Агата Кристи - Тайна «Голубого поезда»

Однако, несмотря на такую погруженность в деловые вопросы, одна мысль не давала покоя Ван Альдину. Случайное замечание Клайтона, высказанное им почти машинально, продолжало звучать в голове миллионера, пока, наконец, не заглушило все остальные мысли.

Он внимательно слушал, что говорил ему Клайтон, но ни одно слово не доходило до его сознания. Он только автоматически кивал, и секретарь переходил к другим бумагам. Наконец, прервав секретаря, Ван Альдин спросил:

— Расскажите мне об этом еще раз, Клайтон.

Клайтон на мгновенье растерялся.

— Вы имеете в виду этот… — и он указал на отчет компании.

— Нет-нет. Вы что-то рассказывали мне о том, что вчера вечером в Париже видели горничную Рут. Я никак не могу этого понять. Может быть, вы ошиблись?

— Я не мог ошибиться, сэр. Я же говорил с нею.

— В таком случае расскажите мне об этом еще раз.

Клайтон повиновался.

— Я закончил дела с фирмой «Бартеймерз», — начал он, — и возвратился в отель «Риц», чтобы приготовить вещи к отъезду на 9-часовом поезде с Северного вокзала. В холле я увидел женщину, в которой узнал горничную миссис Кеттеринг. Я подумал, что миссис Кеттеринг тоже остановилась здесь и подошел к горничной, чтобы спросить ее об этом.

— Д-да, — нетерпеливо перебил его Ван Альдин. — Конечно. Естественно. И она сказала вам, что Рут поехала на Ривьеру, оставив ее в отеле «Риц» дожидаться дальнейших указаний.

— Именно так, сэр.

— Это очень странно. Очень странно, если только не предположить, что эта горничная надерзила ей или выкинула что-нибудь в этом роде.

— Если бы это было так, — возразил Клайтон, — миссис Кеттеринг выдала бы ей определенную сумму и отослала бы в Англию, а не в отель «Риц».

— Да, — пробурчал миллионер, — это верно.

Он хотел еще что-то добавить, но промолчал. Ему нравился Клайтон, он уважал его и доверял ему, но обсуждать личные дела своей дочери с секретарем казалось ему излишним. Между тем его давно уже задевала явная неискренность дочери, и этот, случайно ставший ему известным, факт отнюдь не уменьшил его тревог.

Зачем Рут понадобилось отделываться в Париже от горничной? Каковы были мотивы этого поступка?

Он немного поразмышлял о странной игре случая, приведшей к тому, что первым человеком, которого горничная встретила в Париже, оказался секретарь отца ее госпожи. Да, но такое случается. Вот так тайное становится явным.

Он вздрогнул, подумав об этом. Значит, у Рут была от него какая-то тайна? Он тут же пожалел, что задал себе этот вопрос, ибо на него можно было ответить безо всякого труда. Тайной Рут, несомненно, был Арманд де ла Рош.

Ван Альдину было горько сознавать, что его дочь пала жертвой этого мужчины, однако он мог утешаться тем, что при этом она оказалась в приличном обществе — множество благовоспитанных и благоразумных женщин были в свое время очарованы графом. Мужчины видели его насквозь, женщины — нет.

Миллионер попытался оправдать поведение Рут в глазах своего секретаря.

— Рут так непостоянна! Никогда не знаешь, что она может выкинуть, — заметил он и добавил безразличным тоном:

— Горничная ничего не говорила о… э-э… причине этого внезапного решения?

Клайтон в свою очередь как можно более естественным тоном ответил:

— Она сказала, сэр, что миссис Кеттеринг неожиданно встретила знакомого.

— Вот как?

Натренированным ухом секретарь уловил сильное напряжение, скрывавшееся за внешне спокойным тоном этих слов.

— Понятно. Мужчина это был или женщина?

— Я так понял, что мужчина, сэр.

Ван Альдин кивнул. Самые худшие его опасения подтвердились. Он встал и заходил по комнате — привычка, характерная для него в минуты сильного волнения. Не в силах больше скрывать свои чувства, он взорвался:

— Единственное, что мужчины не в состоянии сделать, — это убедить женщину в чем-нибудь. Женщины почему-то совершенно не обладают здравым смыслом. А все эти разговоры о женском инстинкте… Гм, прекрасно известно, что женщины — идеальная мишень для любого мошенника. Никто из них при знакомстве не в состоянии распознать подлеца в человеке со смазливой физиономией и хорошо подвешенным языком. А, если бы я только мог…

Его монолог был прерван появлением коридорного, который подал ему телеграмму. Ван Альдин прочел ее, и лицо его смертельно побелело. Он схватился за спинку кресла, стараясь удержаться на ногах, и, не в силах говорить, сделал коридорному знак удалиться.

— Что случилось, сэр? — Клайтон с беспокойством встал.

— Рут! — хрипло простонал Ван Альдин.

— Миссис Кеттеринг? Что с ней?

— Мертва!

— О боже! Железнодорожная катастрофа?

— Нет, — покачал головой Ван Альдин. — Здесь написано, что ее к тому же ограбили. Они не пишут прямо, Клайтон, но, очевидно, моя бедная девочка была убита.

— О боже, сэр!

