Агата Кристи - Таинственный противник

Видимо, удовлетворенная первым осмотром, миссис Вандемейер указала ей на стул.

– Можете сесть. Откуда вы узнали, что мне нужна горничная?

– От одного знакомого. Он дружит со здешним лифтером. И подумал, что место мне подойдет.

Вновь ее прожег взгляд василиска[42].

– Судя по вашей манере говорить, вы получили образование?

Таппенс без запинки изложила свою биографию, используя детали, подсказанные мистером Картером. Когда она умолкла, ей показалось, что миссис Вандемейер чуть-чуть расслабилась.

– Ну-ну, – сказала она наконец. – Я могу у кого-нибудь навести о вас справки?

– Последнее время я жила у мисс Дафферин, дом священника, в Ллонелли. Я служила у нее два года.

– А потом поняли, что в Лондоне будете получать больше? Впрочем, меня это не касается. Я буду платить вам пятьдесят… шестьдесят фунтов… Сговоримся позже. Можете сразу приступить к своим обязанностям?

– Да, мэм. Если угодно, сегодня же. Вещи я оставила на Паддингтонском вокзале.

– Ну, так берите такси и сейчас же поезжайте за ними. Обязанности у вас будут необременительные. Я редко бываю дома. Да, кстати, как вас зовут?

– Пруденс Купер, мэм.

– Ну, хорошо, Пруденс. Поезжайте за своими вещами. Я скоро уйду. Кухарка вам все объяснит.

– Благодарю вас, мэм.

Таппенс вышла в коридор. Щеголеватой Энни нигде не было видно. В вестибюле великолепный швейцар совершенно затмил своим величием Альберта. Таппенс, проходя мимо со скромно опущенными глазами, даже не посмотрела на своего союзника.

Долгожданное приключение началось, но ее утренний восторг поугас. Ей пришло в голову, что неизвестной Джейн Финн, попади она в ручки миссис Вандемейер, пришлось бы очень туго.

Со своими новыми обязанностями Таппенс справлялась без особого труда. Дочерям архидьякона любая домашняя работа была по плечу. К тому же они умели прекрасно отесывать «новеньких». В результате чего «новенькая» без промедления использовала только что приобретенные навыки, чтобы найти место с жалованьем куда выше того, чем позволяли скудные средства архидьякона. Поэтому Таппенс не опасалась, что ее сочтут подозрительно неловкой. Что ее настораживало, так это поведение кухарки. Она, видимо, смертельно боялась своей хозяйки. Таппенс предположила, что та каким-то образом держит ее в своей власти. Но готовила она как шеф-повар, в чем Таппенс убедилась в первый же вечер. Миссис Вандемейер ожидала к обеду гостя, и Таппенс накрыла великолепно отполированный стол, сервировав его на две персоны. Она с волнением ожидала этого гостя. А что, если явится Виттингтон? Вряд ли он ее узнает, но все-таки было бы лучше, если гостем окажется какой-нибудь незнакомец. Впрочем, ей оставалось только полагаться на милость судьбы.

В дверь позвонили в девятом часу. Таппенс не без опаски пошла открывать и испытала большое облегчение, узнав в голосе пришедшего спутника Виттингтона.

Он попросил доложить о графе Степанове. Миссис Вандемейер, поднявшись с низкого дивана, радостно воскликнула:

– Как я рада вас видеть, Борис Иванович!

– А я – вас, мадам. – Он поцеловал ей руку.

Таппенс вернулась на кухню.

– Какой-то граф Степанов, – сообщила она и с очень невинным видом полюбопытствовала: – А кто он такой?

– Русский, по-моему.

– И часто здесь бывает?

– Иногда. А вам что за дело?

– Подумала, может, хозяйский ухажер, вот и все, – объяснила Таппенс и добавила с притворной обидой: – Чего цепляетесь-то?

– Как же его готовить, это самое суфле, – только и услышала она в ответ.

«Ты что-то знаешь!» – подумала Таппенс, но вслух сказала только:

– Так подавать, что ли? Это я мигом.

Прислуживая за столом, Таппенс ловила каждое слово: ведь Томми отправился тогда выслеживать и этого человека. А ее, хотя она себе в этом не признавалась, все больше мучила тревога. Где он? Почему не дает о себе знать? Уходя из «Ритца», она распорядилась, чтобы все адресованные ей письма и телеграммы немедленно доставлялись рассыльным в мелочную лавочку по соседству, а Альберту были даны инструкции заглядывать в эту лавочку почаще. Правда, уговаривала она себя, они расстались только вчера утром и беспокоиться еще рано. Но все-таки странно, что от него нет никаких известий!

Как Таппенс ни напрягала слух, узнать ей ничего не удалось. Борис и миссис Вандемейер вели чисто светскую беседу о спектаклях, о новомодных танцах, о последних великосветских скандалах.

После обеда они перешли в уютный будуар, и миссис Вандемейер расположилась на диване, блистая какой-то особенно зловещей красотой. Таппенс подала кофе с ликерами и очень неохотно удалилась. До нее донесся голос Бориса:

– Новенькая?

– Да, поступила только сегодня. Та была невозможна. А эта как будто ничего. За столом прислуживает вполне прилично.

Таппенс помедлила за дверью, которую «по нечаянности» закрыла не совсем плотно, и услышала, как он сказал:

– Полагаю, она не опасна?

