— Откуда тебе все это известно? — требовательно спросил Кеттеринг.

— Мне? Да у меня масса друзей в Париже, мой дорогой Дерек, которые прекрасно знают графа. Все уже устроено. Она говорит, что едет на Ривьеру, а на самом деле в Париже ее будет встречать граф и… кто знает! Да, да, да, можешь мне поверить, они уже обо всем договорились.

Дерек Кеттеринг окаменел.

— Так что, если не сглупишь, — продолжала мурлыкать танцовщица, — она у тебя в руках. Ты мог бы доставить ей неприятности.

— О, ради бога, замолчи! — закричал Кеттеринг. — Заткни свою мерзкую глотку!

Мирей упала на диван, заливаясь смехом. Кеттеринг схватил пальто и шляпу и выбежал из комнаты, яростно хлопнув дверью. А танцовщица осталась лежать на диване и тихо смеялась, довольная своим коварством.

7. Письма

«Миссис Самуэл Харфилд шлет приветствия мисс Катарине Грей и обращает ее внимание на то, что при данных обстоятельствах мисс Грей не может не сознавать…»

Дойдя до этого места, миссис Харфилд положила перо и задумалась. Для нее, как и для большинства других людей, было невыразимо трудно гладко выражать свои мысли на бумаге.

После нескольких минут колебаний миссис Харфилд взяла другой листок почтовой бумаги и начала снова.

«Дорогая мисс Грей! Полностью оценивая ту преданность, которую вы проявляли к моей кузине Джейн (чья недавняя смерть до глубины души потрясла всех нас), я тем не менее не могу не чувствовать, что…»

Миссис Харфилд вновь остановилась, и вскоре второй вариант письма также полетел в корзину для бумаг. Только пятый вариант, наконец, полностью удовлетворил ее. Письмо было должным образом запечатано и адресовано мисс Катарине Грей в Литтл-Крэмп-тон, Сент Мэри Мид, Кент. На следующее утро оно уже лежало в доме адресата на подносе для почты, рядом с письмом куда более важного вида в большом голубом конверте.

Мисс Катарина Грей вскрыла сначала письмо миссис Харфилд и прочла его окончательный вариант.

«Дорогая мисс Грей! Я и мой муж хотим выразить Вам нашу глубокую признательность за те услуги, которые Вы оказывали моей бедной кузине Джейн. Ее смерть была ударом для нас, хотя мы прекрасно сознавали, что рассудок ее угас задолго до ее физической смерти. Я понимаю, что ее последние распоряжения относительно завещания были довольно странного характера, и ни один суд не признает их законными. Я не сомневаюсь, что такая здравомыслящая молодая девушка, как Вы, уже осознали этот факт. Мой муж говорит, что любое дело лучше всего улаживать частным образом. Мы с большим удовольствием найдем для Вас хорошее место и надеемся также, что Вы не откажетесь принять от нас небольшой подарок. Остаюсь, дорогая мисс Грей, с совершенным к Вам почтением,

Мэри Анна Харфилд».

Закончив чтение, Катарина Грей улыбнулась и перечитала письмо во второй раз. По-видимому, оно доставило ей большое удовольствие. Наконец она отложила его и взяла голубой конверт. Письмо, находившееся в нем, она прочитала всего только один раз и уже без улыбки. Она некоторое время не двигалась, о чем-то размышляя, и вряд ли какой-нибудь посторонний наблюдатель смог бы угадать, какие чувства скрывались сейчас за ее спокойным, задумчивым взглядом.

Катарине Грей было 33 года. Детство свое она провела в обеспеченной семье, но затем ее отец разорился, и Катарине пришлось самой зарабатывать себе на жизнь. В возрасте двадцати трех лет она стала компаньонкой старой миссис Харфилд.

По общему признанию, у старой миссис Харфилд был тяжелый характер. Ее компаньонки сменяли друг друга с поразительной быстротой. Они приезжали к ней полные надежд, а уезжали обратно обычно в слезах. Но с того момента, как порог Литтл-Крэмптона переступила Катарина Грей, в этом доме воцарились мир и покой. Подобные явления не поддаются объяснению. Заклинателями змей, как говорят, рождаются, а не становятся. У Катарины был врожденный дар укрощать злых собак, дерзких мальчишек и привередливых старых леди, и все это она делала без труда.

В двадцать три года Катарина была спокойной девушкой с очаровательными глазами. В тридцать три года она была спокойной женщиной с такими же серыми глазами, неизменно смотрящими на мир с выражением счастливой безмятежности, которую, казалось, ничто не могло поколебать. В довершение всего она за все эти годы не утратила свойственного ей чувства юмора.

Она сидела за столом, завтракая в задумчивости, когда раздался звонок в дверь, сопровождаемый энергичным стуком дверного кольца. Через минуту в дверях появилась маленькая служанка и объявила, запыхавшись:

— Доктор Харрисон.

В комнату не вошел, а ворвался громадный мужчина средних лет, по всем внешним признакам — сельский врач.

— Доброе утро, мисс Грей.

— Доброе утро, доктор Харрисон.

— Я заглянул к вам так рано, — с ходу начал доктор, — потому что узнал, что вы получили письмо от одной из этих кузин Харфилд. Она называет себя миссис Самуэл — весьма неприятная особа, должен сказать.