Ван Альдин постучал пальцем по телеграмме.

— Ее отправили из полицейского управления в Ницце. Я должен выехать туда первым же поездом.

Как всегда оперативный, Клайтон взглянул на часы.

— В пять часов идет поезд с вокзала «Виктория», — промолвил он.

— Хорошо. Вы поедете со мной, Клайтон. Сообщите моему лакею и соберите свои вещи. Позаботьтесь обо всем. Я же пока съезжу на Керзон-стрит.

Резко зазвонил телефон, и секретарь снял трубку.

— Слушаю. Кто это? — он повернулся к Ван Альдину. — Мистер Гоби, сэр.

— Гоби? Я не могу его сейчас принять. Впрочем… подождите, у нас еще масса времени. Скажите ему, пусть поднимается.

У Ван Альдина было большое самообладание. Ему удалось взять себя в руки и обычным тоном, как будто ничего не произошло, приветствовать мистера Гоби.

— У меня мало времени, Гоби. Вы хотите сообщить мне что-то важное?

Мистер Гоби кашлянул.

— Относительно мистера Кеттеринга, сэр. Вы просили докладывать вам о всех его передвижениях.

— Да, ну и…

— Мистер Кеттеринг, сэр, вчера утром выехал из Лондона на Ривьеру.

— Что?!

Что-то в этом восклицании так поразило мистера Гоби, что сей почтенный джентльмен изменил своей обычной привычке не смотреть на собеседника и краем глаза бросил взгляд на миллионера.

— Каким поездом он выехал? — потребовал Ван Альдин.

— «Голубым поездом», сэр.

Мистер Гоби закашлялся и добавил, обращаясь к часам на камине:

— Тем же поездом уехала и мадемуазель Мирей, танцовщица из «Парфенона».

— У меня нет слов, месье, чтобы выразить вам наше искреннее сочувствие и сострадание по поводу постигшего вас ужасного несчастья.

С этими словами месье Карреж, судебный следователь, обратился к Ван Альдину. Комиссар Кос печально засопел. Ван Альдин нетерпеливым жестом отбросил всяческие излияния о сочувствии и сострадании. Дело происходило в кабинете судебного следователя полицейского управления Ниццы. Кроме месье Каррежа, комиссара и Ван Альдина здесь находился еще один человек, который теперь вмешался в разговор.

— Месье Ван Альдин, — заметил он, — видимо, человек дела и жаждет немедленных действий.

— Ах! — воскликнул комиссар. — Я не представил вас. Месье Ван Альдин, это месье Эркюль Пуаро, о котором вы наверняка слышали. Правда, в последние годы он отошел от дел, но до сих пор считается одним из величайших детективов нашего времени.

— Рад познакомиться с вами, месье Пуаро, — пробормотал Ван Альдин, машинально прибегая к формуле приветствия, от которой отказался вот уже несколько лет назад. — Так значит, вы удалились от дел?

— Совершенно верно, месье. Теперь я наслаждаюсь миром, — ответил маленький детектив с высокопарным жестом.

— Месье Пуаро также путешествовал в «Голубом поезде», — объяснил комиссар, — и был так любезен, что согласился помочь нам.

Миллионер внимательно посмотрел на Пуаро и неожиданно сказал:

— Я очень богатый человек, месье Пуаро. Обычно считается, что богатый человек уверен в своей способности купить все и вся. Поверьте мне, это не так Но я в своем роде человек известный, а известный человек всегда может просить одолжения у другого известного человека.

Пуаро быстро закивал в знак того, что он все прекрасно понял.

— Хорошо сказано, месье Ван Альдин. Я весь в вашем распоряжении.

— Благодарю вас. Хочу только заметить, что, если вам удастся что-нибудь обнаружить, звоните мне в любое время, и я не останусь у вас в долгу. А теперь, господа, к делу.

— Я бы предложил, — включился в разговор месье Карреж, — допросить горничную Аду Мэйсон. Вы, как я понимаю, привезли ее с собой?

— Да, — ответил Ван Альдин. — Мы заехали за ней в Париж. Она очень расстроилась, узнав о смерти своей госпожи, но свою историю излагает достаточно связно.

— Что ж, тогда выслушаем ее, — добавил месье Карреж.

Месье Карреж позвонил, и через несколько минут в комнату вошла Ада Мэйсон.

Она была вся в черном, даже серые дорожные перчатки были заменены черными. Лицо покраснело, по всей видимости, от слез. В некоторой тревоге она оглядела кабинет и была, казалось, немного успокоена присутствием здесь отца ее госпожи. Судебный следователь гордился своим демократизмом в обращении с людьми и старался, как мог, ободрить горничную. В этом ему немало помог Пуаро, мягкие радушные манеры которого успокоили англичанку. Пуаро выступал на сей раз в качестве переводчика.

— Ваше имя Ада Мэйсон, не так ли?

— Ада Беатрис — так меня окрестили, сэр, — несколько натянуто ответила Мэйсон.

— Хорошо. Мы прекрасно понимаем, Мэйсон, как мучительно должно быть все происходящее для вас.

— О да, сэр. Я служила у многих дам, и мной, надеюсь, всегда были довольны. Я никогда не думала, что такое может произойти.