Эллери Куин - Тайна голландского башмака

«Тайна голландского башмака» (смысл этого причудливого названия станет ясен в процессе чтения) – третье приключение Квинов, отца и сына, представляемое публике. Меня и на сей раз уполномочили написать вступление. Моя скромная роль оракула в предшествующих романах Эллери Квина как будто не разочаровала ни издателя Эллери, ни самого вышеупомянутого всемогущего джентльмена. Эллери всерьез утверждает, что задача написать предисловие является наградой за мои усилия по опубликованию его мемуаров. Но, судя по его тону, мне кажется, что слово «награда» в данном случае – синоним слова «наказание»!

Даже будучи близким другом Квинов, я могу сообщить лишь немного фактов, которые еще не были известны читателям из различных намеков, разбросанных в двух первых опусах («Тайна римской шляпы» и «Тайна французской пудры»).

Под именем Квин-отец и Квин-сын выступают люди (свои настоящие имена они потребовали сохранить в тайне), являющиеся немаловажными винтиками в нью-йоркской полицейской машине – особенно в десятых и двадцатых годах. Воспоминания о них до сих пор не потускнели среди полицейских чиновников столицы; они тщательно хранятся в архивах на Сентрал-стрит и в старом доме на 87-й улице, ныне превращенном в частный музей, который содержится усилиями нескольких сентиментальных особ, имеющих основание быть благодарными вышеупомянутым людям.

В настоящее время все семейство Квинов, включающее старого инспектора Ричарда, Эллери и его жену, их маленького сына и цыгана Джуну, отдыхает на холмах Италии, удалившись от полицейских историй,

Я хорошо помню ту атмосферу ужаса, те невероятные слухи, распространившиеся из Нью-Йорка по всему цивилизованному миру, когда стало известно, что богатая и могущественная Эбигейл Доорн была убита, словно беззащитная нищенка. Она была эксцентричной особой– любые ее, даже незначительные, финансовые операции, самые ординарные происшествия в семье тотчас же попадали на первые страницы газет.

Принадлежа к сильным мира сего, она никак не могла спастись от всевидящего ока прессы.

Настойчивость Эллери в расследовании странных и запутанных обстоятельств, сопутствовавших смерти Эбигейл Доорн, его мастерские манипуляции с людьми, участвовавшими в этой истории – знаменитыми, богатыми и просто известными, – и сделанные им удивительные открытия весьма ощутимо увеличили престиж старого инспектора и, разумеется, укрепили репутацию самого Эллери как неофициального консультанта полиции по особо сложным делам. Пожалуйста, имейте в виду, что история о тайне голландского башмака целиком правдива, за исключением измененных фамилий сотрудников полиции и некоторых деталей, пересмотренных с целью более ясного развития сюжета.

В этом загадочном деле Эллери, бесспорно, в полной мере продемонстрировал блестящие возможности своего ума. Даже запутанные расследования преступления в Монте-Филд и французского убийства не позволили ему в такой степени проявить свой удивительный интеллект. Я убежден, что ни в жизни, ни в литературе еще не было ума, способного к столь яркому дедуктивному мышлению, проникновению в глубины психологии преступника..

Желаю вам получить удовольствие от чтения.

Дж. Дж. Мак-К.

Нью-Йорк, май 1931 года.

Э б и г е й л Д о о р и – миллионерша

Г у л ь д а Д о о р н – ее дочь, наследница

Г е н д р и к Д о о р н – брат Эбигейл, «паршивая овца»

