Эллери Куин - Тайна голландского башмака

– То же самое, комиссар. Смерть в результате удушения.

Эллери наклонился вперед, оперся локтем о колено и сжал пальцами подбородок. В его взгляде смешались боль и напряженное размышление.

– Шнуром, как и в первый раз? – спросил инспектор.

– Да. Можете взглянуть сами,

Квин медленно двинулся к столу, сопровождаемый Сэмпсоном и комиссаром. На седой голове мертвеца они увидели темный сгусток крови.

– Прежде чем задушить, его ударили по голове, – объяснил Праути. – Тяжелым тупым предметом. Iрудно сказать, каким именно. Ушиб сзади, очень близко к Мозгу.

– Поскольку его вывели из строя, то он не мог кричать, когда его душили, – пробормотал инспектор.

– Действительно, док, ушиб на затылке. Как по-вашему, он сидел, когда его ударили? Может быть, он дремал? Тогда нападавший мог нанести удар, стоя перед Столом. Ведь если Дженни не спал, значит, его ударили сзади.

Глаза Эллери блеснули, но он ничего не сказал.

– Вы правы, инспектор, – губы Праути забавно скривились, сжав потухшую сигару. – Тот, кто его ударил, стоял сзади стола. Видите ли, когда мы нашли его, он сидел не наклонившись вперед, как сейчас, а откинувшись в кресле. Давайте я вам покажу. – Проскользнув между углом стола и стеной, Праути встал за креслом, осторожно приподняв труп за плечи, усадил его, опустив голову на грудь.

– Он сидел в такой позе, верно, мистер Квин? – осведомился Праути.

Эллери вздрогнул и машинально улыбнулся.

– Да, да. Именно в такой.

– Отлично. Теперь вы можете взглянуть на шнур. – Праути поднял голову Дженни. Вокруг шеи виднелась тонкая кровавая полоса. Шнур так глубоко врезался в тело, что был почти невидим. Оба конца шнура были переплетены сзади, как и в случае с Эбигейл Доорн.

Инспектор выпрямился.

– Значит, дело было так: он сидел здесь, кто-то вошел, встал за ним, ударил по голове и потом задушил его. Правильно?

– Кто знает. – Праути начал складывать свой чемоданчик. – Я могу поклясться только в том, что этот удар можно было нанести, только стоя сзади стола… Ну, я пошел. Фотографы и эксперты по отпечаткам здесь уже побывали. Всюду полно отпечатков, особенно на этом стекле на столе, но я думаю, что большинство из них принадлежат Дженни и этой его ассистентке, или стенографистке.

Полицейский врач нахлобучил на голову шляпу, сно-ва впился зубами в сигару и вышел из кабинета.

Оставшиеся снова посмотрели на мертвеца.

– Доктор Минчен, эта рана на голове не могла быть причиной смерти?

Минчен проглотил слюну. Его веки были опухшими, глаза покраснели. Нет, – тихо сказал он. – Праути прав. Удар только оглушил его. Он умер… Он умер от удушения, инспектор.

Они склонились над шнуром.

– Выглядит так же, как и первый, – пробормотал Квин.

– Томас, я хочу, чтобы вы им занялись. – Гигант кивнул.

Труп все еще находился в кресле в той позе, которую придал ему Праути. Комиссар внимательно посмотрел на его лицо. На нем не было ни страха, ни удивления. Несмотря на отечность и характерный синеватый оттенок, черты лица были спокойными и мирными, глаза были закрыты.

– Вы тоже заметили это, сэр? – внезапно заговорил Эллери. – Его лицо не похоже на лицо человека, погибшего насильственной смертью, не так ли?

Комиссар обернулся и в упор взглянул на Эллери.

– Я как раз об этом подумал, молодой человек. Вы сын Квина, верно? Да, это странно.

– Вот именно. – Эллери спрыгнул со стула и, подойдя к письменному столу, задумчиво посмотрел на лицо Дженни. – Тяжелый предмет, о котором говорил Праути, убийца, должно быть, унес с собой… Смотрите, чем занимался Дженни, когда его убили.

Он указал сначала на ручку, которую сжимал в руке мертвец, потом на лист бумаги на стекле– как раз в том месте, где лежала бы рука, если труп наклонить вперед. Дженни, очевидно, кончил писать на середине фразы, так как последнее слово на странице обрывалось чернильным пятном.

– Когда его ударили, он работал над книгой, – заметил Эллери. – Это элементарно. Он и присутствующий здесь доктор Минчен являлись соавторами в научном труде под названием «Врожденная аллергия».

– В какое время он умер? – задумчиво спросил Сэмпсон.

– Праути заявляет, что между 10 и 10.15, и Джон Минчен с ним согласен.

– Ну, это нас ни к чему не приведет, – огрызнулся инспектор. – Томас, отправьте тело вниз, в морг. Не забудьте тщательно обыскать его одежду. А потом возвращайтесь, вы мне нужны. Садитесь, комиссар. И ты тоже, Генри… Суансон!

Экс-хирург вздрогнул. Его глаза были широко открыты.

– Я… Может быть, мне уже можно идти? – спросил он хриплым шепотом.

– Да, – мягко сказал инспектор. – Пока вы нам не нужны. Томас, пошлите кого-нибудь в Портчестер с мистером Суансоном.

Вели, поддерживая Суансона, двинулся к двери. Суансон вышел из комнаты, не сказав ни слова и не обернувшись. Он выглядел ошеломленным и испуганным.

Эллери бродил взад-вперед по кабинету. Комиссар сел и начал беседовать вполголоса с инспектором и Сэмпсоном. Пэрадайс сидел на стуле, не переставая дрожать. Минчен молча уставился на яркий линолеум.

Эллери вопросительно склонился над ним.

