Эллери не спускал с него глаз. Внимательно наблюдавший за ними инспектор Квин должен был признать, что его сын, несмотря на внешнюю бойкость, еще никогда не казался таким обескураженным.

Старик нахмурился, чувствуя, что в нем закипает бешеный гнев.

– Превосходно, доктор Кнайзель, – улыбнулся Эллери. – А так как вы, по-видимому, точно знаете, о чем я намерен вас спросить, то, может быть, вы ответите мне, не дожидаясь моего вопроса?

Кнайзель задумчиво погладил свою старомодную бородку.

– Думаю, что это не слишком сложная проблема, мистер Квин… Вы хотели бы узнать, в чем сущность исследований, которые проводим я и доктор Дженни, не так ли?

– Вы правы.

– Как видите, научный склад мышления приносит немалую пользу, – весело заметил Кнайзель. Двое мужчин, улыбаясь, глядели друг на друга, и казались старыми и добрыми друзьями. – Доктор Дженни и я два с половиной года – точнее, в следующую пятницу исполнится два года и семь месяцев – работаем над металлическим сплавом.

– Ваша интеллектуальная принципиальность, доктор, оказалась неполной, – серьезно произнес Эллери. – Я хочу знать больше, а именно: что из себя представляет этот сплав, сколько денег было истрачено на эксперименты. Хочу услышать о вашем прошлом. Кстати, при каких обстоятельствах вы с доктором Дженни объединились в эту мощную научную коалицию и почему миссис Доорн решила прекратить вносить вклады на продолжение ваших изысканий?.. – Помолчав, он добавил: – Я также хочу знать, кто убил миссис Доорн, но это, очевидно…

– О, сэр, это вовсе не тщетный вопрос, – слегка улыбнувшись, ответил Кнайзель. – Я считаю, что для решения задачи аналитику требуется, во-первых, суммирование всех фактов, во-вторых, безграничное терпение и, в-третьих, способность подойти к проблеме с полным отсутствием предубеждения. Но это не ответ на ваш вопрос.

Что из себя представляет наш сплав? Боюсь, что мне придется отказаться от разъяснений. Прежде всего, знание всех свойств этого феномена не приблизит вас к раскрытию преступления. Кроме того, наша работа засекречена для всех, кроме меня и доктора Дженни… Могу только сказать, что, выполнив нашу задачу, мы создадим сплав, которым сотрем сталь с лица земли!

Окружной прокурор и его ассистент молча переглянулись, потом устремили взгляд на маленького бородатого ученого с несколько иным выражением.

Эллери усмехнулся.

– Если вам удастся заменить сталь более дешевым и лучшим сплавом, то вы и доктор Дженни скоро станете мультимиллионерами.

– Совершенно верно. В этом и заключается причина необходимости первоклассной лаборатории с бетонированными стенами, двойными дверями и прочими мерами предосторожности против воровства и излишнего любопытства. Могу с уверенностью утверждать, – с гордостью добавил Кнайзель, – что наш сплав будет гораздо легче, прочнее, удобнее для ковки и к тому же гораздо дешевле для производства.

– А вы случайно не набрели на философский камень? – осведомился Эллери, сохраняя полнейшую серьезность.

Взгляд Кнайзеля стал суровым.

– Разве я похож на шарлатана, мистер Квин? – просто спросил он. – Уверяю вас, что то доверие, которое питает ко мне доктор Дженни, и его сотрудничество со мной – надежная гарантия моей научной честности. Говорю вам, – продолжал он, слегка повысив голос, – что мы открыли металл будущего! Он совершит переворот в аэронавтике! Это решит одну из важнейших проблем, стоящих перед астрофизиками, – создание легчайшего металлического сплава, обладающего прочностью стали! Человек устремится в космос, покорит Солнечную систему! Этот сплав будет использоваться везде – от перьев для авторучек до сверхвысоких небоскребов…

– И, – закончил он, – это уже почти совершившийся факт.

Последовало короткое молчание. Конечно, эти слова звучали, мягко выражаясь, фантастично. И все же что-то в спокойном и рассудительном голосе маленького ученого делало их правдоподобными.

На Эллери они, казалось, произвели меньшее впечатление, чем на всех остальных.

– Мне бы искренне не хотелось попадать в один разряд с близорукими насмешниками, преследовавшими Галилея и глумившимися над Пастером, но должен сказать вам, как один аналитик другому, что я предпочел бы видеть доказательства… И во сколько же это вам до сих пор обошлось, доктор Кнайзель?

– Не знаю точно, но, по-моему, больше чем в 80 000 долларов. Финансами занимается доктор Дженни.

– Наивный маленький эксперимент, – пробормотал Эллери. – Так просто… Ну, сэр, хром, никель, алюминий, углерод, молибден и прочие материалы не могут составить такую огромную сумму, разве только вы распорядились грузить их вагонами. Нет, доктор, придется вам дать мне дальнейшие разъяснения.

Кнайзель позволил себе сдержанно усмехнуться.

