Леди Чарнли заинтересовалась:

– Какое событие вы имеете в виду?

– Самоубийство вашего мужа, Аликс. Я знаю, что воспоминание о нем и по сей день вызывает у вас боль.

– Вы ошибаетесь. Теперь уже ничто не причиняет мне боли.

Мистер Саттерсвейт вспомнил слова Фрэнка Бристоу: «Она показалась мне какой-то нереальной. Даже тенью. Такой таинственной, словно пришла из старинной шотландской сказки». «Художник назвал ее «тенью» и в своем определении оказался предельно точен, – подумал он. – Да, леди Чарнли и в самом деле стала настоящей тенью. А где же та молодая и жизнерадостная Аликс? Она осталась в прошлом. В прошлом, отдаленном от нас на долгие четырнадцать лет».

– Дорогая моя, вы меня тревожите, – обратился к ней мистер Саттерсвейт. – Вы стали похожи на плачущую даму с кувшином.

Кофейная чашка, задетая локтем Аспасии Глен, звякнула и упала на пол. Актриса начала было извиняться, но хозяин дома движением руки остановил ее. «Итак, мы все ближе и ближе к истине, – подумал Саттерсвейт. – Вот только какова она?»

– Давайте вспомним, что произошло четырнадцать лет назад, – предложил мистер Саттерсвейт. – Вспомним тот день, когда лорд Чарнли покончил с собой. Почему он это сделал? Что заставило его совершить самоубийство?

Вдова покойного суетливо заерзала в кресле.

– На этот вопрос может ответить только леди Чарнли, – резко произнес Фрэнк Бристоу.

– Вздор, – буркнул полковник Монктон и перевел взгляд на вдову.

Леди Чарнли с застывшим отчаянием в глазах смотрела на художника, словно тот требовал от нее ответа. Наконец, кивнув, она заговорила. Голос ее звучал отрешенно:

– Да, вы правы. Я знаю, почему застрелился мой муж. Поэтому, пока жива, в замок я не вернусь. Более того, если Дик, мой мальчик, будет настаивать на переезде, то я скажу ему, что это невозможно.

– Но почему? – спросил мистер Кин. – Может быть, объясните?

Она взглянула на него, а затем странно спокойно, словно в глубоком гипнозе, стала говорить:

– Хорошо, если вы так хотите, я вам все расскажу. Дело в том, что в его бумагах я нашла письмо, которое тут же уничтожила.

– Что за письмо? – поинтересовался мистер Кин.

– Письмо от несчастной девушки, которую он соблазнил и покинул. Она служила гувернанткой у Мерриамов. Их связь продолжалась до самой нашей свадьбы. Она, как и я, была беременна. Любовница лорда Чарнли писала ему, что ждет от него ребенка и что об этом сообщит мне. Поэтому он и застрелился.

Леди Чарнли обвела рассеянным взглядом всех присутствующих, как это делает школьник, с блеском ответивший на вопрос учителя.

Полковник Монктон достал из кармана носовой платок и громко высморкался.

– О боже! Так вот какова причина. Тогда все понятно.

– Разве все? – спросил мистер Саттерсвейт. – А чем в таком случае можно объяснить такую вещь? Почему мистер Бристоу нарисовал своего «Мертвого Арлекина»?

– Что вы хотите этим сказать?

Словно ища поддержки, мистер Саттерсвейт посмотрел на Харли Кина и, видимо получив ее, ответил:

– Я понимаю, что это прозвучит для вас странно, но картина – ключ к разгадке. Ведь мы же собрались здесь только из-за нее. Она свела нас, а это случайностью быть не может. Если не мистер Бристоу, то «Мертвого Арлекина» нарисовал бы кто-то другой. Вот что я имел в виду.

– Хотите сказать, что на мистера Бристоу оказала влияние атмосфера Дубовой гостиной? – высказал свое предположение полковник Монктон.

