Агата Кристи - Тайна «Голубого поезда»

Можно подумать, что там хранились все сокровища Соломона. Воры обчистили сейф полностью: взяли серебряные кубки, золотую тарелку, шкатулку с драгоценностями. — Она вздохнула, вспоминая. — Мой отец так гордился драгоценностями матери. Там были венецианская цепочка, и несколько прекрасных камней, и кораллы, и два бриллиантовых кольца, причем камни были довольно крупные. Отец был просто убит. И тогда мать сказала ему, что прятала свои драгоценности среди белья, и поэтому грабители не нашли их.

— Значит, шкатулка была пустой?

— О нет, дорогая. — ответила мисс Винер. — Тогда бы отец сразу все понял. Моя мать была очень мудрой женщиной, она все предусмотрела. В шкатулке были пуговицы, много пуговиц! Но самое забавное; мой отец обиделся на нее, сказал, что не любит, когда его обманывают. Но я отвлекла тебя. Ты должна позвонить своему другу! Сама выбери лучший кусок мяса и скажи Элен, чтобы она не показывалась за ленчем в дырявых чулках.

— Ее имя Элен или Хелен, мисс Винер?

Мисс Винер, закрыла глаза.

— Я умею произносить звук «х» так же, как и любой другой, моя дорогая, но Хелен — это неподходящее имя для прислуги. Я не знаю о чем думают матери из низших слоев, когда дают дочерям такие имена.

Дождь кончился, когда Найтон подъехал к коттеджу. Катарин стояла в дверях, озаренная солнечным светом, льющимся из окна за ее спиной. Найтон по-мальчишески быстро подошел к ней.

— Надеюсь, что не побеспокоил вас. Я просто хотел увидеть вас поскорее. Мисс Винер не против моего визита?

— Идите и познакомьтесь с ней, — ответила Катарин. — Она может быть довольно суровой, но вы быстро поймете, что это добрейшее существо.

Мисс Винер величественно восседала в гостиной.

Ее украшали семейные камеи, так кстати спасенные от грабителей. Найтона она приветствовала с церемонностью, которая могла бы погрузить в уныние любого мужчину. Однако Найтон обладал очаровательными манерами, против которых трудно устоять, и через десять минут мисс Винер оттаяла. Ленч удался, и Элен, или Хелен, в новой паре шелковых чулок сновала туда-сюда с удивительным проворством. Потом Катарин и Найтон вышли прогуляться, а вернувшись, пили чай tete-a-tete, а мисс Винер отдыхала у себя в спальне.

Проводив Найтона, Катарин, стараясь не шуметь, поднялась на второй этаж. Из спальни послышался голос мисс Винер.

— Твой друг уехал?

— Да, благодарю, что вы позволили пригласить его.

— Можешь не благодарить. Думаешь, я принадлежу к старым скрягам, которые никогда ничего ни для кого не делают?

— Я всегда думала, что вы славная, мисс Винер, — с чувством произнесла Катарин.

— Хм, — успокоенно пробормотала мисс Винер.

Когда Катарин собралась покинуть комнату, мисс Винер опять окликнула ее.

— Катарин?

— Да.

— Я была неправа насчет этого молодого человека. Мужчина, когда ему надо, умеет быть искренним и галантным, он знает, какие знаки внимания надо оказывать, чтобы понравиться женщине. Но когда мужчина и правда любит, он выглядит как баран. Я беру назад свои слова. Это настоящее.

— Ах! — К такому выводу пришел Жозеф Аарон, сделав долгий глоток из пивной кружки. Он со вздохом поставил ее на стол, облизал пену с губ и подмигнул Пуаро, который сидел напротив него.

— Дайте мне хорошую отбивную и стакан чего-нибудь покрепче, и плевать я хотел на ваши тарталетки, омлеты и жюльены. Дайте мне, — повторил он, — свиную отбивную.

Пуаро понимающе улыбнулся.

— Пудинг — это тоже неплохо, — продолжал мистер Аарон. — Яблочный торт? Пожалуй, я съем яблочный торт! Благодарю вас, мисс, и принесите мне, пожалуйста, сливки.

Ленч продолжался. Наконец, сделав долгий вздох, мистер Аарон отложил приборы и принялся за сыр, готовясь перейти к разговору.

— Вы сказали, месье Пуаро, что у вас ко мне дельце? — просил он. — Если я смогу вам помочь, то буду счастлив сделать это.

— Это очень любезно с вашей стороны, — ответил Пуаро. — Я подумал: «Если ты хочешь понять профессию актера, знай, что никто не разбирается в этом лучше, чем твой друг Жозеф Аарон».

— И вы недалеки от истины, — польщенно заметил мистер Аарон. — Я знаю прошлое, настоящее и будущее этой профессии.

— Precisement. Теперь я хочу спросить вас, месье Аарон, что вы знаете о молодой женщине по фамилии Кидд?

— Кидд? Китти Кидд?

— Китти Кидд.

— Она была хорошенькая. Играла мальчиков, пела и танцевала. Та самая?

— Именно.

— Она была очень хорошенькая. Имела успех. Без ангажемента не оставалась. В основном играла мальчиков, хотя ее нельзя назвать характерной актрисой.

— Я слышал об этом, но она ведь исчезла, да?

