Агата Кристи - Тайна «Голубого поезда»

— Ладно! — сказал Ван Алдин. — Валяйте! Что же это за маленькая идея?

Пуаро ответил не сразу:

— Я зайду к вам в отель завтра в одиннадцать часов утра. До этого никому ничего не говорите.

Месье Папаполоус завтракал. Напротив сидела его дочь Зия, Раздался стук в дверь, и в гостиную вошел слуга с запиской, которую он подал Папаполоусу. Тот прочитал, недоуменно поднял брови и передал записку дочери.

— Хм, — задумчиво произнес он. почесывая за ухом. — Эркюль Пуаро. С чего бы это?

Дочь и отец посмотрели друг на друга.

— Я видел его вчера на корте. Не нравится мне все это, Зия.

— Было дело, он помог тебе, — напомнила дочь.

— Правда, — согласился Папаполоус. — Я слышал, он отошел от дел.

Этот разговор между отцом и дочерью велся на их родном языке. Потом месье Папаполоус повернулся к слуге и сказал по-французски:

— Faites monter ce monsieur![35]

Через несколько минут, постукивая изящной тросточкой, вошел роскошно одетый Эркюль Пуаро.

— Мой дорогой месье Папаполоус!

— Мой дорогой месье Пуаро!

— О, мадемуазель Зия! — Пуаро отвесил изысканный поклон.

— Простите, мы продолжим наш завтрак, — произнес месье Папаполоус, наливая себе кофе. — Ваш визит… немного рановат.

— Я понимаю, это неприлично, — сказал Пуаро, — но обстоятельства…

— Ах, — пробормотал месье Папаполоус, — вы опять занимаетесь расследованием?

— Очень серьезным расследованием, — ответил Пуаро. — Смерть мадам Кеттеринг.

— Как, как? — Папаполоус невинно посмотрел в потолок. — А, это та дама, которая умерла в Голубом поезде, да? Я читал об этом случае в газете, но там не было подробностей.

— В интересах следствия, — заметил Пуаро, — было решено не писать об этом деле подробно.

Наступила пауза.

— И чем же я могу помочь вам? — любезно поинтересовался антиквар.

— Voila, — ответил Пуаро. — Перехожу к делу. Он вынул из кармана коричневый сверток, извлек футляр, достал рубины и передал их Папаполоусу.

Краем глаза он наблюдал за антикваром — ни один мускул не дрогнул на лице последнего. Он взял камни и некоторое время разглядывал их очень внимательно и профессионально. Затем вопросительно посмотрел на детектива.

— Они великолепны, не так ли? — сказал Пуаро.

— Хороши! — согласился Папаполоус.

— И какова, на ваш взгляд, их цена?

— Вам и правда необходимо, это знать? — поморщился грек.

— Вы проницательны, месье Папаполоус. Нет, не очень. Но… Они могут стоить, например, пятьсот тысяч долларов?

Папаполоус засмеялся, и Пуаро вместе с ним.

— Как имитация, — Папаполоус вернул камни Пуаро, — они прекрасны. Не будет ли бестактным с моей стороны спросить, как они к вам попали?

— Ну что ж, — ответил Пуаро. — Я не имею привычки таиться от старых друзей. Они принадлежали графу де ла Роше.

У месье Папаполоуса глаза полезли из орбит.

— Вот это да! — пробормотал он.

Пуаро подался вперед и сказал самым невинным и простодушным тоном:

— Месье Папаполоус, я выкладываю свои карты на стол. Настоящие камни были украдены у мадам Кеттеринг в Голубом поезде. Я хочу предупредить вас: я не связан с розыском этих камней. Это дело полиции. Я работаю не на полицию, а на мистера Ван Алдина. Я хочу найти человека, который убил мадам Кеттеринг. Камни меня интересуют лишь в той степени, в какой они связаны с убийством. Вы меня поняли?

Последние слова были произнесены с подчеркнутым значением. Месье Папаполоус с непроницаемым выражением лица спокойно произнес:

— Продолжайте!

— Полагаю вероятным, что камни могут поменять владельца в Ницце, если уже не поменяли.

— О! — Месье Папаполоус автоматически продолжал пить кофе. Выглядел он более благородным и величественным, чем обычно.

— Я сказал себе, — оживленно продолжал Пуаро, — какая удача! Мой старый друг месье Папаполоус в Ницце. Он поможет мне.

— И чем же, на ваш взгляд, я могу вам помочь? — холодно поинтересовался месье Папаполоус.

— Я сказал себе, что несомненно месье Папаполоус приехал в Ниццу по делам.

— Отнюдь нет, — возразил месье Папаполоус. — Я приехал сюда потому, что врачи посоветовали мне заняться здоровьем.

И он закашлялся.

— О, как грустно это слышать, — сочувственно произнес Пуаро. — Но продолжим. К кому обращаются великие князья России, австрийский эрцгерцог или итальянский принц, когда желают распорядиться своими фамильными драгоценностями? К месье Папаполоусу, не так ли? Весь мир знает, с какой деликатностью он занимается подобными делами.

Папаполоус отвесил поклон.

— Вы мне льстите.

— Деликатность — великая вещь, — размышлял Пуаро, краем глаза заметив самодовольную улыбку, мелькнувшую на лице грека. — Знаете, я тоже умею быть деликатным.

