— Ах! А почему он сам не пришел?

— Он нездоров, — не моргнув глазом солгал Пуаро. — Влажный климат Ривьеры оказался ему не по зубам. Поэтому он уполномочил меня и майора Клайтона, своего секретаря, действовать от его имени. Впрочем, если вы желаете, вы можете подождать недели две…

Расчет Пуаро был точен. Для женщин с таким темпераментом, как у Мирей, слово «подождать» моментально вызвало вспышку неукротимой энергии.

— Eh bien, господа, я вам сейчас все расскажу. Я долго терпела, держала себя в руках. А ради чего? Чтобы меня оскорбляли? Да, оскорбляли! Ах! Неужели он думает, что с Мирей можно обращаться подобным образом? Отбросить меня как использованную перчатку! Никогда прежде мужчины меня не бросали. Я всегда бросала их. Я!

Она металась по комнате: ее стройное тело дрожало от ярости. Задев за небольшой столик, она с такой силой оттолкнула его, что он отлетел к противоположной стене.

— Вот что я сделаю с ним! — воскликнула она. — И вот!

Она схватила стеклянную вазу и швырнула ее в камин. Ваза разлетелась на тысячи осколков.

Клайтон смотрел на все это с холодным неодобрением истинного британца. Он чувствовал себя явно не в своей тарелке. Пуаро со своей стороны сияющими от восторга глазами наблюдал за сценой, явно наслаждаясь происходящим.

— Потрясающе! — воскликнул он. — Честное слово, у мадемуазель великолепный темперамент!

— Я актриса, — пояснила Мирей, — а у всех артистов должен быть темперамент. Я предупреждала Дерека, но он не захотел меня слушать. — Она резко повернулась к Пуаро. — Скажите, это правда, что он собирается жениться на той англичанке?

Пуаро кашлянул.

— On ma dit[55], — пробормотал он, — что мистер Кеттеринг ее просто обожает.

Мирей подскочила к маленькому бельгийцу.

— Он убил свою жену! — завопила она. — Я это вам говорю! Он заранее сказал мне, что сделает это. Он был загнан в тупик. И надо сказать, он нашел простейший выход.

— Вы утверждаете, что месье Кеттеринг убил свою жену?

— Да, да, да! Именно так, разве вы не слышите?

— Полиции, — пробормотал Пуаро, — понадобятся доказательства этого… э-э… утверждения.

— У меня они есть. Я сама видела, как он в ту ночь выходил из купе своей жены.

— Когда? — резко спросил Пуаро.

— За несколько минут до остановки поезда в Лионе.

— Вы готовы подтвердить это под присягой, мадемуазель?

Это был уже другой Пуаро, человек резкий и решительный.

— Да.

Наступило краткое молчание. Грудь Мирей часто вздымалась; ее полувызывающий, полуиспуганный взгляд блуждал по лицам гостей.

— Это очень серьезно, мадемуазель, — заметил детектив. — Вы понимаете, насколько это серьезно?

— Ну конечно, понимаю.

— Прекрасно, — произнес Пуаро. — Тогда вы должны понять и то, что нельзя терять времени. Я попросил бы вас немедленно отправиться вместе с нами к судебному следователю.

Мирей опешила, но, как предвидел Пуаро, путь к отступлению у нее был отрезан.

— Очень хорошо, — пробормотала она. — Я только надену пальто.

Оставшись наедине, Пуаро и Клайтон переглянулись.

— Необходимо… как это вы говорите… ковать железо, пока горячо, — заметил Пуаро. — Она очень темпераментна, но через час, быть может, ей уже захочется отказаться от всех своих слов. Мы должны предотвратить это любым путем.

Вскоре появилась Мирей, закутанная в пальто рыжевато-коричневого цвета, напоминавшее леопардовую шкуру. Мирей и сама очень напоминала леопарда, рассерженного и опасного. Ее глаза по-прежнему сверкали злобой и решимостью.

Пуаро сопроводил ее к следователю, где они нашли и месье Коса. Маленький бельгиец кратко объяснил, в чем дело, и Мирей повторила свой рассказ почти в тех же выражениях, что и в первый раз, но с гораздо большим хладнокровием.

— Это необычайно интересно, мадемуазель, — медленно произнес месье Карреж. Он откинулся на спинку кресла, поправил пенсне и проницательно посмотрел на танцовщицу. — Вы хотите убедить нас, что месье Кеттеринг заранее признавался вам в том, что собирается убить свою жену?

— Да, да. У нее слишком отменное здоровье, — говорил он. Вот если б она умерла в результате какого-нибудь несчастного случая, — утверждал он, — тогда бы все утряслось.

— А вы понимаете, мадемуазель, — строго заметил месье Карреж, — что вы становитесь прямой соучастницей преступления?

— Я? Ни в малейшей степени, месье. Я не принимала его заявления всерьез. Я ведь знаю мужчин, месье. Чего они только ни говорят! Что бы было, если бы все, что они говорят au pied de la lettre[56], действительно происходило!

Следователь поднял брови.

— Значит, мы должны считать, что вы воспринимали угрозы Дерека Кеттеринга как пустую болтовню. Позвольте тогда спросить, мадемуазель, что в таком случае заставило вас прервать свои выступления в Лондоне и выехать на Ривьеру?