– Борис, ты подозрителен до нелепости! Она не то двоюродная сестра швейцара, не то подружка рассыльного. Да и кому в голову придет, что я как-то связана с нашим… общим другом мистером Брауном.

– Рита! Ради всего святого, будь осторожна. Дверь же не закрыта!

– Ну так закрой ее, – со смехом сказала миссис Вандемейер.

Таппенс торопливо ретировалась на кухню.

Пренебречь своими обязанностями она не рискнула, но посуду перемыла молниеносно (сказался госпитальный опыт) и снова тихонько пробралась к двери будуара. Кухарка, менее расторопная, все еще возилась с кастрюлями. Да и в любом случае, заметив, что новенькой нет, она подумала бы, что та прибирает верхние комнаты.

Увы! Голоса за дверью были такими тихими, что Таппенс ничего не удавалось разобрать. А приоткрыть дверь даже самую малость было слишком опасно: миссис Вандемейер сидела к ней вполоборота, а наблюдательность этой дамы уже успела произвести на Таппенс впечатление.

Да, она дорого дала бы, лишь бы что-нибудь услышать. А вдруг они заговорят о Томми, что, если он успел нарушить их планы? Таппенс озабоченно нахмурилась, но тут же ее лицо просветлело, она быстро прошла в спальню миссис Вандемейер, выскользнула через стеклянную дверь на длинный балкон и бесшумно подобралась к окну будуара. Как она и надеялась, рама была чуть поднята, и можно было расслышать почти каждое слово.

Таппенс вслушивалась изо всех сил, но их разговор явно не имел никакого отношения к Томми. Миссис Вандемейер и этот русский о чем-то спорили, и вдруг он с горечью воскликнул:

– Своим легкомыслием и упрямством ты всех нас погубишь!

– Чепуха! – Она засмеялась. – Иногда скандальная известность – лучший способ усыпить подозрения. В один прекрасный день ты и сам в этом убедишься. И может быть, раньше, чем думаешь.

– Тем временем ты всюду показываешься с Пилем Эджертоном, а он не просто чуть ли не самый знаменитый адвокат в Англии, криминология – его хобби. Это чистейшее безумие!

– Я знаю, что своим красноречием он многих спас от виселицы, – спокойно ответила миссис Вандемейер. – Ведь так? Как знать, не потребуется ли в будущем его помощь мне? И очень полезно заручиться таким другом в суде или, говоря точнее, для суда.

Борис вскочил и начал расхаживать по комнате, видимо, он очень волновался.

– Ты умная женщина, Рита, но при этом большая дура! Поверь мне, я о тебе же забочусь. Дай этому Эджертону отставку.

– Ну нет. – Миссис Вандемейер легонько покачала головой.

– Ты отказываешься? – В голосе русского зазвучала угроза.

– Наотрез.

– Ну это мы еще посмотрим, – рявкнул он.

Миссис Вандемейер тоже вскочила, глаза ее сверкали.

– Ты забываешь, Борис, – сказала она, – что я никому не подчиняюсь. Я получаю распоряжения прямо от… мистера Брауна.

Русский в отчаянии махнул рукой.

– Ты невозможна, – пробормотал он. – Невозможна! А вдруг уже поздно? Говорят, у Пиля Эджертона нюх на преступников. Откуда мы знаем, чем объясняется его внезапный интерес к тебе? А если он уже что-то подозревает? Догадывается…

Миссис Вандемейер смерила его презрительным взглядом.

– Успокойся, мой милый Борис. Ничего он не подозревает. Где же твоя хваленая галантность? Ты забыл, что кроме всего прочего я еще и красивая женщина? Поверь, интерес Пиля Эджертона объясняется исключительно этим обстоятельством.

Борис с сомнением покачал головой.

– Он досконально изучил механику преступлений – лучший английский криминолог, и ты надеешься, что сумеешь его обмануть?

Миссис Вандемейер сощурила глаза.

– Ну, если он действительно так мудр, тем забавнее будет обвести его вокруг пальца.

– Господи, Рита!

– К тому же он очень богат, – добавила миссис Вандемейер, – а я не из тех, кто презирает деньги. Или как их еще называют – «мускулы войны», милый мой Борис.

– Деньги, деньги! В этом твоя главная слабость, Рита. По-моему, ты за деньги душу продашь. По-моему… – Он помолчал, а затем вполголоса добавил: – Иногда мне кажется, что ты способна продать… нас всех!

Миссис Вандемейер с улыбкой пожала плечами.

– Представляю, какую мне дали бы цену, – сказала она небрежно. – Такая цена под силу разве что миллионеру.

– А! Значит, я прав! – прошипел русский.

– Дорогой мой, ты не понимаешь шуток?

– Ах, это была шутка!

– Конечно.

– Ну, знаешь ли, у тебя весьма своеобразное чувство юмора, моя милая.

Миссис Вандемейер засмеялась.

– Ну, не будем ссориться, Борис. Пожалуйста, позвони. Давай выпьем чего-нибудь.

Таппенс молниеносно ретировалась, задержавшись на секунду в спальне миссис Вандемейер, чтобы оглядеть себя в трюмо – все ли у нее в порядке, а затем с почтительным видом предстала пред хозяйские очи.

Подслушанный ею разговор, хотя и доказывал причастность Риты и Бориса к каким-то темным делишкам, ни разу не коснулся того, что ее интересовало. Имя Джейн Финн даже не было упомянуто.