– Сэр, я сказал джентльмену, что вы его вряд ли примете. Но он был настойчив. Сказал, что вы сами назначили ему встречу.

Анкертон взял с подноса визитку и прочитал:

– Мистер Харли Кин. Да-да, я помню. Мы хотели поговорить по поводу картины. Я сам назвал время нашей встречи, но сейчас принять его…

– Вы сказали «мистер Харли Кин»?! – прервав его, вскрикнул мистер Саттерсвейт. – Потрясающе! Это – просто невероятно! Майор Портер, вы спросили меня, смогу ли я вам помочь? Теперь я отвечу, что смогу. Мистер Кин – мой друг. Вернее, мой знакомый. Он необыкновенный человек.

– Один из самодеятельных следователей, я полагаю, – насмешливо произнес инспектор полиции.

– Нет. Он совсем не такой. Этот джентльмен обладает поразительной способностью заставить вас правильно разобраться в том, что вы сами видели или слышали. Так давайте же расскажем ему обо всем, что здесь произошло, и посмотрим, что он на это скажет.

Мистер Анкертон с опаской глянул на инспектора. Но тот только фыркнул и демонстративно уставился в потолок.

Дождавшись от хозяина разрешающего кивка, Томпсон вышел. Вскоре он вернулся вместе с высоким худощавым мужчиной.

– Мистер Анкертон? – спросил гость и пожал руку хозяину дома. – Простите, что беспокою вас в такое время. Мы можем поговорить о картине позже. О, кого я вижу! И мой друг мистер Саттерсвейт здесь! Вы, как и прежде, обожаете драмы?

Последнюю фразу Харли Кин произнес с улыбкой на губах. Взволнованный мистер Саттерсвейт поспешил объясниться:

– Мистер Кин, здесь произошло трагическое событие. Мы все оказались его свидетелями. Я и мой друг майор Портер хотели бы услышать ваше мнение.

Мистер Кин сел. Свет красной лампы падал на клетчатое пальто гостя, но лицо его, которое было похоже на маску, оставалось в тени.

Мистер Саттерсвейт вкратце поведал о несчастье в «Грин-Хаус» и, затаив дыхание, стал ждать, что скажет его знакомый «оракул».

Харли Кин молча покачал головой, а потом произнес:

– Да, история более чем печальная. Страшная трагедия. А в отсутствие мотивов преступления – жутко интригующая.

Анкертон удивленно посмотрел на него и вмешался:

– Вы не поняли. Ведь всем известно, что миссис Ставертон угрожала Ричарду Скотту. Она сильно ревновала его к жене. А ревность…

– Согласен, – прервав его, ответил мистер Кин. – Ревность или маниакальная одержимость. Это – одно и то же. Но вы меня не поняли. Когда я сказал, что отсутствует мотив преступления, то имел в виду убийство не миссис Скотт, а капитана Алленсона.

Взволнованный Портер не выдержал и вскочил со стула:

– Вы правы! Вот где неувязка! Если бы Айрис хотела застрелить миссис Скотт, то выбрала бы для злодеяния момент, когда та окажется одна. Нет, обвиняя ее в убийстве, мы совершаем ошибку. Мне видится более вероятным другой вариант. В саду были только трое. Никто с этим не спорит. И я тоже. Но я представляю обстоятельства трагедии совсем иначе. Предположим, что Джимми Алленсон убивает миссис Скотт, а затем стреляет в себя. Разве такое невозможно? Падая, он отбрасывает пистолет от себя. Входящая в сад миссис Ставертон видит на земле пистолет и поднимает его. Так она, собственно говоря, и утверждала. Ну, как вам такой вариант?

Инспектор полиции неодобрительно покачал головой:

– Нет, майор Портер, ваша версия не проходит. Если бы капитан Алленсон стрелял в себя, то ткань его одежды в том месте, где вошла пуля, была бы опалена.

– Но он мог выстрелить, держа пистолет в вытянутой руке.

– А зачем? Не вижу смысла. И мотивов убийства тоже.

– Ну, может быть, у него внезапно помутился рассудок, – неуверенно пробормотал Портер и, помолчав, неожиданно бодро спросил: – Ну а у вас какая версия, мистер Кин?

Тот покачал головой:

– Увы, но я не волшебник. И даже не криминолог. Но я вот что вам скажу. В любом расследовании для меня самое ценное – это зрительные и слуховые впечатления. В каждой ситуации всегда есть такой момент, на который никто не обращает внимания. Мистер Саттерсвейт, вы здесь, я думаю, самый непредвзятый наблюдатель произошедших событий. Постарайтесь все вспомнить и скажите, что потрясло вас больше всего: выстрелы или увиденные вами трупы, а может, пистолет в руке миссис Ставертон? Абстрагируйтесь от всего, вами виденного и услышанного, и скажите.

Мистер Саттерсвейт посмотрел на Харли Кина, словно школьник на учителя, задавшего трудный вопрос.

– Нет, самое сильное потрясение я получил совсем от другого, – медленно произнес он. – И это врезалось в мою память на всю жизнь. Никогда не забуду, как я стоял один возле убитых и смотрел на миссис Скотт. Она лежала на боку. Волосы ее растрепались, а мочка уха была в крови.

И тут мистер Саттерсвейт почувствовал, что сказал что-то жутко важное.

– Ее мочка была в крови? – переспросил Анкертон. – Да, я тоже это заметил.

– Должно быть, при падении миссис Скотт порвала ее сережкой, – сказал мистер Саттерсвейт и тут же понял, что его предположение звучит не совсем убедительно.