— Да нет. Просто сошла с круга. Уехала во Францию и там подцепила какого-то аристократа. Думаю, из-за этого она оставила сцену.

— И давно это произошло?

— Сейчас вспомню. Три года назад.

— Она была умна?

— Чертовски!

— Знаете имя того человека?

— Знаю только, что он из высшего общества. Граф или маркиз? Сейчас, когда я начал вспоминать, мне кажется, что маркиз.

— И с тех пор вы ничего о ней не знаете?

— Ничего. Больше никаких слухов о ней не было. Держу пари, она ошивается на раутах, ведь она теперь маркиза. О, она такая: где бы ни была, знает, как себя вести.

— Понимаю, — сказал Пуаро задумчиво.

— Сожалею, что больше ничего не могу вам рассказать, месье Пуаро, — произнес мистер Аарон. — Хотелось бы вам помочь. Вы здорово выручили меня однажды.

— Оставьте, мы квиты. Вы тоже меня здорово выручили.

— Значит, мы и правда квиты, — засмеялся мистер Аарон.

— Ваша профессия, должно быть, очень интересна, — заметил Пуаро.

— У-гу, — похоронным тоном сказал мистер Аарон, — все время надо ловить момент: никогда не знаешь, что понравится публике, а что нет. Я делаю это не слишком плохо, но нос приходится держать по ветру.

— В последние годы особенной популярностью стали пользоваться танцы, — задумчиво пробормотал Пуаро.

— Я никогда не видел ничего особенного в русском балете, но публике нравится. На мой вкус, это слишком эфемерно.

— Я познакомился с одной танцовщицей на Ривьере, с мадемуазель Мирель.

— Мирель? Гремучая смесь во всех отношениях. И всегда-то к ней текут деньги, а пока они текут, эта девочка может танцевать. Я ее видел, знаю, что говорю. Сам я с ней никогда дел не имел, но слышал, что это нечто! Темпераментная, вспыльчивая…

— Да, — задумчиво проговорил Пуаро, — уж я-то могу представить.

— Темперамент! — сказал мистер Аарон. — Темперамент! Так они это называют. Моя женушка была, танцовщицей до того, как вышла за меня, но, слава Богу, у нее никогда не было никакого темперамента. Вы бы желали иметь темперамент у себя дома, месье Пуаро?

— Согласен с вами, мой друг, дома ему не место.

— Женщина должна быть спокойной, симпатичной и уметь хорошо готовить, — заметил мистер Аарон.

— Мирель не так давно стала появляться на публике, да? — спросил Пуаро.

— Около двух с половиной лет, — ответил мистер Аарон. — Какой-то французский граф выпустил ее. Я слышал, теперь она сошлась с экс-премьером Греции. Такие ребята спокойно расстаются с деньгами.

— Для меня это новость, — заметил Пуаро.

— О, она подметки на ходу рвет. Говорят, из-за нее молодой Кеттеринг убил свою жену. Я, правда, не знаю, не уверен. Однако он в тюрьме, а она вроде бы очень довольна. Говорят, носит рубин размером с голубиное яйцо. Сам я голубиные яйца никогда не видел, но боюсь, что все это игра воображения.

— Рубин размером с голубиное яйцо! — Глаза Пуаро заблестели зеленым светом. — Интересно!

— Я знаю это от одного приятеля, — продолжал мистер Аарон. — Но ведь люди часто преувеличивают. Все женщины одинаковы: вечно болтают про свои драгоценности. Мирель хвастается, что на этом камне лежит проклятие. Кажется, она называет его Огненное сердце.

— Но насколько мне известно, — вставил Пуаро, — рубин Огненное сердце — центральный камень в ожерелье.

— Видите? Я же говорю, что женщины вечно врут про свои драгоценности. А у Мирель всего один камень, надетый на платиновую цепочку. Десять к одному, это — стекляшка.

— Нет, — мягко произнес Пуаро, — я не думаю, что это стекляшка.

— А вы изменились, мадемуазель, — сказал Пуаро Катарин. Они сидели друг против друга за столиком вдвоем. — Да, вы изменились. — повторил он.

— В чем?

— Мадемуазель, это трудно передать.

— Я стала старше.

— Да, вы стали старше. Но я не имею в виду морщины и все такое. Когда я впервые увидел вас, мадемуазель, вы изучали жизнь со стороны. У вас был спокойный, довольный взгляд человека, который всего лишь наблюдает за игрой.

— А теперь?

— Теперь вы уже не наблюдатель. Может быть. то, что я сейчас скажу, абсурдно, но сейчас у вас взгляд человека, который сам включился в трудную игру.

— С моей старой леди не всегда просто, — с улыбкой сказала Катарин, — но уверяю, это не смертельная схватка. Вы должны приехать к нам и познакомиться с ней, месье Пуаро. Полагаю, что именно вы сможете по достоинству оценить ее мужество и силу духа.

Они молчали, пока официант расставлял блюда. Когда он исчез, Пуаро сказал:

— Помните, я рассказывал о моем друге Хастингсе? Он как-то назвал меня улиткой. Eh bien, мадемуазель, вы меня превзошли.

— Ну что вы, какие пустяки, — беззаботно сказала Катарин.

— Эркюль Пуаро никогда не говорит пустяков, поверьте.

Они опять замолчали. Потом Пуаро прервал тишину: