— Да, да, конечно, — отозвался месье Карреж.

— Я, конечно, читала о подобных случаях в воскресных газетах. И потом, я всегда считала, что эти иностранные поезда… — она прикусила язык, внезапно вспомнив, что господа, допрашивающие ее — той же национальности, что и поезд.

— А теперь расскажите нам, как обстояло дело, — сказал месье Карреж. — Насколько я знаю, когда вы выехали из Лондона, вопрос о том, что вы останетесь в Париже, не поднимался?

— Вы правы, сэр. Я должна была сопровождать госпожу до самой Ниццы.

— Вам когда-нибудь прежде приходилось сопровождать вашу госпожу за границу?

— Нет, сэр. Я ведь только два месяца назад поступила к ней в услужение.

— Во время поездки она была такой, как всегда?

— Н-нет, она была несколько обеспокоенной и расстроенной, часто раздражалась, в общем ей трудно было угодить.

Месье Карреж кивнул головой.

— Теперь, Мэйсон, расскажите, когда впервые зашел разговор о том, что вы остаетесь в Париже?

— На Лионском вокзале в Париже, сэр. Госпожа собиралась выйти и прогуляться по платформе. Она уже вышла в коридор, когда внезапно вскрикнула и вернулась в купе с каким-то джентльменом. Она сразу же закрыла дверь в мое купе, и я больше ничего не видела и не слышала до тех пор, пока она не вошла ко мне и не сказала, что ее планы изменились. Она дала мне денег, велела оставить поезд и отправиться в отель «Риц». Ее там знают, сказала она, и меня хорошо устроят. Мне следовало находиться там и ждать от нее известий. Она сказала, что пошлет телеграмму. До отхода поезда оставалось очень мало времени, поэтому мне пришлось по-быстрому собраться и выйти. Все произошло в спешке.

— Где находился джентльмен, пока миссис Кеттеринг разговаривала с вами?

— Он стоял в ее купе и смотрел в окно.

— Вы можете нам его описать?

— Ну, видите ли, сэр, я его почти не видела. Он все время стоял ко мне спиной. Это был высокий темноволосый человек, на котором, как и у большинства мужчин, был темно-синий плащ и серая шляпа. Вот и все, что я могу о нем сказать.

— Это был кто-нибудь из пассажиров поезда?

— Думаю, что нет, сэр. Мне показалось, что он специально пришел на вокзал, чтобы встретиться с миссис Кеттеринг, хотя, конечно, мог быть одним из пассажиров поезда. Я просто не задумывалась над этим.

Это новое предположение даже несколько взволновало Мэйсон.

— Т-так, — протянул месье Карреж, сразу же сменив тему разговора. — Ваша госпожа попросила проводника не будить ее рано утром. Как вы считаете, в этом нет ничего странного?

— О нет, сэр. Госпожа никогда не завтракала, плохо спала по ночам и вообще любила утром поспать подольше.

Месье Карреж опять обратился к новой теме.

— Среди вещей был небольшой красный сафьяновый футляр, не правда ли? Шкатулка, в которой ваша хозяйка хранила свои драгоценности?

— Да, сэр.

— И этот футляр вы взяли с собой в отель «Риц»?

— Чтобы я взяла шкатулку с драгоценностями в отель «Риц»! О нет, что вы, сэр, — в голосе Мэйсон был неподдельный ужас.

— Значит, вы оставили ее в вагоне?

— Да, сэр.

— Вы случайно не знаете, у вашей госпожи с собою было много драгоценностей?

— Достаточно много, сэр, и должна признаться, что это порою меня сильно тревожило. Так часто слышишь всякие ужасные истории о грабежах за границей. Драгоценности, правда, были застрахованы, но все же это был огромный риск. Одни только рубины, госпожа сама мне говорила, стоили несколько сотен тысяч фунтов.

— Рубины? Какие рубины? — неожиданно рявкнул Ван Альдин.

Мэйсон повернулась к нему.

— По-моему, вы недавно их подарили, сэр.

— О боже, — простонал Ван Альдин. — Не говорите мне, что она взяла эти рубины с собой. Я же просил положить их в банк.

Мэйсон осторожно кашлянула — манера, присущая горничным. На сей раз ее кашель выражал очень много и, в частности, то, что миссис Кеттеринг, по ее мнению, была леди, которая вправе делать все, что ей заблагорассудится.

— Рут, должно быть, сошла с ума, — пробормотал Ван Альдин. — Что на нее нашло?

Месье Карреж в свою очередь кашлянул, и это привлекло к нему внимание Ван Альдина.

— Думаю, пока это все, — обратился месье Карреж к Мэйсон. — Пройдите в соседнюю комнату, мадемуазель, вам зачитают протокол, и вы распишетесь.

Когда Мэйсон вышла в сопровождении полицейского чиновника, Ван Альдин немедленно обратился к судебному следователю.

— Что все это значит?

Месье Карреж выдвинул ящик стола, вынул оттуда письмо и протянул его Ван Альдину.

— Это было обнаружено в сумочке мадам.