– Мойра лежала на левом боку, – заметил Портер. – Значит, у нее было порвано левое ухо?

– Нет, – быстро поправил его мистер Саттерсвейт, – правое.

Инспектор кашлянул.

– Я нашел это в траве. – Он показал искореженную золотую петельку.

– Бог ты мой! – воскликнул майор. – Но так изуродовать сережку при обычном падении невозможно. Такое впечатление, что ее задела пуля.

– А так оно и было! – воскликнул в ответ мистер Саттерсвейт. – В сережку попала пуля. По-другому и быть не могло.

– Да, но вы слышали всего два выстрела, – напомнил инспектор. – Одна пуля не могла, задев сережку миссис Скотт, войти ей в спину. Если первым выстрелом сережку вырвало из уха, а вторым – сразило женщину, то капитан Алленсон должен был остаться в живых. Но только в том случае, если он находился от миссис Скотт не слишком близко. Но он убит, а это значит, что…

– Что она была в его объятиях, – улыбнувшись, продолжил его размышления мистер Кин. – Вы это хотели сказать? Ну а почему бы и нет?

Все удивленно уставились друг на друга. Предположение, высказанное гостем, казалось им абсурдным. Первым опомнился мистер Анкертон:

– Этого не может быть. Чтобы Алленсон и миссис Скотт… Они же были едва знакомы.

– Не знаю, – сказал мистер Саттерсвейт. – Они могли знать друг друга гораздо лучше, чем мы думаем. Леди Синтия рассказала мне, что прошлой зимой в Египте капитан спас ее от скуки. – Он посмотрел на Портера: – Вы сказали, что Ричард Скотт познакомился со своей будущей женой прошлой зимой, в Каире. Так что мистер Алленсон и миссис Скотт могли знать друг друга еще до этого.

– Да, но они у нас сегодня почти не общались, – заметил мистер Анкертон.

– Ну конечно же. Они просто старались друг друга избегать. И понятно почему.

Все с еще большим удивлением посмотрели на мистера Кина. Он тотчас поднялся со стула.

– Вот видите, какую помощь оказал нам мистер Саттерсвейт, – сказал он и повернулся к Анкертону: – Теперь ваш черед.

– Мой? – удивился тот. – Я вас не понимаю.

– Когда я вошел в комнату, вы были очень задумчивы. Так вот, я хотел бы знать, какие мысли вас занимали. Не важно, если они не имеют никакого отношения к трагедии или связаны… с вашим суеверием. Скажите нам, о чем вы думали в тот момент.

– Хорошо, я скажу, – ответил Анкертон. – Только это действительно никак не связано с убийством. Возможно, вы даже посмеетесь надо мной. Видите ли, тогда я думал об окне. Мне очень хотелось, чтобы супруга оставила его в покое и ничего в нем не меняла. Понимаете, у меня такое предчувствие, что если оконное стекло, в котором появляется призрак, убрать, то в нашем доме произойдет несчастье.

Мистер Саттерсвейт и майор удивленно посмотрели на него.

– Но она пока еще не поменяла стекло, – сказал мистер Саттерсвейт.

– Нет, его уже заменили, – возразил Анкертон. – Стекольщик сделал это сегодня рано утром.

– О боже! – воскликнул Портер. – Теперь я, кажется, кое-что понял! Скажите, на стенах этой комнаты панельная обшивка, а не обои?

– Да. А какое это имеет значение?

Майор выскочил из библиотеки. Остальные поспешили за ним. Взбежав по лестнице, Портер вошел в спальню Скоттов. Это была уютная, отделанная кремовыми панелями комната, с двумя выходящими на юг окнами. Майор провел руками по ее западной стене.

– Где-то здесь должна быть пружина… Ага! Вот она!

Раздался тихий щелчок, и часть деревянной панели откинулась от стены. За ней оказалось окно. В одной раме было грязное стекло, а в другой – новое и чистое. Портер быстро наклонился и что-то поднял с пола. Затем он вытянул руку перед собой и разжал ладонь. На ней оказался маленький кусочек пушистого страусового пера. Майор вопросительно посмотрел на мистера Кина. Тот в ответ молча кивнул, подошел к шкафу и открыл его. Там лежало несколько шляпок убитой миссис Скотт. Мистер Кин достал одну из них – с широкими полями и кудрявыми страусовыми перьями. Эту шляпку Мойра надевала, когда каталась на лошади.

– Представим себе крайне ревнивого мужчину, – мягким голосом произнес мистер Кин. – Этот мужчина не однажды останавливался в этой комнате и знал, как снимается загораживающая окно панель. И вот в один прекрасный день он ее снимает и выглядывает в окно. А из него, заметьте, просматривается весь сад. А там он видит свою жену. И не одну – с мужчиной. Чувство ревности захлестывает его. Он догадывается об их давнем знакомстве. Он приходит в ярость. «Что делать?» – думает обманутый муж. Тут он вспоминает о призраке, идет к шкафу и, достав из него шляпу с перьями, надевает ее. Затем ревнивец снова подходит к окну. Он знает, что если кто-то и посмотрит на него с улицы, то наверняка примет за призрака. Увидев свою жену в объятиях любовника, он стреляет. А он – хороший стрелок. Даже отличный. Когда они падают, он снова стреляет. Пуля попадает жене в сережку и вырывает ее из уха. Затем он бросает пистолет в сад, быстро спускается по лестнице и через бильярдную выбегает из дома.