– На что вы смотрите? На новый линолеум?

– Что? – Минчен облизнул пересохшие губы, пытаясь улыбнуться. – Откуда вы знаете, что он новый?

– Это очевидно, Джон. Разве я не прав?

– Правы. Все личные кабинеты были заново покрыты линолеумом только несколько недель назад.

Эллери снова зашагал по комнате.

Дверь опять открылась, и вошли два молодых врача с носилками. Лица у обоих были бледными, движения – резкими.

Когда они убрали из кресла мертвое тело, Эллери остановился у окна, нахмурился и снова посмотрел на стоящий боком стол. Прищурив глаза, он подошел ближе к пришедшим врачам.

Когда они положили на носилки труп, Эллери внезапно заговорил так громко и резко, что все вздрогнули и повернулись к нему.

– Знаете, за этим столом должно было находиться окно!

Все уставились на него.

– Что творится у тебя в голове, сынок? – спросил инспектор Квин.

Минчен невесело улыбнулся.

– Но здесь никогда не было окна, Эллери.

Эллери кивнул головой.

– Эта архитектурная оплошность меня беспокоит… Очень плохо, что бедный старый Дженни не помнил девиза на кольце Платона… Как он звучит? «Легче предотвратить появление дурных привычек, чем избавиться от них…»

Несколько часов провела маленькая молчаливая компания в кабинете убитого, наполняя его голубовато-серым табачным дымом. Застывшие лица, плотно сжатые челюсти, наморщенные лбы свидетельствовали о том, что они полностью осознают постигшую их неудачу и понимают, что убийство доктора Дженни так же безнадежно далеко от раскрытия, как и убийство Эбигейл Доорн.

Количество присутствующих постепенно сокращалось.

Комиссар, лицо которого приобрело пепельный оттенок, почел за благо удалиться. Удрученный Харпер вышел на часок, чтобы сообщить важные новости в свою газету. Вместе с ним ушел и Сэмпсон, которому предстояла неизбежная задача поставить в известность прессу и публику о случившемся.

Сержант Вели все еще сновал по коридорам, собирая факты и показания. Смертоносный шнур был совершенно идентичен шнуру, использованному во время первого убийства. Без малейшей надежды на успех сержант снова приступил к поискам происхождения злополучного шнура.

В кабинете оставались только инспектор, Эллери, доктор Минчен и медсестра Люсиль Прайс, ассистентка покойного. Девушку позвали, чтобы она в случае необходимости могла застенографировать то, что продиктует инспектор.

Из всех четверых Эллери казался наиболее пораженным вторым убийством – даже больше, чем вконец ошеломленный Минчен. Страдание, написанное на его лице, явно сочеталось с напряженной работой мысли, глаза были унылыми, несчастными и даже обиженными. Развалившись в кресле у окна, он не отрывал взгляда от линолеума…

– Все готово, мисс Прайс? – спросил инспектор.

Сестра, сидевшая за своим маленьким столом в углу и державшая наготове открытый блокнот и карандаш, выглядела испуганной. Она была очень бледна, ее руки дрожали, взгляд был устремлен на пустую бумагу, старательно избегая письменного стола в противоположном углу, где так недавно разыгралась трагедия.

– Тогда пишите, – начал инспектор, ходивший перед ней взад-вперед, сердито нахмурив брови и сцепив руки за спиной. – «Труп обнаружил Филипп Морхаус.

Детали: Морхаус зашел в госпиталь с портфелем в руках, чтобы повидать доктора Дженни в связи с вопросом о наследстве, около 9.45. Время его прихода подтверждается показаниями Айзека Кобба, швейцара. Дежурный телефонист позвонил в кабинет Дженни и сообщил, что Морхаус желает видеть доктора. Голос, несомненно, принадлежавший Дженни (подчеркните это, мисс Прайс), ответил, что сейчас он очень занят, но скоро освободится, так что пусть Морхаус подождет. По словам телефониста, Морхаус выразил огорчение этой задержкой, но решил ждать. Кобб видел, как он вошел из вестибюля в приемную и сел там…» Я диктую не слишком быстро?

– Нет, сэр.

– Тогда продолжайте… «Кобб не может поклясться, что в течение последующего времени Морхаус ни на минуту не выходил из приемной. Кобб дежурил в вестибюле; из приемной, помимо выхода в вестибюль, есть дверь и в южный коридор. Таким образом, человек, находящийся в приемной, может незаметно выскользнуть через вышеупомянутую дверь, если в это время в южном коридоре никого нет…

Морхаус утверждает, что просидел в приемной полчаса– приблизительно до 10.15. Потом, пройдя через вестибюль в кабинет телефониста, нетерпеливо потребовал опять позвонить Дженни. Телефонист позвонил, но ответа не последовало. Взбешенный Морхаус пересек южный коридор и постучал в дверь кабинета Дженни, но снова не получил ответа. Видя это, Кобб подошел к Морхаусу, чтобы выразить протест. Дежуривший на лестнице снаружи полисмен также присоединился к ним. „Вы видели, как доктор Дженни выходил из этого кабинета за последние полчаса?“ – спросил Морхаус. „Нет, – ответил Кобб, – но я ведь не все время следил за кабинетом”. – „Может быть, с ним что-то случилось?” – предположил Морхаус. Кобб почесал затылок, а Моран, дежурный полисмен, попробовал открыть дверь. Она оказалась незапертой. Кобб, Морхаус и Моран вошли в кабинет и сразу же обнаружили труп. Кобб тотчас же поднял тревогу, а Моран позвал на помощь находившихся в госпитале детективов. Пришедший в это время доктор Минчен временно взял на себя руководящую роль. Эллери Квин прибыл в госпиталь через несколько минут…» Записали, мисс Прайс?