– Вижу, что вы немного знакомы с подобными экспериментами. Вы могли бы упомянуть молибденит, вульфенит, шеелит, молибдит и другие породы, из которых можно добыть молибден. Но я молибден не использую. Я взялся за решение проблемы с совершенно другого конца.

А что касается финансов, то вы не учли несколько существенных моментов. Я имею в виду устройство лаборатории и покупку аппаратуры. Вы имеете какое-нибудь представление о стоимости специальной вентиляционной системы, печей для плавки и остального оборудования: турбин, электролитных аппаратов, катодных труб и т. п.?

– Приношу свои извинения. Я чистейшей воды дилетант. А что касается вашего прошлого, доктор?..

– Мюнхен в Германии, Сорбонна во Франции, Металлургический институт в Штатах. Специальная лаборатория и исследования под руководством Юблика в Вене и старика Шарко в Париже. Три года в Бюро стандартов США при департаменте металлургии, после чего я приобрел американское гражданство. Пять лет в одной из крупнейших на Американском континенте сталелитейных компаний. В промежутках – независимые исследования, во время которых постепенно родилась идея, сейчас мною разрабатываемая.

А как вы познакомились с доктором Дженни?

– Нас свел один мой коллега, которому я доверял. Я был беден, и мне требовалась помощь человека, который мог бы добыть финансы, помогать мне в технических вопросах и на кого я мог бы всецело положиться. Доктор Дженни согласился па все мои условия. Он с энтузиазмом взялся за дело. Дальнейшие выводы вы можете делать сами.

– А почему миссис Доорн решила прекратить финансировать вашу работу?

Между бровями Кнайзеля пролегла складка.

– Она устала. Две педели назад она вызвала доктора Дженни и меня к себе домой. Вместо обещанных нами шести месяцев эксперименты растянулись на два с половиной года и все еще не были закончены. Миссис Доорн сказала, что она утратила к ним интерес. Вполне дружелюбным тоном она информировала нас о своем решении, а нам нечего было сказать, чтобы изменить его.

Мы ушли удрученные. У нас еще оставалось немного денег. Мы решили прекратить опыты только тогда, когда средства истощатся окончательно, а до тех пор работать, не жалея сил. Тем временем доктор Дженни должен был попытаться добыть денег где-нибудь еще.

Окружной прокурор громко кашлянул.

– А когда миссис Доорн сообщила вам это, она сказала, что ее адвокат составляет новое завещание?

– Да.

Инспектор Квин похлопал ученого по колену.

– А вы не знаете, было ли это новое завещание составлено и подписано?

Кнайзель пожал плечами.

– Не знаю. Искренне надеюсь, что нет. Если первое завещание останется в силе, то это упростит дело.

– И вы не пытались узнать, подписано ли второе завещание? – мягко осведомился Эллери.

Кнайзель погладил бородку.

– Я никогда не впутываю в свою работу подобные прозаические соображения. К тому же я столько же философ, сколько металлург. Что будет, то будет.

Эллери внезапно вскочил на ноги.

– Вы просто великолепны, доктор! – Он пригладил волосы и устремил взгляд на Кнайзеля,

– Благодарю вас, мистер Квин.

– И все же я чувствую, что вы не такой бесчувственный фаталист, каким хотите казаться! Например, – Эллери склонился над маленьким человеком, фамильярно положив руку на спинку его кресла. – Я убежден, что если в данный момент приставить кардиометр к вашему телу, то он зарегистрирует ускорение пульса при следующем заявлении: Эбигейл Доорн убили прежде, чем она подписала второе завещание…

– Напротив, мистер Квин, – белые зубы ярко блеснули на его смуглом лице. – Я вовсе не удивлен, так как ваш метод и мотив вполне очевидны. Должен заметить, что подобный намек недостоин вашего интеллекта… Это все, сэр?

Эллери резко выпрямился.

– Нет. Вам известно, что доктор Дженни получает большое личное наследство от миссис Доорн?

– Известно.

– Тогда можете идти.

Кнайзель поднялся и с грацией поклонился Эллери, Обернувшись, он поклонился инспектору, окружному прокурору, Кронину и Вели и с невозмутимым видом вышел из приемной.

Простонав, Эллери плюхнулся в кресло.

– Да, на сей раз, – вздохнул он, – Эллери Квин встретил достойного противника.

– Вздор! – Взяв очередную понюшку табаку, инспектор чихнул и подпрыгнул на стуле. – Это не человек, а ходячая пробирка!

– Странный тип, – буркнул Сэмпсон.

Пит Харпер развалился в кресле в дальнем углу комнаты, надвинув шляпу на глаза. В течение допроса доктора Кнайзеля он не произнес ни звука и не отрывал взгляда от лица ученого.

Теперь журналист поднялся и зашагал по комнате. Эллери и он молча посмотрели друг на друга.

– Ну, старина, – наконец заговорил Харпер, – если вы не возражаете против путаных метафор, то вы ухватились за кончик айсберга в человеческом облике.

– Я склонен согласиться с вами, Пит. – Эллери вяло улыбнулся и вытянул ноги. – Очевидно, вы не истолковываете в благоприятную сторону тот научный факт, что многие айсберги на девять десятых погружены в воду?..