«Дорогая моя! — говорилось в письме. — Я повинуюсь тебе. Я готов вести себя благоразумно и осторожно, что почти невозможно для влюбленного. Можешь быть уверена: никто ничего не узнает, хотя, вероятно, Париж — не самое разумное место для встречи, но Орские острова слишком удалены. Я так благодарен тебе за сочувствие и твой интерес к моей книге о знаменитых бриллиантах, над которой я сейчас работаю. Ты даешь мне необычайную возможность самому увидеть и подержать в руках эти исторические рубины. «Сердцу огня» я посвящаю специальную главу.

Моя несравненная! Скоро мы возместим себе все эти долгие годы разлуки и отчаяния.

Навеки твой Арманд».

14. Граф де ла Рош

Ван Альдин прочитал письмо в полной тишине. Лицо его раскраснелось от злобы, вены вздулись, а большие руки непроизвольно сжались. Он возвратил письмо, не говоря ни слова. Месье Карреж уткнулся глазами в поверхность стола, комиссар Кос внимательно изучал потолок, а Эркюль Пуаро заботливо сдувал пылинку с рукава пиджака. Никто из них не осмеливался поднять глаза на Ван Альдина.

Наконец месье Карреж, вспомнивший о своем долге и своих обязанностях, нарушил тягостное молчание.

— Может быть, месье, — пробормотал он, — вы знаете, кем… э-э… было написано это письмо?

— Да, знаю, — решительно ответил Ван Альдин.

— Кем же? — спросил следователь.

— Негодяем, который именует себя графом де ла Рош.

Снова наступила пауза. Затем Пуаро наклонился вперед, поправил линейку, косо лежавшую на столе следователя, и обратился прямо к миллионеру.

— Месье Ван Альдин, мы все понимаем, очень хорошо понимаем, как мучительно вам сейчас говорить об этом деле, но поверьте мне, месье, нужно быть вполне откровенным. Для того, чтобы правосудие могло свершиться, мы должны знать все. Подумайте над этим — и вы сами поймете, что я прав.

Ван Альдин пару минут молчал, а затем с явной неохотой кивнул в знак согласия.

— Вы совершенно правы, месье Пуаро. Как бы ни было мучительно больно, я не имею права ничего утаивать.

Комиссар издал вздох облегчения, а следователь откинулся в кресле и насадил пенсне на свой длинный, тонкий нос.

— Будьте добры, месье Ван Альдин, — сказал он, — расскажите нам все, что вам известно об этом человеке.

— Это началось одиннадцать или двенадцать лет назад в Париже. Моя дочь была тогда молоденькой девушкой, полной глупых романтических бредней, что весьма характерно для такого возраста. Тайком от меня она свела знакомство с этим графом де ла Рош. Я полагаю, вы слышали о нем?

Комиссар и Пуаро согласно кивнули.

— Он называет себя графом де ла Рош, — продолжал Ван Альдин. — но сомневаюсь, имеет ли он вообще право на этот титул.

— Да, его имени вы бы не нашли в Готском альманахе, — подтвердил комиссар.

— У этого негодяя весьма приятная внешность, которая оказывает роковое воздействие на женщин. Рут потеряла от него голову, но я вмешался и положил этому делу конец. Я понял, что граф — обыкновенный прохвост.

— Вы совершенно правы, — согласился комиссар. — Граф де ла Рош нам хорошо известен. Если бы мы могли, мы бы уже давно упрятали его за решетку. Но это, ma foi[20], не так просто. Он невероятно хитер, его интриги всегда связаны с женщинами высшего света. Если ему удается тем или иным способом выманить у них деньги, они, естественно, не подают на него в суд. Выглядеть одураченной в глазах всего света — на это мало кто согласится. Он имеет необычайную власть над женщинами.

— Именно так, — подтвердил миллионер. — Как я уже сказал, я вынужден был очень резко вмешаться. Я рассказал Рут все, что сумел узнать о графе, и ей волей-неволей пришлось мне поверить. Примерно через год после этих событий она встретилась с нынешним своим мужем и вышла за него замуж. Я думал, что с графом навсегда покончено, но вот всего неделю назад я, к своему удивлению, узнал, что моя дочь возобновила свое знакомство с этим человеком и часто встречается с ним в Лондоне и Париже. Я попытался убедить ее в неразумности такого поведения, в особенности в данное время, когда, должен признаться, господа, она по моему настоянию собиралась подать на развод со своим мужем.

— Интересно, — тихо пробормотал Пуаро, задумчиво обозревая потолок.

Ван Альдин бросил на него быстрый взгляд и продолжал:

— Я сказал ей, что при данных обстоятельствах безумно встречаться с графом, и думал, что она согласилась со мной.

Следователь деликатно кашлянул.

— Но согласно этому письму… — начал он и умолк.

Ван Альдин стиснул зубы.

— Знаю. Бесполезно говорить намеками. Как это ни печально, следует смотреть правде в глаза и признать, что Рут собиралась встретиться в Париже с графом де ла Рош. После моего с ней разговора она, должно быть, написала графу письмо с предложением изменить место встречи.

— Орские острова, — задумчиво произнес комиссар. — Это как раз напротив Йерских. Да, это действительно отдаленное место.

Ван Альдин кивнул.

— О боже! — горько воскликнул он. — Как Рут могла совершить подобную глупость? Как могла поверить в эту болтовню о книге, которую он якобы пишет? А ведь он, должно быть, охотился за рубинами с самого начала.