С а р а Ф у л л е р – компаньонка

Д о к т о р Ф р э н с и с Д ж е н н и – главный хирург

Д о к т о р Л у ц и у с Д а н н и н г – диагност

Э д и т Д а н н и н г – его дочь, социолог

Д о к т о р Ф л о р е н с П е н н и н и – акушерка

Д о к т о р Д ж о н М и н ч е н – главный врач

Д о к т о р А р т у р Л е с л и – хирург

Д о к т о р Р о б е р т Г о л д – молодой врач, живущий при больнице

Д о к т о р Э д у а р д Б а й е р с – анестезиолог

Л ю с и л ь П р а й с – медсестра

Г р е й с О б е р м а н – медсестра

М о р и ц К н а й з е л л – ученый

Д ж е й м с П э р а д а й с – управляющий

А й з е к К о б б – швейцар

Ф и л и п п М о р х а у с – адвокат

М а й к л К ь ю д е й к – рэкетир

Т о м а с С у а н с о н – таинственная личность

М а л ы ш У и л л и, Д ж о Я щ е р и ц а, К у с а к а – телохранители

Г а р р и Б р и с т о л – дворецкий леди Эбигейл

П и т Х а р п е р – журналист

Г е н р и С э м п с о н – окружной прокурор

Т и м о т и К р о н н – ассистент окружного прокурора

Д о к т о р С э м ю э л П р а у т и – полицейский врач

Т о м а с В е л и – детектив-сержант

Л е й т е н а н т Р и т ч – детектив полицейского участка

Х е с с, Ф л и н т, Р и т т е р, П и г г о т т, Д ж о н с о н – сотрудники сыскной полиции.

И н с п е к т о р Р и ч а р д К в и н – инспектор полиции

Э л л е р и К в и н – психолог, писатель

Второе «я» инспектора Ричарда Квина, резко контрастировавшее с его обычной практичностью и быстротой действий, часто побуждало его пускаться в дидактические рассуждения на тему криминологии. Как правило, эти поучения были адресованы его сыну и партнеру в расследовании преступлений, Эллери Квину, в те моменты, когда они сидели в своей гостиной у камина в полном одиночестве, если не считать цыгана Джуны-их слуги, скользящего бесшумно, словно привидение.

– Наиболее важны первые пять минут, – сурово изрекал старый инспектор, – хорошенько это запомни (это была его излюбленная тема).

– Первые пять минут могут спасти тебя от кучи неприятностей. – И Эллери, которого с детства пичкали детективными советами, бурчал в ответ что-то неразборчивое, посасывал трубку и, уставившись на огонь, размышлял, часто ли сыщикам так везет, что они оказываются на месте преступления в течение трехсот секунд после вызова?

После этого он облекал свое сомнение в словесную форму, и инспектор соглашался, печально кивнув: «Да, такая удача случается не слишком часто. Ко времени, когда детективы прибывают на место преступления, следов обычно почти не остается, и им приходится принимать все меры, чтобы как-то компенсировать подобную несправедливость судьбы».

«Джуна, подай мне мой табак!» – этим требованием Квин старший обычно заканчивал подобные тирады.

Эллери Квин был фаталистом не более, чем детерминистом, прагматистом или реалистом. Его единственным компромиссом с «измами» и «легиями» была слепая вера в могущество интеллекта, которая в различные эпохи имела разные названия. И здесь суждения Эллери резко расходились с фундаментальным профессионализмом инспектора Квина. Он презирал институт полицейских осведомителей как нечто умаляющее значение подлинного логического мышления, он пренебрежительно относился к полицейским методам расследования с их грубой ограниченностью и формализмом.

«Я согласен с Кантом в том, – любил повторять Эллери, – что чистый разум превыше всего. Ибо, что может постигнуть один ум, то может понять и другой».

Это была квинтэссенция его философии. Но во время расследования убийства Эбигейл Доорн Эллери был очень близок к тому, чтобы отречься от своей веры. Возможно, впервые за всю его карьеру его охватило сомнение. Сомнение не в своей философии, которая постоянно оправдывала себя, а в способности своего ума разгадать то, что задумал другой ум. Конечно, Эллери не страдал от избытка скромности.

«Я, как Декарт и Фихте, высоко оцениваю свою голову», – часто говорил он.

Однако на сей раз в путанице событий, окружавших убийство Доорн, он позабыл о судьбе – этом беспокойном и бесцеремонном нарушителе всех привычных устоев,

Эллери размышлял о преступлении в то ясное, холодное утро в понедельник в январе 192… года, шагая по тихой улице в Восточном районе. На нем было тяжелое и длинное черное пальто с поясом, отблески солнечных лучей играли на стеклах его пенсне, трость постукивала по высушенному морозом тротуару.

Приближаясь к следующему кварталу, Эллери размышлял над волнующей его проблемой: что-то должно происходить между моментом наступления смерти и трупным окоченением. Его глаза сохраняли спокойное выражение, но трость с силой ударяла по асфальту.

Эллери перешел улицу и быстро приблизился к главному входу самого большого здания из всей группы домов. Красные гранитные ступени длинной изогнутой лестницы начинались в двух разных участках тротуара и встречались на каменной платформе сверху. Над огромной, скрепленной железными болтами двойной дверью красовалась высеченная в камне надпись: «Голландский мемориальный госпиталь».

Эллери взбежал вверх по ступенькам и, слегка запыхавшись, толкнул одну из створок большой двери.