Эллери Куин - Тайна голландского башмака

– Весьма печально, – пробормотал Эллери. – Полагаю, что все уже уведомлены и здесь состоится семейное сборище?

– Только не в операционной, – мрачно произнес Минчен, – Вся их компания будет ждать в соседней приемной. Разве вы не знаете, что родственникам никогда не позволяют присутствовать при операциях? Ну, хотите немного прогуляться? С удовольствием покажу вам нашу больницу. Учтите, что в моих устах это высшее проявление гостеприимства.

– Благодарю вас, Джон.

Они вышли из кабинета Минчена и пошли по северному коридору в ту сторону, откуда пришли. Минчен показал Эллери дверь в амфитеатр, откуда им предстояло созерцать операцию, и дверь в приемную.

– Кое-кто из Доорнов, уже, должно быть, там околачивается, – заметил Минчен. – Нельзя же позволять им бродить по всей больнице… Две вспомогательные операционные выходят в западный коридор, – продолжал он, когда они свернули за угол. – Операций у нас очень много – ведь здесь колоссальный штат хирургов… А с другой стороны, за стеной, находится главный операционный зал для показательных операций – с амфитеатром, где вы будете сидеть. К нему примыкают две специальные комнаты – приемная для оперируемых пациентов и анестезионная. Вход в приемную здесь, в западном коридоре, а вход в анестезионную за углом – в южном… Большой зал с амфитеатром, где производятся крупные операции, используется для демонстрации этих операций молодым врачам и сестрам. Конечно, наверху у нас есть и другие операционные.

В госпитале было удивительно тихо. Лишь иногда фигура в белом мелькала в просторных холлах. Шум, казалось, был полностью ликвидирован: двери, подвешенные на хорошо смазанных петлях, открывались совершенно неслышно. Мягкий рассеянный свет заливал помещения, воздух, если не считать запахов лекарств, был совершенно чист.

– Кстати, – внезапно заговорил Эллери, когда они неторопливо шли по южному коридору, – вы сказали, что миссис Доорн перед операцией не будут давать наркоз. Это только потому, что она в коматозном состоянии? Мне казалось, что анестезия необходима при всяком хирургическом вмешательстве.

– Это законный вопрос, – согласился Минчен. – Действительно, в большинстве случаев – практически даже всегда – применяется анестезия. Но диабетики странные люди. Вы, очевидно, не знаете, что любое хирургическое вмешательство опасно для людей, страдающих хроническим диабетом. Даже пустячная операция может повлечь за собой трагический исход. На днях был такой случай: больной пришел в амбулаторию с нарывом на пальце. И произошел один из тех непредвиденных несчастных. случаев, которые нередки в амбулаторных условиях. Нарыв вскрыли, больной ушел домой, а на следующее утро его обнаружили мертвым. Посмертное обследование показало, что у него в крови полно сахара. Возможно, он и сам об этом не знал. Так что оперировать диабетиков – одно мучение. Перед операцией необходимо укрепить общее состояние больного, а для этого необходимо временное восстановление нормального содержания сахара в его крови. Даже во время операции необходимы инъекции инсулина и глюкозы, чтобы количество сахара не изменялось. Все это придется проделать и с Эбби Доорн. Сейчас ей вводят инсулин и глюкозу и делают анализ крови, чтобы контролировать понижение сахара. Это займет час или полтора, а может быть, и все два. Правда, обычно подобная обработка производится в течение месяца, так как ускорение процесса может подействовать на печень. Но тут у нас нет выбора, прободение желчного пузыря нельзя запускать даже на полдня.

– Да, но как же с анестезией? – настаивал Эллери. – Она сделает операцию еще более рискованной? И поэтому вы полагаетесь на ее коматозное состояние, считая, что оно поможет ей перенести операцию?

– Совершенно верно. Операция под наркозом была бы более рискованной и более сложной. Приходится учитывать обстоятельства. – Минчен остановился, взявшись за ручку двери с надписью: «Комната осмотра». – Конечно, анестезиолог будет дежурить у операционного стола, готовый действовать, если Эбби вдруг очнется… Зайдем сюда, Эллери, я хочу показать вам, как оборудована современная больница.

Он открыл дверь и жестом пригласил Эллери войти в комнату. Эллери заметил, что лампочка на стене зажглась, когда открылась дверь, давая сигнал, что комната осмотра занята. Он задержался на пороге, осматривая помещение.

– Неплохо, верно? – улыбнулся Минчен.

– Что это там за штука?

– Флюороскоп. Такой же стоит и в других комнатах осмотра. Конечно, здесь есть неизменный стол для обследования, маленький электрический стерилизатор, шкаф с лекарствами, полки с инструментами… Можете сами убедиться.

– Инструмент, – поучительно произнес Эллери, – это изобретение, созданное человеком с целью поиздеваться над творцом. Неужели ему недостаточно пяти пальцев? – Они рассмеялись. – И никто никогда не нарушает здесь порядка и не разбрасывает вещи?

