— Секундочку, только секундочку, — успокаивающе сказал инспектор. — Войдите, пожалуйста. Эту дверь нужно закрыть. Садитесь, садитесь!

Взгляд маленьких глазок Эдит Даннинг ни на мгновение не покидал лица инспектора. Машинально, как автомат, она села на стул, поставленный для нее Джонсоном, и угловато сложила худые руки. Хендрик Дорн проплыл к другому стулу и, застонав, опустился в него. Его жирные бока, оплывая, спустились с боковин сиденья.

Инспектор взял щепотку табаку и поднес к носу.

— Ну а теперь, сэр, — вежливо произнес он, — один вопрос — и вы будете распоряжаться собой как угодно... Есть ли у вас предположения: кто хотел смерти вашей сестры?

Толстяк промокнул щеки шелковым платком. Его маленькие черные глазки перебегали с лица инспектора на пол и обратно.

— Я?.. Боже! Это так ужасно для всех нас-с-с. Кто знает? Абигейл была забавная женщ-щ-щина, очень забавная женщ-щ-щина...

— Послушайте. — Инспектор пошел в атаку. — Вы должны знать что-нибудь о ее личной жизни: были у нее враги или их не было. Что-нибудь в этом роде. Можете ли вы рассказать что-нибудь следствию?

Дорн продолжал промокать лицо короткими движениями. Хитрые маленькие глазки его все время бегали. Кажется, он внутренне боролся с какой-то мыслью.

— Ну... — наконец сказал он слабым голосом, — есть кое-что... Но эт-т-то не здесь! — И он поднялся со стула. — Не здесь!

— В таком случае вам что-то известно, — мягко заключил инспектор. — Уверен, что ваше сообщение представит интерес для следствия. Избавьтесь же от этого, мистер Дорн, скажите нам. Скажите, или вы не выйдете отсюда!

Женщина, сидевшая возле толстяка, беспокойно зашевелилась:

— Ради бога, мистер, давайте скорее уйдем отсюда...

Тут ручка двери бешено дернулась, а вслед за этим дверь распахнулась. Все оглянулись: вошел Морхаус, шатаясь и поддерживая высокую женщину, которая вошла с закрытыми глазами и безвольно свисающей набок головой. С другой стороны ее поддерживала медсестра.

Лицо молодого адвоката было красным от ярости. Глаза его метали молнии. Инспектор и Эллери быстро помогли отнести женщину в предоперационную.

— Боже мой, боже! — бормотал возбужденно инспектор. — Так это и есть мисс Дорн? Мы просто...

— Да, вы просто-напросто!.. — выкрикнул Морхаус. — И как раз вовремя. Что это у вас здесь — испанская инквизиция? Я требую разрешения отвезти мисс Дорн домой!.. Преступники! Убийцы! Прочь от нее!

Он резко оттолкнул Эллери и приподнял бесчувственную девушку, чтобы уложить ее на каталку. Морхаус стоял над нею, обмахивая ей лицо рукой, но медсестра мягко отодвинула его и поднесла к ее носу пузырек. Эдит Даннинг подошла и нагнулась над Хильдой, похлопывая девушку по щекам ладонью.

— Хильда! — звала она в беспокойстве. — Хильда! Не будь дурочкой. Открой глаза!

Девушка открыла глаза, отпрянула от пузырька с нашатырем. Не понимая, посмотрела на Эдит Даннинг, затем повернула голову и увидела Морхауса.

— Ах, Фил! Она... она... — Больше девушка не могла сказать ни слова. Она захлебнулась рыданиями, протянула руки к Морхаусу, ничего не видя от слез.

Сестра, Эдит Даннинг, Эллери отступили; лицо Морхауса вдруг помягчело и разгладилось; он склонился над Хильдой, что-то быстро шепча ей на ухо.

Инспектор высморкался. Хендрик Дорн, молча взиравший со своего стула на эту сцену, содрогнулся всем телом.

— Позвольте нам и-д-т-ти, — квакнул Хендрик Дорн: — Девушка...

— Мистер Дорн, что вы хотели сказать до того? — Эллери быстро сориентировался. — Вы знаете кого-то, кто вынашивал зловещие планы? Кто мог мстить вашей сестре?

Дорн покачнулся жирным телом:

— Я не стану говорить. Моя жизнь может оказаться в опасности. Я...

— Ага! — Инспектор присоединился к Эллери. — Значит, и с вами приключилась жуткая история? Кто-то вам угрожает, мистер Дорн?

Губы Дорна затряслись.

— Я не буду говорить в эт-т-том месте. Сегодня днем — может быть. В моем доме, а теперь — нет.

Эллери с инспектором обменялись взглядами, и Эллери отошел. Инспектор доброжелательно улыбнулся Дорну и добавил:

— Хорошо. Этим днем в вашем доме... И вам лучше быть там сегодня... Томас! — Явился Вели. — Нужно бы послать кого-то вместе с мистером Дорном к нему домой. И проводить мисс Дорн и мисс Даннинг — позаботься о них.

— Я уже еду! — вдруг крикнул Морхаус, резко оборачиваясь. — И я не нуждаюсь в ваших чертовых детективах... Мисс Даннинг, держите Хильду!

— Нет, вы не едете, мистер Морхаус. — Инспектор говорил мягко и убедительно. — Вы должны подождать. Вы нам нужны.

