Агата Кристи - Тайна «Голубого поезда». Трагедия в трех актах (сборник)

– Мне тоже очень жаль, что я доставил вам беспокойство. Вы, наверное, заняты сочинительством.

– Да, я сейчас пишу.

– Очередную пьесу?

– Совершенно верно. Говоря откровенно, я подумывала о том, чтобы использовать в качестве ее персонажей некоторых из гостей загородной вечеринки в «Мелфорт-Эбби».

– Не боитесь, что вам предъявят иск по обвинению в дискредитации личности?

– С этим всё в порядке, сэр Чарльз. По опыту я знаю, что люди никогда себя не узнаю́т. Если только быть к ним безжалостным, в чем вы меня только что обвинили.

– Вы хотите сказать, что люди имеют преувеличенное мнение о собственной персоне и поэтому не узнают себя, когда их изображают такими, какими они являются в реальности? Я был прав, мисс Уиллс. Вы действительно жестокая женщина.

Мисс Уиллс рассмеялась.

– Вам нечего опасаться, сэр Чарльз. Как правило, женщины не проявляют жестокость по отношению к мужчинам – если это не какой-то конкретный мужчина; они проявляют жестокость по отношению к женщинам.

– То есть вы вонзаете нож своего психологического анализа в какую-то несчастную женщину. В кого же? Насколько мне известно, Синтия не пользуется популярностью среди представительниц своего пола.

Мисс Уиллс молчала, продолжая улыбаться своей несколько кошачьей улыбкой.

– Вы пишете сами или диктуете?

– Пишу сама, а потом отдаю рукопись в печать.

– Вам, наверное, не помешал бы секретарь?

– Наверное. У вас еще служит эта умная мисс… мисс Милрэй, кажется, так ее зовут?

– Да, служит. Она уезжала в деревню, чтобы присмотреть за своей матерью, но уже вернулась. Чрезвычайно деловитая женщина.

– Пожалуй. Разве что несколько импульсивная.

– Импульсивная? Мисс Милрэй?

Сэр Чарльз с изумлением воззрился на мисс Уиллс. По его мнению, мисс Милрэй могла быть какой угодно, только не импульсивной.

– Ну, может быть, она бывает такой лишь время от времени…

Сэр Чарльз покачал головой.

– Мисс Милрэй – это настоящий робот. До свидания, мисс Уиллс. Извините за беспокойство и не забудьте сообщить полиции об этой штуке.

– О родимом пятне на правом запястье дворецкого? Не забуду.

– Хорошо. Одну секунду… На правом? Вы же до этого сказали, что на левом запястье.

– Разве? Как глупо с моей стороны…

– Так все-таки на левом или на правом?

Мисс Уиллс нахмурилась и прикрыла глаза.

– Дайте вспомнить… Я сидела так, а он… сэр Чарльз, пожалуйста, подайте мне тот латунный поднос, как будто это блюдо с овощами. С левой стороны.

Сэр Чарльз выполнил ее указание.

– Капуста, мадам?

– Благодарю вас, – сказала мисс Уиллс. – Теперь я абсолютно уверена. На левом запястье – как я и сказала в первый раз. Какая я все-таки глупая!

– Ничего подобного, – успокоил ее сэр Чарльз. – Люди часто путают правое и левое.

Он попрощался в третий раз. Закрывая за собой дверь, обернулся. Мисс Уиллс не провожала его взглядом. Она стояла и смотрела на пылавший в камине огонь, а губы ее растянулись в зловещей улыбке.

Эта женщина определенно что-то знает, подумал сэр Чарльз. Могу поклясться, что знает. И не хочет говорить… Но что же, черт возьми, она знает?

Оказавшись в офисе компании «Спайер и Росс», мистер Саттерсуэйт спросил, может ли он видеть мистера Оливера Мандерса, и отдал свою визитную карточку.

В скором времени его проводили в маленькую комнатку, где за письменным столом сидел Оливер.

Молодой человек поднялся со стула и пожал гостю руку.

– Очень любезно с вашей стороны, сэр, что вы зашли ко мне, – сказал он.

Из его тона явствовало: «Я вынужден говорить подобные вещи, но в действительности этот визит не предвещает ничего, кроме скуки».

Однако смутить мистера Саттерсуэйта было не так-то легко. Он сел, не спеша высморкался и, глядя поверх носового платка, спросил:

– Читали сегодняшние газеты?

– Вы имеете в виду финансовую ситуацию? Ну да, доллар…

– Не о долларе, – перебил его мистер Саттерсуэйт. – О результатах эксгумации в Лумауте. Баббингтон был отравлен – никотином.

– Ах, вы об этом… Да, читал. Наша энергичная Эгг будет довольна. Она всегда настаивала на том, что это было убийство.

– Но вас это, похоже, не очень интересует?

– Я не настолько лишен вкуса. В конце концов, убийство – это грубо и неэстетично.

– Убийство не всегда неэстетично, – возразил мистер Саттерсуэйт.

– Да? Может быть.

– Зависит от того, кто его совершает. К примеру, вы, я уверен, совершили бы убийство в весьма эстетичной манере.

– Благодарю за комплимент, – медленно протянул Оливер.

– Однако, говоря откровенно, мой дорогой юноша, я не придаю особого значения тому, что вы имитировали аварию. Как и полиция, насколько я понимаю.

