— Кое-какие формальности, — пояснил этот человек. — Будьте добры, мадам, пройти со мной. Полицейские правила… — Он махнул рукой. — Абсурд, конечно, но что делать.

Мистер Чабби Эванс, плохо знавший французский, не слишком много понял из этого объяснения.

— Таковы французы, — пробормотал он. Мистер Эванс принадлежал к тем стойким, патриотически настроенным британцам, которые, проводя почти всю жизнь за границей, никогда не перестают возмущаться характерами и обычаями аборигенов. — Чего только они не придумают, чтобы испортить настроение. Прежде, правда, никогда не задерживали людей на вокзале. Это что-то новое, но вам все-таки, я думаю, следует пойти с ним.

Катарина последовала за человеком в мундире. К ее удивлению он повел ее на запасной путь, куда отогнали один из вагонов «Голубого поезда». Они поднялись в вагон, прошли по коридору и вошли в одно из купе. В купе находился напыщенного вида мужчина в полицейской форме, а рядом с ним — неприметный человечек, по всей видимости, полицейский писарь. Напыщенный мужчина поднялся, вежливо поздоровался с Катариной и сказал:

— Прошу прощения, мадам, необходимо выполнить некоторые формальности. Мадам, я полагаю, говорит по-французски.

— Достаточно хорошо, месье, — ответила Катарина на этом языке.

— Прекрасно. Садитесь, пожалуйста. Я комиссар полиции Кос. — Свое звание месье Кос произнес очень важно, и Катарина постаралась изобразить на своем лице соответствующее выражение.

— Вам, наверное, хочется взглянуть на мой паспорт? — спросила она. — Вот он.

Комиссар внимательно посмотрел на нее и быстро проворчал:

— Благодарю вас, мадам. — Он взял у нее паспорт и откашлялся. — Вообще-то мне требуется от вас кое-какая информация.

— Информация?

Комиссар кивнул головой.

— Да, о леди, которая ехала с вами в одном поезде. Вчера вы с ней обедали.

— Боюсь, что мне нечего будет вам о ней рассказать. Мы действительно обедали вместе, но я с ней абсолютно не знакома. Я никогда ее прежде не видела.

— И все же, — резко сказал комиссар, — после обеда вы зашли вместе к ней в купе и оставались там некоторое время.

— Да, — призналась Катарина. — Это так.

Комиссар, видимо, ожидал, что она добавит к этому признанию еще что-нибудь и ободряюще взглянул на нее.

— Итак, мадам?

— Что, месье? — отозвалась Катарина.

— Может быть, вы поделитесь со мной, о чем вы с ней там говорили?

— Можеу быть, — сказала Катарина, — но в данный момент я не вижу для этого оснований.

Она начинала раздражаться. Этот французский чиновник становился чересчур уж назойливым.

— Не видите оснований? — воскликнул комиссар. — О, мадам, могу вас уверить, что основания имеются.

— Тогда, может быть, вы скажете мне, что это за основания?

В течение нескольких минут комиссар молчал, тщательно потирая подбородок.

— Мадам, — произнес он наконец, — основания очень просты. Леди, о которой идет речь, сегодня утром найдена мертвой в своем купе.

— Мертвой? — изумилась Катарина. — Неужели сердечный приступ?

— Н-нет, — задумчиво протянул комиссар. — Нет… она была убита.

— Убита! — воскликнула Катарина.

— Теперь, надеюсь, мадам, вы понимаете, почему нам так важна любая информация об этой женщине?

— Но ведь горничная, наверное…

— Горничная исчезла.

— О! — только и смогла выговорить Катарина, пытаясь собраться с мыслями.

— Поскольку проводник видел, как вы вместе с убитой входили в ее купе, он сообщил об этом в полицию, и мы пригласили вас в надежде получить хоть какую-нибудь информацию.

— Мне очень жаль, — ответила Катарина, — но я даже не знаю ее имени.

— Ее фамилия Кеттеринг. Это нам известно из ее паспорта и наклеек на чемоданах. Если мы…

В дверь купе постучали. Месье Кос нахмурился и немного приоткрыл дверь.

— В чем дело? — властно спросил он. — Я aie просил, чтобы мне не мешали.

В образовавшуюся щель просунулась яйцеобразная голова вчерашнего соседа Катарины за ужином. На лице его появилась сияющая улыбка.

— Меня зовут, — представился он, — Эркюль Пуаро.

— Как?! — ошеломленно воскликнул комиссар. — Неужели тот самый Эркюль Пуаро?

— Да, тот самый, — подтвердил месье Пуаро. — Я, помнится, как-то встречался с вами, месье Кос, в Париже, в Сюрте, если вы, конечно, помните об этом.

— Как же, как же, месье, — сердечно забормотал комиссар. — Заходите же, прошу вас. Вы уже слышали…

— Да, и зашел посмотреть, не смогу ли быть чем-нибудь полезным.

— О, мы будем очень рады, — быстро ответил комиссар. — Позвольте, месье Пуаро, представить вам, — он заглянул в паспорт, который все еще держал в руке, — мадам… э-э… мадемуазель Грей.

Пуаро улыбнулся Катарине.

— Странно, не правда ли, — спросил он, — что мои слова сбылись так быстро?

— Увы, мадемуазель может рассказать нам очень мало, — вмешался комиссар.

— Я уже говорила, — промолвила Катарина, — что эта бедная леди была мне совсем незнакома.

Пуаро кивнул головой.

