чуть ли не до слез, захотелось, чтобы Номер Семь заговорил — только бы не сидел так, словно огромный паук в паутине, безжалостно поджидая жертву.