– Этого не будет, покуда тут распоряжается Джон Квинтус Минчен, – улыбнулся врач. – У нас царит культ порядка. Все лежит в определенных ящиках и скрыто от взоров пациентов и случайных посетителей. Каждый в госпитале знает что где лежит (я имею в виду тех, кто должен это знать). Эго все упрощает.

Он выдвинул большой металлический ящик внизу белого шкафа. Склонившись, Эллери уставился на бесчисленное множество бинтов. Другой ящик содержал гигроскопическую вату и папиросную бумагу, третий – липкие пластыри,

– Железная система, – пробормотал Эллери. – Очевидно, ваши подчиненные получают взыскания за грязное белье и развязанные шнурки на ботинках?

– Вы не так уж далеки от истины, – усмехнулся Минчен. – Одно из основных правил госпиталя предписывает в обязательном порядке носить специальную больничную униформу для мужчин – белые парусиновые туфли, брюки и пиджаки; для женщин-такие же халаты. Даже швейцар внизу также одет в белое, помните? Лифтеры, судомойки, кухарки, конторщики–-все носят форму, пока находятся в здании госпиталя.

– У меня просто голова кругом идет, – простонал Эллери. – Выпустите меня отсюда.

Выйдя снова в южный коридор, они увидели высокого молодого человека в коричневом пальто и со шляпой в руке, спешившего им навстречу. Увидев их, он остановился, затем внезапно свернул направо и скрылся в восточном коридоре.

Открытое лицо Минчена увяло.

– Забыл про всемогущую Эбигейл, – пробормотал он. – Это ее адвокат, Филипп Морхаус. Совершеннейший простофиля. Все свое время посвящает интересам Эбби.

– Очевидно, ему уже сообщили о случившемся, – заметил Эллери. – А что, он лично заинтересован в миссис Доори?

– Я бы сказал, что он заинтересован в молодой и красивой дочери миссис Доорн, – сухо ответил Минчен. – Он и Гульда не скрывают своих чувств. Мне это кажется чересчур романтичным, а Эбби, по слухам, став в позу старосветской помещицы, благоволит их роману. Ну, полагаю, все уже в сборе… Хэлло! Вот и сам старый чародей выходит из операционной «А»…

Человек в коричневом пальто подбежал к закрытой двери приемной, выходящей в северный коридор, и коротко постучал. Ответа не последовало. Тогда, взявшись за ручку, он открыл дверь..

– Фил!

– Гульда! Дорогая…

Высокая молодая женщина с покрасневшими от слез глазами бросилась в его объятия. Мужчина, положив ее голову к себе на плечо, шептал какие-то бессвязные выражения сочувствия.

Они были одни в большой пустой комнате. У стен стояли длинные скамейки, на одной из которых лежала бобровая шубка.

Филипп Морхаус мягко приподнял за подбородок голову девушки и заглянул ей в глаза.

– Ничего, Гульда… с ней будет все в порядке,–-хрипло сказал он. – Не плачь, дорогая, пожалуйста…

Девушка моргала глазами, изо всех сил пытаясь улыбнуться.

– Я… О, Фил, я так рада, иго ты пришел… а го сидишь здесь одна и ждешь…

– Я знаю. – Он огляделся вокруг, слегка нахмурившись. – А где все остальные? Какого черта они оставили тебя одну в этой комнате?

– О, не знаю… Сара, дядя Гендрик… Они где-то здесь…

Подойдя к скамейке, они сели. Гульда Доорн смотрела в пол широко открытыми глазами. Молодой человек отчаянно подыскивал слова, но не находил их.

Их окружала громадная больница, полная жизни. Но в комнате не было слышно ни звука – ни поступи шагов, ни веселых голосов, только унылые белые стены…

– О, Фил, я боюсь! Боюсь!

По южному коридору навстречу Минчену и Эллери шел маленький, странного вида человек. Еще не разглядев черт его лица, Эллери сразу же обратил внимание на необычную посадку головы и сильную хромоту. Судя по тому, что при ходьбе он припадал на правую сторону, у него был дефект левой ноги. «Возможно, какой-то паралич мышц», – подумал Эллери, наблюдая за маленьким доктором.

Вновь прибывший был облачен в полное снаряжение хирурга – белый халат, из-под которого высовывались белые парусиновые брюки и носки белых туфель. Халат был испачкан химикатами, на одном рукаве виднелось большое кровавое пятно. На голове торчала белая хирургическая шапочка, подвернутая на ушах. Вертя в руках шнурок маски, он подошел к двум мужчинам.

– А, вот и вы, Минчен! Ну, с одним мы покончили. Лопнувший аппендикс. Еле-еле удалось избежать перитонита. Да, грязная работа… Как Эбигейл? Видели ее? Какой результат последнего анализа на сахар? А это кто? – Он говорил с быстротой пулемета, его маленькие проницательные глазки ни на секунду не останавливались на месте, перебегая с Минчена на Эллери.

– Это доктор Дженни, – поспешно представил Минчен. – Эллери Квин, писатель, мой старый друг.

– Очень приятно, – поклонился Эллери.