Катарина молча взяла со стола письмо миссис Харфилд и протянула его доктору. Она с явным удовольствием наблюдала за тем, как изменялось его лицо по мере чтения этого письма. Густые брови доктора сердито сдвинулись, он несколько раз с неудовольствием фыркнул и проворчал что-то нечленораздельное. Наконец. он швырнул письмо на стол.

— В высшей степени отвратительно, — разволновался он. — Но не стоит принимать это так близко к сердцу, дорогая моя. Все это сущая чепуха. Миссис Харфилд была в таком же здравом рассудке, как мы с вами, и никто не осмелится утверждать обратное. Им не за что уцепиться, и они это прекрасно знают, а все эти разговоры о суде — чистейший блеф. Это попытка обвести вас вокруг пальца. И, пожалуйста, не поддавайтесь ни на какие обещания насчет подарков. Вы никому ничего не должны и не стоит терзаться угрызениями совести.

— Боюсь, что угрызения совести меня совсем не мучают. Все эти люди — дальние родственники мужа миссис Харфилд, и пока она была жива, они никогда не вспоминали о ней.

— Вы здравомыслящая женщина, — заметил доктор. — Мне прекрасно известно, как тяжела была ваша жизнь в последние десять лет. Вы имеете полное право на сбережения старой леди, какими бы они ни были.

Катарина задумчиво улыбнулась.

— Какими бы они ни были, — повторила она. — А каковы они по-вашему?

— Ну, думаю, достаточно большие, чтобы иметь фунтов пятьсот годового дохода.

— Я тоже так думала, — Катарина кивнула головой. — А теперь прочтите это.

Она протянула ему письмо в голубом конверте. Доктор прочел его и издал восклицание крайнего изумления.

— Невероятно, — пробормотал он. — Невероятно!

— Она была одной из первых пайщиц компании «Мортаулдз». Сорок лет назад доход у нее был порядка восьми-десяти тысяч в год. Она никогда, я в этом уверена, не тратила более четырехсот фунтов в год. Она всегда была крайне бережливой и мне казалось, что жизнь вынуждает ее считать каждое пенни.

— А ее состояние все это время увеличивалось! Дорогая моя, похоже, вы стали очень богатой.

Катарина Грей кивнула головой.

— Да, — согласилась она, — богатой.

Она произнесла эти слова бесстрастным, безликим голосом, как бы глядя на ситуацию со стороны.

— Что ж, — сказал доктор, собираясь уходить, — примите мои поздравления. Что же касается этой женщины и ее гнусного письма, — он постучал пальцем по посланию миссис Самуэл Харфилд, — то вам не стоит о нем беспокоиться.

— На мой взгляд, это совсем не гнусное письмо, — терпимо возразила мисс Грей. — При данных обстоятельствах, мне думается, было совершенно естественно поступить именно таким образом.

— Знаете, мисс Грей, иногда вы производите на меня самое странное впечатление.

— Почему?

— Потому что вам кажется совершенно естественным то, что для других выглядит неестественным.

Катарина Грей засмеялась.

Во время обеда доктор Харрисон поделился потрясающей новостью со своей женой. Она была очень взволнована этим известием.

— Подумать только, старая миссис Харфилд — и вдруг такое состояние! Я рада, что она завещала его Катарине Грей. Эта девушка — святая.

Доктор скорчил гримасу.

— Святые, как мне кажется, тяжелые люди. Катарина Грей — слишком человечна для святой.

— Она святая с чувством юмора, — подмигнула миссис Харрисон мужу. — И очень миловидная святая, хотя я не думаю, чтобы тебе это хоть раз приходило в голову.

— Катарина Грей? — доктор был искренне удивлен. — Хотя, конечно, у нее очень милые глаза.

— О мужчины, мужчины! — воскликнула его жена. — Слепые, как кроты. Да Катарина — настоящая красавица! Ей бы только приодеться…

— Приодеться? А чем плохи платья, которые она сейчас носит? Она всегда прекрасно выглядит.

Миссис Харрисон сердито вздохнула, и доктор заторопился на обход.

— Ты бы зашла навестить ее, Полли, — предложил он.

— Я как раз собираюсь сделать это, — быстро отреагировала миссис Харрисон.

Она нанесла свой визит Катарине Грей около трех часов дня.

— Дорогая моя, я так рада, — тепло сказала она, пожимая Катарине руку. — И все в нашей деревне будут тоже рады за вас.

— Очень мило с вашей стороны навестить и поздравить меня, — ответила Катарина. — Я надеялась, что вы придете, и хотела спросить вас о Джонни.

— О, Джонни! Ну конечно…

Джонни был младшим сыном миссис Харрисон. В следующую минуту она принялась за длинную историю, главную роль в которой играли миндалины Джонни. Катарина сочувственно слушала. Люди с трудом избавляются от старых привычек. В течение десяти лет уделом мисс Грей было слушать чужие истории. «Дорогая моя, вот не помню, рассказывала ли я вам когда-нибудь о морском бале в Портсмуте, когда лорд Чарльз был так восхищен моим платьем?» И вежливо, спокойно Катарина отвечала: «Кажется, да, миссис Харфилд, но я уже забыла, что там произошло. Не расскажете ли вы мне еще раз?» И старая леди в который раз начинала свой бесконечный рассказ, обрастающий по ходу повествования многочисленными подробностями, а Катарина слушала вполуха, механически вставляя подходящие реплики, когда миссис Харфилд делала паузу…