Мирей подняла на него влажные черные глаза.

— Я хотела быть с человеком, которого люблю, — ответила она просто. — Разве это не естественно?

— Значит, вы сопровождали месье Кеттеринга в Ниццу с его согласия, — мягко вставил свой вопрос Пуаро.

Казалось, Мирей затрудняется ответить на вопрос. После долгого колебания она уклончиво сказала:

— В таких случаях я решаю сама, месье.

То, что она, в сущности, обошла вопрос, не ускользнуло от присутствующих.

— Когда вы впервые убедились в том, что месье Кеттеринг убил свою жену?

— Как я уже говорила, в ту ночь он выходил из ее купе. Незадолго до прибытия поезда в Лион. У него был такой взгляд, что… ах! тогда я еще не понимала — но взгляд этот был просто ужасен, какой-то отсутствующий. Я никогда его не забуду.

Ее голос поднялся почти до крика. Она страстно всплеснула руками.

— Можно представить, — заметил месье Карреж.

— Позже, когда мне стало известно, что в момент отхода поезда из Лиона мадам Кеттеринг была уже мертва, я… я все тогда поняла!

— И все же вы не пошли в полицию, мадемуазель, — мягко заметил комиссар.

Мирей величественно посмотрела на него, явно наслаждаясь ролью, которую сейчас играла.

— Чтобы я предала своего возлюбленного? — сказала она. — Ни одна женщина на это не пойдет.

— Но ведь сейчас… — намекнул месье Кос.

— Это совсем другое дело. Он предал меня! Я не могу снести такое оскорбление молча!

— Да, да, конечно, — успокаивающе пробормотал судебный следователь. — А теперь, мадемуазель, прочтите свои показания, проверьте, все ли правильно записано, и распишитесь.

Мирей не стала тратить времени на чтение протокола.

— Да, да, — быстро сказала она. — Все верно. — Она расписалась и встала. — Я больше вам не нужна, господа?

— Пока нет, мадемуазель.

— А Дерека арестуют?

— Немедленно.

Мирей злобно засмеялась, запахнув свое пальто.

— Ему следовало подумать об этом раньше, прежде чем бросать меня, — воскликнула она.

— Минутку! — Пуаро деликатно кашлянул. — Небольшая деталь.

— Да?

— Откуда вам известно, что когда поезд покинул Лион, мадам Кеттеринг была уже мертва?

Мирей опешила от удивления.

— Но ведь ока действительно была мертва?

— Неужели?

— Ну… конечно. Я…

Она внезапно замолчала. В ее глазах Пуаро заметил какую-то настороженность.

— Мне так говорили, — произнесла она наконец. — Все так говорят.

— Да? — вставил Пуаро. — Я что-то не помню, чтобы об этом факте упоминалось где-нибудь за пределами кабинета судебного следователя, в котором мы сейчас находимся.

Мирей явно струхнула.

— Были какие-то слухи, — неопределенно выразилась она. — Мне кто-то рассказывал, только я не могу вспомнить, кто именно.

— А драгоценности? Извините, мадемуазель, может быть, вам что-нибуДь известно о них?

— Драгоценности? Какие драгоценности?

— Рубины Екатерины Второй. Вы так много всего слышите, может быть, и о них что-нибудь слышали?

— Я ничего не знаю ни о каких драгоценностях, — резко ответила Мирей и вышла, прикрыв за собой дверь.

Месье Кос вернулся к своему креслу, следователь вздохнул.

— Какая фурия! — заметил он. — Но diablement chic[57]. Хотелось бы знать, правду ли она здесь говорила. Мне лично думается, что да.

— В ее истории есть, конечно, определенная доля правды, — согласился Пуаро. — Она подтверждается показаниями мисс Грей, которая в ту ночь, как раз незадолго до прибытия поезда в Лион, видела, как месье Кеттеринг из коридора входил в купе своей жены.

— С ним все ясно, — со вздохом сказал комиссар. — А жаль, — добавил он, снова вздохнув.

— Что вы имеете в виду? — спросил Пуаро.

— В течение многих лет я мечтал упрятать за решетку графа де ла Рош. На сей раз, ma foi[58], я уже считал, что он у меня в руках. Что же касается второго, дело здесь, конечно, не так просто.

Месье Карреж почесал нос.

— Если окажется, что мы опять ошиблись, — осторожно заметил он, — то это выльется в большую неприятность. Месье Кеттеринг — аристократ. Если мы его арестуем — это попадет в газеты. Если же потом выяснится, что он невиновен, — Карреж нервно передернул плечами, полный дурных предчувствий.

— Теперь о драгоценностях, — вставил комиссар. — Что же он все-таки с ними сделал?

— Конечно, взял для отвода глаз, — ответил месье Карреж. — А вот что он потом с ними сделал? Ведь они для него — ненужный груз…

Пуаро улыбнулся:

— Насчет драгоценностей у меня есть свои соображения. Скажите, господа, известен ли вам человек, которого обычно называют Маркиз?

Комиссар взволнованно наклонился вперед.

— Маркиз? — воскликнул он. — Маркиз? Вы считаете, что он замешан в этом деле?