Взгляды обоих собеседников встретились.

Пуаро продолжал, понизив голос и тщательно подбирая слова:

— Я сказал себе: если эти камни поменяли владельца в Ницце, то, несомненно, об этом известно месье Папаполоусу. Он знает все, что происходит с такими камнями.

— О! — воскликнул месье Папаполоус, намазывая маслом croissant.[36]

— Полиция, как вы понимаете, — заметил месье Пуаро, — не интересуется деталями моего частного расследования.

— Вообще-то слухи ходят, — неуверенно произнес Папаполоус.

— А именно?

— А с какой стати я должен вам рассказывать?

— Есть причина, — ответил Пуаро. — Вы наверняка помните, месье Папаполоус, что семнадцать лет назад в ваших руках был некий документ, тайно оставленный вам на хранение одним… назовем его, очень влиятельным лицом. Документ, повторяю, хранился у вас и исчез. Вы попали, как говорят англичане, в горячий суп.

Он взглянул на девушку. Она отодвинула свои приборы и слушала, поставив локти на стол и подперев подбородок ладонями. Не отводя от нее взгляда, Пуаро продолжал:

— Я тогда был в Париже. Вы вызвали меня. Вы передали себя в мои руки. Вы сказали, что, если я найду документ, ваша благодарность не будет знать границ. Eh bien! Я нашел его!

Папаполоус испустил долгий вздох.

— Это был самый неприятный момент моей карьеры, — пробормотал он.

— Семнадцать лет — долгий срок, — задумчиво произнес Пуаро. — Но я знаю, месье, что ваш народ ничего не забывает.

— Греки? — Папаполоус иронически улыбнулся.

— Я имел в виду не греков, — ответил Пуаро.

Наступила тишина, затем старик величественно выпрямился.

— Вы правы, месье Пуаро, — спокойно сказал он. — Я еврей. И, как вы изволили выразиться, мой народ ничего не забывает.

— Вы поможете мне?

— Что касается камней, месье, то здесь я ничего не могу сделать.

Старик тщательно подбирал слова, точь-в-точь как Пуаро несколько минут назад.

— Я ничего не знаю. Ничего не слышал. Но могу подкинуть вам кое-что, если вы, конечно, интересуетесь бегами.

— При определенных обстоятельствах. — Пуаро устремил на него изучающий взгляд.

— Есть одна лошадка в долгих бегах, вот на нее бы вам надо обратить внимание. Я не могу сказать с абсолютной уверенностью: такие новости проходят через многие уши.

Он замолчал и, прищурившись, посмотрел на Пуаро, как бы соображая, улавливает ли тот его мысль.

— Прекрасно, прекрасно, — закивал Пуаро.

— Имя лошадки, — Папаполоус откинулся назад и сцепил пальцы, — Маркиз. Я не уверен, но думаю, это — английская лошадка, а, Зия?

— И я того же мнения, — отозвалась девушка.

— Благодарю вас, месье! — Пуаро поспешно встал. — Вы дали мне то, что англичане называют тропой к конюшне. До свидания, и премного благодарен.

Он повернулся к девушке.

— До свидания, мадемуазель Зия. Кажется, только вчера мы расстались с вами в Париже. Во всяком случае, не больше двух лет назад.

— Но есть разница между шестнадцатью и тридцатью тремя годами, — вздохнула Зия.

— Только не для вас, — галантно возразил Пуаро. — Может быть, вы с отцом пообедаете со мной на днях?

— Будем счастливы, — ответила Зия.

— Тогда мы организуем это! Ну, а теперь Je me sauve.[37]

Пуаро шел по улице, что-то напевая себе под нос. Он крутил тросточкой и пару раз улыбнулся про себя. У первого же почтового отделения он остановился. Ему потребовалось некоторое время, чтобы отправить телеграмму: он составлял ее в зашифрованном виде, и ему пришлось немного напрячь память, чтобы вспомнить код. Телеграмма была адресована инспектору Джаппу в Скотланд-Ярд. Ее содержание было кратким: «Дайте мне все сведения о человеке по кличке Маркиз».

Ровно в одиннадцать утра Пуаро предстал перед Ван Алдином. Миллионер был один.

— Вы пунктуальны, — с улыбкой заметил он, приветствуя Пуаро.

— Я всегда пунктуален, — заметил тот. — Я всегда придерживаюсь порядка и метода… Ах, кажется, — он запнулся, — я уже это вам говорил. Давайте сразу перейдем к цели моего визита.

— К вашей маленькой идее?

— Да, к моей маленькой идее, — улыбнулся Пуаро. — Прежде всего я бы хотел кое о чем спросить служанку Аду Мейсон. Она здесь?

— Да.

— Вот и хорошо.

Ван Алдин, озадаченно посмотрев на него, позвонил в колокольчик и распорядился привести Аду Мейсон.

Пуаро приветствовал ее в своей обычной деликатной манере, так впечатляющей людей вроде Ады Мейсон.

— Добрый день, мадемуазель, — отечески произнес он. — Вы можете сесть, если месье не возражает.

— Да, да, садись, девочка, — закивал Ван Алдин.

— Благодарю вас, сэр, — с достоинством ответила Мейсон, усаживаясь на краешек стула. Она выглядела более худой и костлявой, чем раньше.