Агата Кристи - Тайна «Голубого поезда»

— Вы вчера уже были здесь, — сказал он. — Не замечаете ли вы здесь каких-либо изменений? Ничего не пропало?

Катарина внимательно осмотрела оба купе.

— Да, — наконец произнесла она, — отсутствует красный сафьяновый футляр, на крышке которого были буквы «R. V. К.». Возможно, это был маленький несессер или большая шкатулка для драгоценностей. Я видела его в руках у горничной.

— А! — только и сказал Пуаро.

— Послушайте, — заметила вдруг Катарина.

Я… я, конечно, ничего не понимаю в таких делах, но, по-моему, вполне ясно, что, если горничная и шкатулка отсутствуют…

— Вы хотите сказать, что именно горничная была вором? Нет, мадемуазель, кое-что свидетельствует против этого.

— Что именно?

— Горничная была оставлена в Париже.

Комиссар повернулся к Пуаро.

— Я хотел бы, чтобы вы сами выслушали показания проводника, — пробормотал он доверительно.

Это довольно интересная история.

— Мадемуазель, без сомнения, тоже будет интересно ее услышать, — заметил Пуаро. — Вы не возражаете, месье комиссар?

— Нет, — ответил комиссар, хотя по лицу его было видно, что он явно желает возразить. — Конечно нет, месье Пуаро, если вы этого хотите. Вы уже окончили осмотр?

— Почти. Одну минуту.

Пуаро перевернул коврики, один из них поднес к окну и что-то снял с него двумя пальцами.

— Что там такое? — резко спросил месье Кос.

— Четыре рыжих волоса. — Пуаро наклонился к убитой женщине; — Да, они принадлежали мадам.

— Ну и что же, вы считаете, это важно?

Пуаро бросил коврик обратно на сиденье.

— Что важно, что нет — на этой стадии расследования мы ничего не можем сказать конкретно, но мы обязаны внимательно изучать каждый, даже самый малозначительный факт.

Оки снова перешли в первое купе, и через несколько минут там появился вызванный для допроса проводник вагона.

— Ваше имя Пьер Мишель? — спросил его комиссар.

— Да, месье комиссар.

— Расскажите, пожалуйста, этому господину, — комиссар указал на Пуаро, — о том, что произошло в Париже.

— Хорошо, месье комиссар. Вскоре после отхода поезда с Лионского вокзала я зашел в купе мадам, полагая, что она ужинает в вагоне-ресторане, но оказалось, что она взяла корзинку с провизией в купе. Она сказала мне, что оставила горничную в Париже и поэтому мне достаточно застелить одно место. Она ушла в смежное купе и сидела там, пока я готовил постель. Затем она сказала мне, чтобы я не будил ее рано утром, так как она любит поспать. После этого я попрощался с нею и ушел.

— Вы заходили в смежное купе?

— Нет, месье.

— А вы случайно не видели среди багажа футляр из красного сафьяна?

— Нет, месье, не видел.

— Как вы думаете, мог ли в соседнем купе скрываться человек?

Проводник задумался.

— Дверь была полуоткрыта. Если бы за ней стоял человек, я бы его не смог увидеть, но его без сомнения должна была видеть вошедшая туда мадам.

— Именно так, — согласился Пуаро. — Что еще вы можете добавить к вашему рассказу?

— Это все, месье. Больше я ничего не могу вспомнить.

— А сегодня утром? — подсказал Пуаро.

— Как меня просила мадам, я не стал будить ее.

Только когда поезд подходил к Канну, я все же рискнул постучать в дверь. Не получив ответа, я вошел в купе. Мне показалось, что мадам спит. Я дотронулся до ее плеча, чтобы разбудить, и затем…

— И затем увидели, что Произошло, — докончил Пуаро. — Très bien[18]. Это все, что я хотел знать.

— Надеюсь, месье комиссар, меня нельзя обвинить в небрежности, — жалобно произнес проводник. — Чтобы такое произошло в «Голубом поезде»! Ужасно!

— Успокойтесь, — сказал комиссар. — Мы постараемся не предавать дело гласности, если только правосудие не потребует. Я не думаю, что вас можно обвинить в небрежности.

— Месье комиссар сообщит об этом в Компанию?

— Конечно, конечно, — уже раздраженно отвечал месье Кос. — Я сегодня же это сделаю.

Проводник ушел.

— Судебный врач установил, — сказал месье Кос, — что эта женщина, по всей видимости, была мертва еще до прибытия поезда в Лион. Кто же тогда был ее убийца? Из рассказа мадемуазель следует, что убитая собиралась по пути встретиться с каким-то мужчиной. То, что она избавилась от горничной, представляется мне весьма существенным фактом. Не встретилась ли она с тем человеком в Париже и не спрятала ли его в смежном купе? Если так, они могли в пути поссориться, и он в ярости ее убил. Это одна возможность. Другая, более правдоподобная, на мой взгляд, заключается в том, что мадам пала жертвой железнодорожного грабителя, который, незамеченный проводником, проник в коридор, затем в купе, убил ее и захватил с собой красный сафьяновый футляр, в котором, несомненно, были драгоценности. По всей вероятности, он сошел с поезда в Лионе, и мы уже телеграфировали туда на предмет получения полной информации обо всех, кто выходил из поезда на этой станции.

