– Эгг так мало видела в своей жизни, – со вздохом сказала она. – Мы очень нуждаемся в средствах. Один из моих кузенов как-то вывозил ее несколько раз в город на различные мероприятия, но с тех пор она почти не выезжала отсюда, если не считать редких визитов. Я считаю, что молодые должны видеть много разных людей и мест – особенно людей. Ограниченность круга общения порой может представлять опасность.

Мистер Саттерсуэйт выразил согласие, подумав о сэре Чарльзе и парусном спорте, но спустя несколько мгновений понял, что у леди Мэри на уме отнюдь не это.

– Приезд сюда сэра Чарльза стал для Эгг подлинным благом. Он значительно расширил ее кругозор. Видите ли, у нас здесь очень мало молодых людей – особенно мужчин. Я всегда боялась, что Эгг выйдет замуж за кого-нибудь только из-за отсутствия выбора.

Мистера Саттерсуэйта осенило.

– Вы имеете в виду Оливера Мандерса?

Леди Мэри воззрилась на него в изумлении.

– Не представляю, мистер Саттерсуэйт, откуда вы можете знать это! Я действительно имела в виду его. Одно время Эгг много общалась с ним. Я сознаю, что несколько старомодна, но мне не нравятся некоторые его идеи.

– Молодежь должна перебеситься, – заметил мистер Саттерсуэйт.

Леди Мэри покачала головой.

– Я так боялась… Разумеется, он из хорошей семьи, и его дядя, предоставивший ему недавно работу в своей фирме, очень богат, в этом смысле всё в порядке, но… С моей стороны это, конечно, глупо, и тем не менее…

Она замолчала, будучи не в состоянии подобрать нужные слова.

– И все же, леди Мэри, – мягко произнес мистер Саттерсуэйт, – вы ведь не захотите, чтобы ваша дочь вышла замуж за человека вдвое старше себя?

Ее ответ удивил его.

– Так было бы надежнее. По крайней мере, существует определенная уверенность. В этом возрасте все безумства и грехи остаются у мужчины в прошлом…

Мистер Саттерсуэйт не успел открыть рта, как в комнату вошла Эгг.

– Что-то ты долго, дорогая, – обратилась к ней мать.

– Я разговаривала с сэром Чарльзом, мама. Он остался в одиночестве. – Она повернулась и с упреком посмотрела на мистера Саттерсуэйта. – А вы не сказали мне, что гости разъехались.

– Они уехали вчера – все, кроме сэра Бартоломью Стрейнджа. Он собирался остаться до завтра, но сегодня утром пришла телеграмма, срочно вызвавшая его в Лондон. У одного из его пациентов критическое состояние.

– Очень жаль, – сказала Эгг. – Я собиралась заняться изучением гостей. Возможно, у меня имеется ключ…

– Ключ к чему, дорогая?

– Мистер Саттерсуэйт знает… Ладно, это неважно. Оливер все еще здесь. Мы привлечем его. Он хорошо соображает, когда захочет.

Вернувшись в «Воронье гнездо», мистер Саттерсуэйт застал его хозяина сидящим на террасе.

– Привет, Саттерсуэйт. Пили чай у Литтон-Горов?

– Да. Вы не возражаете?

– Разумеется, нет. Эгг звонила… Все-таки странная девушка…

– Симпатичная, – возразил мистер Саттерсуэйт.

– Хм, пожалуй, – согласился сэр Чарльз.

Он поднялся на ноги и сделал несколько неторопливых шагов – без всякой цели.

– Лучше бы я никогда не приезжал сюда, – неожиданно с горечью произнес актер.

Глава 5

Бегство от леди

Переживает, подумал мистер Саттерсуэйт. Ему стало жалко сэра Чарльза. Пятидесятидвухлетний жизнерадостный сердцеед вдруг влюбился. И понял, что эта любовь не принесет ему ничего, кроме разочарования. Молодость тянется к молодости.

Девушки умеют скрывать свои чувства, думал мистер Саттерсуэйт. Эгг открыто демонстрирует свои чувства в отношении сэра Чарльза. Она не стала бы так себя вести, если б это действительно что-то для нее значило.

Мистер Саттерсуэйт был проницателен и редко ошибался в своих предположениях. Однако он не учитывал один фактор, поскольку не знал о его существовании. И фактор этот заключался в том, что молодость высоко ценит зрелость. Мистеру Саттерсуэйту представлялось просто невероятным, что Эгг может предпочесть мужчину в возрасте молодому человеку. Молодость была для него самым волшебным из всех даров.

Его убеждение лишь укрепилось, когда Эгг позвонила после обеда и попросила разрешения привести Оливера – «для консультации».

Вне всякого сомнения, это был симпатичный парень – с темными глазами под тяжелыми веками и легкими, грациозными движениями. Пришел он явно без всякого желания – очевидно, поддавшись энергичному напору со стороны Эгг – и настроен был весьма скептически.

– Не могли бы вы повлиять на нее, сэр? – обратился он к сэру Чарльзу. – Эта здоровая пасторальная жизнь, которую она ведет, способствует накоплению у нее избыточной энергии. Знаешь, Эгг, ты действительно чрезмерно деятельна. Ведешь себя как ребенок, – преступление, сенсация и прочая чушь…

– А вы не думаете, что это убийство?

– Конечно, нет, сэр. Невозможно представить, чтобы этот славный старик мог умереть по какой-то иной причине, кроме как естественной.

– Надеюсь, вы правы, – сказал сэр Чарльз.

Мистер Саттерсуэйт взглянул на него. Какую роль Картрайт играет сегодня? Определенно не бывшего военного моряка – и не детектива.

