* * *

Дом был полон людей; по крайней мере, таким он казался Каммеру. Склонность его сестры Стеллы к светским развлечениям в результате вылилась, как он мрачно заметил в субботу вечером своему молчаливому зятю, в особо гнусную компанию гостей.

Сезон подходил к концу; и все лето было омрачено раздражающими своей продолжительностью визитами весьма странных личностей. Само собой, Марко тоже был здесь и на протяжении многих недель вежливо игнорировал мрачные взгляды мужской половины родственников хозяйки. Он был самой неудачной идеей Стеллы Годфри, как однажды мрачно выразился ее муж. Однако красавчик Джон Марко, у которого не нашлось бы в целом мире ни единого друга-мужчины, не принадлежал к тем, кто особо настаивал на соблюдении церемоний. Будучи однажды приглашенным, он завис здесь навсегда, как заметил Каммер: «с наглой настойчивостью краба». Марко сумел отравить лучшее время лета даже Уолтеру Годфри, который в грязном старом халате обычно спешил в свой сад камней, откровенно преданный забвению гостями, приглашенными в дом его женой. Другими отравившими лето персонами были Лаура Констебль, «толстая, буйная дама лет сорока», как, хихикнув, охарактеризовала ее Роза; Мунны, муж и жена, о которых также нельзя было сказать ничего лестного; и блондин Эрли Корт, унылый молодой человек, который неотступно наведывался на Испанский мыс по выходным, томимый любовью к Розе. И хотя их было не так уж и много, но — не считая, пожалуй, Корта, к которому он относился с презрительной симпатией, — для Каммера они составляли целый батальон.

Субботним вечером после позднего обеда Каммер увлек Розу из прохладного патио во все еще нагретый солнцем сад, спускавшийся покато вниз от громадного испанского дома. Во внутреннем дворике, вымощенном плитами, Стелла вела беседу со своими гостями; Корту, опутанному паутиной игривости миссис Мунн, оставалось лишь метать огненные взгляды в сторону дяди и племянницы. Уже начинало темнеть, и на фоне неба вырисовывался воистину божественный профиль Марко, который грациозно опирался на подлокотник кресла миссис Констебль, нарочито позируя на радость всего дамского общества. Впрочем, он всегда позировал, так что в этом не было ничего особенного. Беседа, в которой доминировал Марко, не содержала в себе ничего примечательного и велась на повышенных тонах, напоминая кудахтанье кур.

Каммер вздохнул с облегчением, когда они направились вниз по каменным ступеням.

— Боже, ну и компания! Послушай, Роза, твоя благоверная мамочка — сущее наказание. Зазывая сюда этих полоумных, она явно становится угрозой для порядочного общества. Понятия не имею, как Уолтер терпит все это. Просто какие-то вопящие бабуины! — Усмехнувшись, он взял ее руку. — Моя дорогая, ты сегодня — само очарование!

Роза была одета в нечто белое и воздушное, сбегающее за ней по камням.

— Спасибо, сэр. Это совсем просто, — ответила она, улыбаясь. — Сочетание органди с черной магией мисс Уолкер. Ты такой наивный, Дэвид, и к тому же бука. Но ты всегда все замечаешь. И намного глубже, — добавила она, перестав улыбаться, — чем остальные.

Каммер зажег свою бульдожью трубку и принялся с наслаждением попыхивать ею, глядя в небо с розоватыми отблесками заката.

— «Чем остальные»?

Роза закусила губу, и они стали спускаться вниз по ступеням лестницы. Затем в молчаливом согласии оба повернули к террасе над пляжем, пустынной в эти часы, откуда их не было видно и слышно из дома наверху. Это было маленькое уютное местечко, очаровательное в наступивших сумерках: всю площадку выстилали цветные плиты, а белые балки образовывали над головой крышу без стен. От дорожки вниз к террасе вели ступени, такие же ступени шли и от террасы вниз, к пляжу в форме полумесяца. Роза уселась в плетеное кресло под большим пляжным зонтом, сложила на груди руки и, поджав губы, устремила взгляд поверх маленького пляжа и плещущихся о песок волн. Через узкий вход в бухту далеко, на вздымающейся бескрайней синеве, можно было различить белые паруса.

Каммер наблюдал за ней молча, попыхивая трубкой.

— Что тебя беспокоит, детка?

Она вздрогнула.

— Беспокоит? Меня? С чего ты взял...

— Ты действуешь, — усмехнулся он, — так же стремительно, как и плаваешь, Роза. Боюсь, с тобой что-то не ладно. Это все из-за твоего Гамлета, Эрли...

Она фыркнула.

— Эрли! Как будто он может интересовать меня. Понятия не имею, почему мама разрешает ему таскаться в дом, когда ему вздумается. Она, должно быть, повредилась рассудком. Он все время торчит у нас, но мне до него нет дела. Ты же знаешь, мы с тобой уже все обсудили, Дэвид. О... ну, допустим, я сделала глупость в тот раз, когда мы обручились...

— В который? — мрачно спросил Каммер. — О да! В восьмой, кажется. Полагаю, прежние семь ты просто играла в куклы. Моя дорогая девочка, ты еще совсем дитя...

— Спасибо, дедуля! — язвительно парировала она.