— Он мог доехать и до Ниццы, — предположил Пуаро.

— Мог, — согласился комиссар, — но в таком случае это чрезвычайно дерзкий ход.

После некоторого молчания Пуаро заметил:

— Вы считаете, что во втором случае убийцей был обыкновенный железнодорожный грабитель?

Комиссар пожал плечами.

— Все может быть. Нам нужно допросить горничную. Возможно, этот сафьяновый футляр у нее. Если так, то придется искать человека, о котором убитая рассказала мадемуазель. Тогда это убийство из ревности. Что касается меня, то я действительно придерживаюсь версии об обычном грабителе. Эти бандиты ужасно обнаглели в последнее время.

Пуаро внезапно посмотрел на Катарину.

— А вы, мадемуазель, — спросил он, — ничего не видели и не слышали этой ночью?

— Ничего, — ответила Катарина.

Пуаро повернулся к комиссару.

— Полагаю, нам нет больше необходимости задерживать мадемуазель? — заметил он.

— Оставьте нам, пожалуйста, ваш адрес, — сказал комиссар Катарине.

Она назвала им адрес виллы «Маргерит». Пуаро учтиво ей поклонился.

— Вы разрешите навестить вас, мадемуазель, — спросил он, — или у вас столько друзей, что все ваше время будет занято?

— Напротив, — возразила Катарина. — У меня будет масса свободного времени, и я буду очень рада снова видеть вас.

— Прекрасно, — сказал Пуаро и дружески кивнул ей. — Это будет «Roman Policier a nous».[19] Мы будем расследовать это преступление вместе.

— Значит, вы оказались в самой гуще событий, — с завистью воскликнула леди Темплин. — Дорогая моя, это просто потрясающе! — Она широко раскрыла голубые фарфоровые глаза и слегка вздохнула.

— Настоящее убийство! — кровожадно заметил мистер Эванс.

— Разумеется, Чабби ничего не знал, — продолжала леди Темплин. — Он и представить себе не мог, зачем вы понадобились полиции. Ах, дорогая, какая возможность! Надеюсь, вы извлечете из нее пользу.

Расчетливый взгляд голубых глаз придавал последней фразе определенную двусмысленность.

Катарина почувствовала себя несколько неловко. Они только что пообедали, и у Катарины, наконец, появилась возможность получше рассмотреть сидевшую за столом троицу — полную практических планов леди Темплин, сияющего от наивного восхищения мистера Эванса и Ленокс со странной хмурой улыбкой на загорелом лице.

— Потрясающая удача, — искренне пробормотал Чабби. — Как бы мне хотелось оказаться на вашем месте и все видеть собственными глазами.

Катарина промолчала. Полиция не взяла с нее подписки о неразглашении тайны, да ей все равно бы не удалось ничего утаить от настырной хозяйки, но теперь она раскаивалась в том, что все рассказала.

— Да, — сказала леди Темплин, внезапно выходя из состояния задумчивости, — я полагаю, нужно что-то делать. Написать небольшой отчет очевидца, что-нибудь в женском духе, типа: «Моя беседа с будущей жертвой убийства» или что-нибудь в этом роде.

— Вздор! — заметила Ленокс.

— Вы не представляете себе, — продолжала леди Темплин мягким, убеждающим голосом, — сколько газеты готовы заплатить за такую незначительную, но сенсационную новость! Разумеется, если все это напишет человек с определенным положением в Обществе. Вам вряд ли захочется делать это самой, дорогая Катарина; дайте мне голые факты и я с удовольствием сделаю все за вас. Месье де Хэвиленд — мой близкий знакомый. Мы хорошо понимаем друг друга. Это необычайно удивительный человек, совсем не похожий на рядового репортера. Как вам нравится моя идея, Катарина?

— Мне бы хотелось быть в стороне от всего этого, — резко ответила Катарина.

Немного озадаченная столь решительным отказом, леди Темплин вздохнула и продолжала свои расспросы.

— Так вы говорите, у нее была примечательная внешность? Интересно, кто бы это мог быть? Кстати, вы не слышали ее имени?

— Оно упоминалось, — призналась Катарина, — но я не могу его вспомнить. Я была сильно расстроена, как вы понимаете.

— Можно себе представить, — вставил мистер Эванс. — Это, должно быть, ужасно вас потрясло.

Весьма сомнительно, чтобы Катарина назвала имя, даже если бы его вспомнила. Беспощадный перекрестный допрос, которому ее подвергла леди Темплин, начинал раздражать. Не по годам наблюдательная Ленокс заметила это и предложила Катарине подняться наверх и взглянуть на свою комнату. Там она, как бы между прочим, заметила:

— Прошу вас, не обращайте внимания на маму. Если бы она могла, она извлекла бы выгоду из своей собственной смерти.

Затем Ленокс спустилась вниз, где ее мать и отчим оживленно обсуждали новую гостью.

— Представительная, — говорила леди Темплин, — вполне представительная. И гардероб у нее приличный. А это серое платье того же фасона, что и у Глэдис Купер в «Пальмах Египта».