Мистер Саттерсуэйт испытал потрясение, когда до него дошло, что это за роль. Сэр Чарльз играл роль второй скрипки. По отношению к Оливеру Мандерсу.

Он откинул голову назад и принялся незаметно наблюдать за тем, как молодые люди спорят: Эгг – с жаром, Оливер – вяло.

Сэр Чарльз выглядел более пожилым, нежели обычно, – и усталым. Эгг неоднократно взывала к нему, прося поддержки, но так и не дождалась ее.

В одиннадцать часов молодые люди засобирались. Сэр Чарльз вышел с ними на террасу и предложил им электрический фонарик, дабы они освещали себе путь, идя по выложенной камнем дорожке. Но в этом не было необходимости, поскольку все вокруг было залито таинственным лунным светом. Их голоса постепенно стихли вдали.

Становилось все холоднее, и мистер Саттерсуэйт, не желая подвергать себя риску простудиться, вернулся в Корабельную комнату. Сэр Чарльз немного задержался на террасе. Войдя внутрь, он закрыл за собой окно на щеколду, подошел к столу, чтобы налить виски с содовой, и сказал:

– Саттерсуэйт, завтра я уезжаю отсюда навсегда.

– Что? – воскликнул в изумлении мистер Саттерсуэйт.

По лицу Чарльза Картрайта скользнуло несколько печальное выражение удовлетворения произведенным эффектом.

– Это Необходимо Сделать, – значительно произнес он категоричным тоном, не допускающим возражений. – Я продам этот дом. Никто никогда не узнает, что он для меня значил.

В его упавшем голосе послышалась неизбывная грусть. После выступления на протяжении всего вечера в роли второй скрипки нарциссизм сэра Чарльза брал реванш. Это была великая Сцена Самопожертвования, которую он так часто играл в различных драмах. Отказ от Жены Другого Человека, Отречение от Любимой Девушки.

Он продолжил, и в его голосе зазвучали дерзкие нотки:

– Ограничимся уже понесенными потерями – это единственный выход… Молодость тянется к молодости… Эти двое созданы друг для друга… Мне остается только уйти…

– Куда? – спросил мистер Саттерсуэйт.

Актер небрежно махнул рукой:

– Куда угодно. Какая разница?

После небольшой паузы он добавил слегка изменившимся тоном:

– Может быть, в Монте-Карло.

Но тут же, осознав, что это не соответствует общей тональности сцены, поспешно поправился:

– В глубь пустыни, в глубь толпы – какое это имеет значение? В сущности, человек одинок. И я всегда был одинокой душой…

Представление подошло к концу.

Сэр Чарльз поклонился мистеру Саттерсуэйту и вышел из комнаты. Последовав примеру хозяина дома, гость тоже отправился спать.

Но это точно будет не пустыня, с усмешкой подумал он.


На следующее утро сэр Чарльз попросил мистера Саттерсуэйта не спешить с отъездом.

– Я знаю, вы собираетесь к Харбертонам в Тэвисток. Вас отвезут туда на автомобиле. Что же касается меня, раз решение принято, нельзя оглядываться назад.

Сэр Чарльз решительно расправил плечи, взял мистера Саттерсуэйта под руку и вверил его заботам мисс Милрэй.

Похоже, последняя была готова к этой ситуации, как и к любой другой. Она не выразила удивления или каких-либо эмоций по поводу решения сэра Чарльза. Ни внезапная смерть в доме, где она служила, ни неожиданное изменение планов не могли вывести ее из равновесия. Мисс Милрэй воспринимала все, что бы ни происходило, как данность и продолжала действовать с обычной для нее эффективностью. Она уже позвонила агентам по недвижимости и отправила телеграммы за границу, а теперь печатала на машинке. Мистер Саттерсуэйт избавил себя от зрелища этой всепоглощающей деловитости, спустившись к набережной, и бесцельно брел вдоль кромки воды, когда его вдруг кто-то схватил сзади за руку. Обернувшись, он увидел перед собой Эгг с побелевшим лицом.

– Что все это значит? – спросила она, задыхаясь от ярости.

– Что все это?

– Говорят, будто сэр Чарльз собирается уехать – что он продает «Воронье гнездо».

– Совершенно верно.

– Он уезжает?

– Уже уехал.

– Как?

Эгг отпустила его руку. Она вдруг стала похожа на ребенка, которого жестоко обидели.

Мистер Саттерсуэйт не знал, что сказать.

– Куда он уехал?

– За границу. На юг Франции.

– О!

Это явно не походило на преклонение перед героем…

Он пытался найти подходящие слова утешения, как она заговорила вновь – и немало удивила его.

– Кто из этих проклятых сук? – злобно прошипела она.

Мистер Саттерсуэйт воззрился на нее, открыв от изумления рот. Эгг опять схватила его за руку и с силой тряхнула ее.

– Вы должны знать! – крикнула она. – Кто из них? Та седоволосая или вторая?

– Дорогая моя, я не понимаю, о чем вы говорите.

– Все вы прекрасно понимаете. Должны понимать. Разумеется, это какая-то женщина. Я нравилась ему – вне всякого сомнения. По всей вероятности, одна из этих двух женщин заметила это и решила отнять его у меня… Ненавижу женщин. Паршивые кошки! Вы видели, как она была одета – та, что с зелеными волосами? Я скрежетала зубами от зависти. Женщина, имеющая такие наряды, наверняка имеет связи – вы не можете отрицать это. Она довольно стара и к тому же уродлива как смертный грех, но какое это имеет значение… Любая женщина рядом с ней выглядит как бедно одетая жена викария. Это она? Или та другая, с седыми волосами? Довольно забавна – не правда ли? Он называет ее Энджи, а она похожа на увядший кочан капусты… Так кто же из них?