— ...как и твой мрачный обожатель. Я твердо верю в брак, основанный на духовной близости. Ради... э... блага семьи. Знаешь, Роза, ты могла бы найти кого-нибудь и похуже, чем Корт с его Weltschmerz[3].

— Хотела бы я знать где? Я не ребенок. А он... он просто невыносим. Ты только представь себе взрослого человека, лижущего туфли разряженной, раскрашенной кукле, слабому подражанию дешевой хористочке...

— Верно подмечено... — вздохнул Каммер. — Кошачья черта. Роза, дитя мое, будь благоразумной. Если кто и лижет туфли, так это миссис Мунн, а не Эрли, я уверен. Всего минуту назад он смотрел на тебя как больной теленок. Да будет тебе, Роза, ты просто прячешься.

— Не понимаю, о чем ты, — отозвалась она, глядя на море. Оно лежало под ними, теперь уже не синее, а пурпурное. Розовые отблески в небе потухли под аккомпанемент ударов прибоя.

— Мне кажется, ты все очень хорошо понимаешь, — тихо произнес Каммер. — Боюсь, ты стоишь на краю пропасти, Роза, дорогая. Уверяю тебя, это безумие. Будь это любой другой мужчина, а не Марко, я не стал бы вмешиваться. Но при сложившихся обстоятельствах...

— Марко? — Она не слишком убедительно изобразила удивление.

В циничных голубых глазах Каммера девушка прочла насмешку. Даже в сгущавшихся сумерках она разглядела эту насмешку и опустила свои, такие же голубые глаза.

— Кажется, я тебя уже однажды предупреждал, дорогая. Но я не думал, что дело дойдет до этого...

— До чего?

— Роза... — Прозвучавший в его голосе упрек заставил ее слегка покраснеть.

— Мне... мне казалось, — сдавленно начала она, — что мистер... мистер Марко ухаживал за миссис Мунн и миссис Констебль, и за... за мамой тоже! Но не за мной, Дэвид!

— Я не об этом, — заметил мрачно Каммер. — В данный момент мы обсуждаем более молодую, хотя, надеюсь, не более глупую особу. — Его глаза сузились, когда он наклонился к ней. — Говорю тебе, этот человек — никчемный авантюрист. Никакого видимого дохода. Подмоченная репутация, насколько я слышал, а я потрудился разузнать о нем кое-что. О, я понимаю тебя, его внешний шарм...

— Спасибо. Ты разве не знал, Дэвид, дорогой, — затаив дыхание, ехидно поинтересовалась Роза, — что внешне он очень сильно напоминает тебя? Возможно, это своего рода сексуальная компенсация...

— Роза, не будь вульгарной. Мне не до шуток. В этом мире для меня существуют только две женщины: твоя мать и ты. Я должен сделать тебе внушение. Говорю тебе...

Она резко поднялась, не отрывая глаз от моря.

— О, Дэвид, я не хочу обсуждать это! — Ее губы дрожали.

— Нет, хочешь, детка. — Положив трубку на стол, он повернул ее за плечи к себе так, что ее голубые глаза оказались совсем близко от его. — Я давно это видел. Если ты поступишь так, как собираешься...

— Откуда тебе известно, что я собираюсь сделать? — тихо спросила она.

— Догадываюсь. Зная грязный ход мыслей Марко...

Она схватила его за руку.

— Но, Дэвид, я ему ничего не обещала...

— Не обещала? По торжествующему блеску его глаз я предположил противное. Говорю тебе, я слышал, что этот человек...

Она гневно уронила его руку.

— Все это чушь, что ты там слышал! Джон настолько хорош собой, что все мужчины его не выносят на дух. Естественно, у такого красавца должны были быть женщины... Дэвид, пожалуйста! Я не стану больше слушать, ни единого слова.

Отпустив плечи девушки, Каммер молча посмотрел на племянницу долгим взглядом, потом повернулся, взял трубку, вытряхнул пепел и сунул ее в карман.

— Поскольку ты не менее упряма, чем я, — пробормотал он, — полагаю, я не имею права жаловаться. Ты приняла твердое решение, Роза?

— Да!

Затем оба замолчали и, повернувшись к ступеням, ведущим к террасе, слегка придвинулись друг к другу. С верхней дорожки кто-то спускался к террасе.


* * *

Это было странно. Они слышали тяжелые шаги по гравию, приглушенные хрустящие звуки, как будто кто-то неуклюже крался, словно огромный великан пытался пройти на цыпочках по битому стеклу, не обращая внимания на боль.

Почти стемнело. Каммер глянул на свои наручные часы. Было половина девятого.

Роза почувствовала, как по телу пробежали мурашки, и ее, непонятно почему, кинуло в дрожь. Она съежилась, припав к спине дяди и уставившись на темную тень на дорожке над ними.

— В чем дело? — спокойно спросил Каммер. — Роза, да ты вся дрожишь.

— Не знаю. Я бы хотела... Интересно, кто там?

— Вероятно, Джером, совершающий свой бесконечный обход. Присядь, дорогая. Мне жаль, если я заставил тебя нер...

Пустяк зачастую влечет за собой важное последствие. Казалось, все было вызвано чистой случайностью. Каммер был одет исключительно в белое; высокий мужчина, брюнет, чисто выбритый, не лишенный привлекательности... Да и темнело очень быстро, наступала одна из тех непроглядных ночей, особенно темных над этим безлунным побережьем.