На несколько мгновений в комнате воцарилась тишина, нарушенная звуком падения на пол ручки.

– Извините, – сказал Оливер, – я не совсем понимаю вас.

– Я имею в виду то не очень эстетичное представление, которое вы устроили в «Мелфорт-Эбби». Мне все-таки было бы интересно знать, зачем вы сделали это.

Вновь последовала пауза.

– Вы говорите, полиция… подозревает? – спросил наконец Оливер.

Мистер Саттерсуэйт кивнул.

– Это выглядит несколько подозрительно, вы не находите? – сказал он вполне доброжелательным тоном. – Но у вас, наверное, есть удовлетворительное объяснение.

– У меня есть объяснение, – медленно произнес Оливер. – Удовлетворительное или нет, я не знаю.

– Позвольте мне судить об этом.

Немного помолчав, молодой человек сказал:

– Я приехал туда… подобным образом… по предложению самого сэра Бартоломью.

– Что?

Изумлению мистера Саттерсуэйта не было предела.

– Немного странно, не так ли? Но это правда. Я получил от него письмо, в котором он предлагал мне имитировать аварию и использовать это как повод для того, чтобы напроситься в гости. Он писал, что не может изложить причины столь необычной просьбы в письме, но объяснит их при первой возможности.

– И он объяснил?

– Нет… Я приехал туда перед самым ужином, и он ни на минуту не оставался один. А в конце ужина он… умер.

Манерная медлительность Оливера куда-то испарилась. Его темные глаза неотрывно смотрели на мистера Саттерсуэйта. Казалось, он пытался определить его реакцию.

– У вас сохранилось это письмо?

– Нет, я его порвал.

– Очень жаль, – сухо произнес мистер Саттерсуэйт. – И вы ничего не сказали об этом полиции?

– Нет. Все это выглядит… довольно фантастично.

– Не могу с вами не согласиться.

Мистер Саттерсуэйт покачал головой. Действительно ли Бартоломью Стрейндж написал такое письмо? Это было очень не похоже на него. Данная история несла на себе налет мелодраматизма, совершенно несвойственного доктору, обладавшему веселым нравом и здравым смыслом.

Он взглянул на Оливера. Молодой человек продолжал пристально наблюдать за ним. Хочет понять, верю ли я ему, подумал мистер Саттерсуэйт.

– Стало быть, сэр Бартоломью так и не назвал причины своей просьбы?

– Нет, не назвал.

– Очень странно.

Оливер молчал.

– И все же вы приняли это предложение.

– Признаться, оно показалось мне весьма интересным своей необычностью. Мне стало любопытно.

Он вновь заговорил своим обычным тоном, растягивая слова.

– Что-нибудь еще? – спросил мистер Саттерсуэйт.

– Что значит «что-нибудь еще»? Что вы имеете в виду, сэр?

Мистер Саттерсуэйт сам толком не знал, что имел в виду. Он руководствовался лишь смутной интуицией.

– Я имею в виду, есть что-нибудь еще, что могло бы… свидетельствовать против вас?

Немного подумав, молодой человек пожал плечами.

– Я мог нечаянно возбудить против себя подозрение. Женщины, как известно, не умеют держать язык за зубами.

Мистер Саттерсуэйт вопросительно смотрел на него.

– Это было на следующее утро после рокового ужина. Мы беседовали с этой женщиной – Энтони Астор. Я вытащил из кармана бумажник, и из него выпал листок бумаги. Она подняла его и протянула мне.

– И что?

– К сожалению, прежде чем вернуть его мне, она взглянула на него. Это была газетная вырезка с заметкой о никотине. Речь в ней шла о том, какой это смертельный яд, и так далее.

– Почему эта тема вызывает у вас интерес?

– Она не вызывает у меня ни малейшего интереса. Должно быть, я когда-то положил эту вырезку в бумажник, чего совершенно не помню. Неловко получилось.

История весьма неубедительная, подумал мистер Саттерсуэйт.

– Я полагаю, она рассказала об этом полиции? – продолжал Оливер.

Мистер Саттерсуэйт покачал головой:

– Не думаю. Мне кажется, она из тех женщин, которые любят… хранить тайны. Она что-то вроде коллекционера знаний.

Оливер Мандерс внезапно подался вперед:

– Я невиновен, сэр. Абсолютно невиновен.

– Я и не утверждаю, что вы виновны, – возразил мистер Саттерсуэйт добродушным тоном.

– Но ведь кто-то бросил на меня тень подозрения и навел полицию на мой след!

Мистер Саттерсуэйт покачал головой:

– Нет.

– Тогда зачем вы пришли ко мне?

– Отчасти к этому меня побудили результаты… моего расследования, проведенного на месте преступления.

Мистер Саттерсуэйт говорил немного напыщенно.

– А еще мне предложил навестить вас… один мой друг.

– Что за друг?

– Эркюль Пуаро.

– Неужели! – воскликнул Оливер. – Он вернулся в Англию?

– Да.

– С какой целью?

Мистер Саттерсуэйт поднялся на ноги.

– С какой целью собака отправляется на охоту?

И, весьма довольный своей остроумной репликой, он покинул комнату.

Расположившись в удобном кресле в своем номере-люксе отеля «Ритц» с интерьером, выполненным в несколько вычурном стиле, Эркюль Пуаро внимательно слушал.