Морхаус гневно взглянул на него; их взгляды скрестились. Адвокат оглянулся, наткнувшись на ряд хмурых лиц. Он пожал плечами, помог плачущей девушке встать, проводил ее до двери. Она держала руку в его ладони до тех пор, пока не дошла до двери. Они нежно пожали друг другу руки, девушка распрямила плечи — и Морхаус остался один.

Наступила тишина. Он обернулся.

— Ну так что... — горько произнес Морхаус, — я к вашим услугам. Чего вы от меня хотите? Не держите меня слишком долго. Пожалуйста.


* * *

Они взяли стулья, а несколько остававшихся детективов по знаку инспектора вышли из предоперационной. Вели оперся своей гигантской спиной о дверь и сложил на груди руки, оповестив:

— Мистер Морхаус!..

Инспектор уселся поудобнее, положив руки на колени. Эллери зажег сигарету и глубоко затянулся. Он, казалось, был глубоко поглощен созерцанием огонька своей сигареты.

— Мистер Морхаус! Вы, кажется, на протяжении долгого времени были адвокатом покойной?

— В течение ряда лет, — вздохнул Морхаус. — Ведение ее дел перешло мне от отца: ранее он выполнял эту работу. Почтенная леди была нашим семейным клиентом.

— В таком случае личная сторона ее жизни вам известна так же хорошо, как и юридическая?

— Весьма подробно.

— Каковы были отношения между миссис Дорн и ее братом, Хендриком? Как они ладили между собой? Расскажите мне все, что вам известно об этом человеке.

Морхаус не пытался скрывать своего отвращения.

— Вы получите весьма неприятную картину, инспектор... Конечно, вы должны понимать, что некоторые вещи, о которых я сейчас буду рассказывать... это только мое мнение... как друг семьи, я просто наблюдал и делал выводы...

— Продолжайте.

— Хендрик? Стопроцентный паразит. Никогда в жизни ничего не делал. Может быть, именно поэтому он оброс жиром столь невероятным образом... Он не только присосавшаяся пиявка, но и весьма дорогостоящая пиявка. Мне это известно, поскольку я видел некоторые счета. К тому же у него традиционный набор пороков: азартные игры, женщины и тому подобное.

— Женщины? — в полудреме изумился Эллери. — Никогда бы не поверил.

— Вы не знаете женщин, — угрюмо отвечал Морхаус. — Это был этакий бродвейский донжуан, «папочка» и содержатель стольких женщин, что и сам сосчитать не смог бы. Просто Абигейл в свое время заботилась, чтобы слухи о его выкрутасах не проникали в газеты. Вероятно, другой бы счастливо прожил на содержание, выделенное ему Абигейл, — двадцать пять тысяч в год. Другой, но не Хендрик! Он постоянно проигрывался.

— У него что, нет своей доли наследства? — спросил инспектор.

— Ни цента. Абигейл сама сколотила свое состояние, все до пенни, только своим умом. Первоначально семья была бедна; публике это неизвестно. Абигейл — финансовый гений... интересная женщина она была, Абигейл. А вот Хендрик — позор семейства.

— И что — образовались юридические проблемы? Какие-то темные махинации? Что-то нелегальное? — напрямую выспрашивал инспектор. — Мне представляется, что Хендрик должен деньги некоторым... структурам.

— Не могу сказать наверняка... — Морхаус колебался.

Инспектор улыбнулся:

— М-м-м... А каковы были отношения между братом и сестрой?

— Прохладные. Абигейл нелегко было обмануть. Она хорошо понимала, что происходит. Она скрывала похождения брата, потому что семейная честь была для нее прежде всего, и она не позволила бы, чтобы мир говорил плохо о ком-то из Дорнов. А там, где она сказала свое слово, все бывало исполнено в соответствии с ее волей.

— А какие отношения существовали между миссис Дорн и Хильдой?

— Совершенно нежные и родственные! — Морхаус сказал это без тени сомнения. — Хильда была и гордостью, и радостью для Абигейл. Хильде достаточно было сказать слово — ей ни в чем не было отказа. Но Хильда была весьма консервативна во вкусах и хорошо воспитана. Она и виду не показывает, что является богатой наследницей. Скромная, тихая... но вы ее видели. Она...

— В ее достоинствах мы не сомневаемся! — поспешно заверил инспектор. — А Хильда Дорн знает о репутации своего дяди?

— Вероятно, да. Я предполагаю, что этот вопрос для нее мучителен, и она никогда не заговаривает о дяде, даже с... — он сделал паузу, — со мной.

— Скажите, — вставил вопрос Эллери, — сколько лет юной леди?

— Хильде? Девятнадцать или двадцать.

Эллери повернул голову в сторону доктора Минхена, который сидел в дальнем углу комнаты, наблюдая и не говоря ни слова.

— Джон!

— Наступил мой черед? — вздрогнув, но с улыбкой спросил тот.

— Нет. Я просто хотел привлечь твое внимание медика к тому гинекологическому феномену, о котором вы, уповающие на фармакологию, часто болтаете. Разве не ты упомянул нынче утром, что миссис Дорн было больше семидесяти лет?

— Да, это так. Что ты имеешь в виду? Гинекология — область женских заболеваний, а у старой леди не было...

— Послушай, вероятно, беременность после определенного возраста можно считать патологией? Значит, миссис Дорн была поистине феноменальная женщина... более чем в одном смысле, если... Между прочим, что насчет мистера Дорна? Я имею в виду — последнего супруга миссис Дорн? Когда он закончил свой земной путь? Вы знаете, я не в курсе сплетен...