— Но ведь она разговаривала с вами, — мягко проговорил он, — и у вас должно было возникнуть определенное мнение о ней. Разве не так?

— Да, — задумчиво согласилась Катарина. — Мнение о ней у меня сложилось.

— И это мнение…

— Да, мадемуазель, — комиссар резко наклонился к ней. — Расскажите нам, как сумеете, о всех ваших впечатлениях…

Катарина молчала, тщательно обдумывая ответ. Она чувствовала, что выдает, возможно, чужую тайну, но безобразное слово «убийство», все еще звучащее в ее ушах, побуждало быть откровенной. Слишком много могло зависеть от ее рассказа, поэтому она как можно подробнее повторила от начала до конца весь свой разговор с убитой женщиной.

— Это интересно. — Комиссар посмотрел на Пуаро. — Не правда ли, это очень интересно? Но имеет ли это хоть какое-нибудь отношение к убийству?.. — Он, однако, не закончил фразу.

— Вряд ли это было самоубийство, — произнесла Катарина с некоторым сомнением.

— Конечно нет, — ответил комиссар, — это не могло быть самоубийством. Ее задушили черным шнурком.

— О! — ужаснулась Катарина. Месье Кос всплеснул руками.

— Конечно, это неприятно. Наши бандиты на железных дорогах, надо признать, гораздо наглее, чем в вашей стране.

— Ужасно.

— Да, вы правы, это действительно ужасно, но у вас большое мужество, мадемуазель, — польстил Катарине комиссар Кос. — Стоило мне вас увидеть, как я сказал себе: «У мадемуазель большое мужество». Вот почему я осмеливаюсь просить вас еще об одной услуге, весьма неприятной, но, должен вас заверить, чрезвычайно необходимой.

Катарина в тревоге посмотрела на него.

— Я хотел бы попросить вас, мадемуазель, — извиняющимся тоном сказал комиссар, — пройти со мной в соседнее купе.

— Вы хотите, чтобы я… — тихо произнесла Катарина.

— Кто-то должен опознать ее, — заметил комиссар, — так как горничная исчезла, — он многозначительно кашлянул, — вы, по всей видимости, единственный человек в поезде, который успел ее достаточно хорошо разглядеть.

— Хорошо, — спокойно согласилась Катарина, — если это необходимо…

Она встала. Пуаро кивнул ей с одобрением.

— Мадемуазель прекрасно все понимает, — сказал он. — Могу я сопровождать вас, месье Кос?

— Буду весьма рад, дорогой месье Пуаро.

Они вышли в коридор, и комиссар Кос отпер дверь купе убитой. Занавески на окне были слегка раздвинуты. Слева, на сиденье, лежала женщина в такой естественной позе, что казалось, она просто спит. Лицо ее было повернуто к стене, так что из-под одеяла виднелись только темно-рыжие волосы. Очень осторожно месье Кос взял мертвую женщину за плечо и повернул тело так, чтобы можно было видеть лицо. Катарина вздрогнула и так сильно сжала пальцы, что ногти впились в кожу. Лицо убитой было до неузнаваемости обезображено ударом страшной силы. Пуаро издал резкое восклицание.

— Когда это проделали? — потребовал он. — До убийства или после него?

— Врач утверждает, что после — ответил месье Кос.

— Странно, — заметил Пуаро, сдвинув брови. Он повернулся к Катарине. — Соберите все ваше мужество, мадемуазель. Взгляните на нее. Уверены ли вы, что это та самая женщина, с которой вы вчера в поезде беседовали?

Катарина обладала крепкими нервами. Она заставила себя внимательно посмотреть на лежащее перед ней тело. Затем, наклонившись, она взяла убитую за руку…

— Я совершено в этом уверена, — сказала она наконец. — Лицо, конечно, слишком изуродовано для опознания, но фигура, посадка головы, волосы — это безусловно все ее, и потом, разговаривая с ней, я заметила это, — и она указала на крошечную родинку на запястье убитой.

— Bon[17], — с одобрением заметил Пуаро. — Вы великолепный свидетель, мадемуазель. Итак, сомнений в личности убитой нет. Тем не менее это странно, — он в недоумении смотрел на убитую.

Месье Кос пожал плечами.

— Убийца, без сомнения, был в ярости, — предположил он.

— Это было бы понятно, — размышлял вслух Пуаро, — если бы ее свалили с ног, но убийца подкрался к ней сзади и застиг ее врасплох. Неглубокий вздох — вот и весь шум. И после этого сокрушительный удар по лицу. Зачем? Неужели убийца надеялся, что ее не смогут опознать? Или же он ее так ненавидел, что не мог отказать себе в удовольствии изуродовать ее лицо уже после убийства?

Катарина вздрогнула, и он тотчас же повернулся к ней.

— Извините меня, мадемуазель, — сказал Пуаро. — Для вас все это непривычно и ужасно. Я же, увы, давно привык к подобным вещам. Одну минутку, прошу вас.

Катарина и месье Кос стояли у двери, наблюдая за тем, как Пуаро осматривал купе. Он потрогал одежду убитой, аккуратно сложенную у изголовья, осмотрел норковую шубу, висевшую на вешалке, и заинтересовался красной шляпкой, брошенной на полку. Затем он перешел в смежное купе, где Катарина видела ранее горничную. Купе не было убрано. На сиденье лежали три или четыре коврика, шляпная коробка и пара чемоданов. Внезапно Пуаро повернулся к Катарине.