– Нет, не Дубовой гостиной, а Террасной комнаты, – ответил мистер Саттерсвейт. – В этом я абсолютно уверен! Душа мертвого смотрит в окно на свое же бездыханное тело.

– Нестыковка получается, – заметил полковник. – Тело лорда Чарнли лежало на полу не Террасной комнаты, а Дубовой гостиной.

– А если допустить, что это было совсем не так? Предположим, лорд Чарнли лежал там, где его и нарисовал мистер Бристоу. То есть на мраморном полу в черно-белую шашечку. Во всяком случае, так ему подсказало его воображение художника.

– Ерунда! – возразил полковник. – Тогда бы мы тело лорда в Дубовой гостиной не обнаружили.

– Да. Но только в том случае, если бы его туда не перенесли, – заметил мистер Саттерсвейт.

– Но мы же все видели, как лорд Чарнли вошел в гостиную.

– А почему вы решили, что это был именно он? – спросил мистер Саттерсвейт. – Вы же лица его не видели. Вы видели мужчину в маскарадном костюме. Вот и все.

– Да, он был в маскарадном костюме и парике, – подтвердил полковник Монктон.

– То-то и оно. Вы решили, что это лорд Чарнли, только потому, что так назвала его молоденькая гувернантка.

– Не только. Когда мы через несколько минут ворвались в Дубовую гостиную, то увидели мертвым не какого-то мужчину, а лорда Чарнли. А в комнате никого, кроме него, не было. С этим неопровержимым фактом, мистер Саттерсвейт, вам придется считаться.

– Да, все могло произойти именно так, – ответил мистер Саттерсвейт. – Но только в том случае, если бы в Дубовой гостиной не имелось потайной двери.

– Вы говорили нам, что за панелью рядом с камином есть тайник и в нем когда-то прятались монахи. Вы его имеете в виду? – спросил Фрэнк Бристоу.

– Боже мой! – радостно воскликнул мистер Саттерсвейт. – Если предположить, что… – Требуя тишины, он поднял руку, потер лоб и медленно, словно боясь сбиться с мысли, начал говорить: – Мне пришла в голову одна интересная идея. Конечно, это только предположение, но оно объясняет буквально все. Итак, предположим, что лорда Чарнли застрелили. Застрелили его в Террасной комнате, а затем убийца с сообщником перенесли труп в Дубовую гостиную, положили на пол и оставили возле его правой руки пистолет. Теперь переходим к следующему этапу преступления. Естественно, никто не должен был заподозрить, что лорда Чарнли убили. А инсценировать самоубийство, как мне кажется, им было совсем просто. Человек в маскарадном костюме, как и у лорда Чарнли, проходит по холлу мимо лестницы, на которой стоят гости, а его сообщница специально окликает убийцу, называя его лордом Чарнли. Мужчина входит в Дубовую гостиную, запирает обе двери, поднимает пистолет и стреляет в деревянную обшивку стены. Как известно, все дубовые панели в комнате испещрены пулями. Так что еще одного отверстия никто бы и не заметил. Затем неизвестный кладет пистолет на прежнее место и быстро прячется в потайной комнате. Гости взламывают дверь и видят на полу мертвого хозяина замка. То, что это самоубийство, ни у кого сомнений, естественно, не вызывает.

– Все это ерунда, – возразил полковник Монктон. – Вы не учитываете, что у лорда был повод для самоубийства.

– Если вы имеете в виду письмо, так леди Чарнли нашла его позднее. Все, что в нем написано, – ложь чистейшей воды. Его написала молоденькая старлетка, которой хотелось самой стать леди Чарнли.

– Не понимаю.

– Я имею в виду сообщницу Хьюго Чарнли, – ответил мистер Саттерсвейт. – Всем известно, какой он негодяй. Убив лорда Чарнли, Хьюго надеялся унаследовать его титул. – Он повернулся к леди Чарнли и спросил ее: – Как звали девушку, написавшую вашему мужу письмо?

– Моника Форд.

– Монктон, а не она ли окликнула лорда Чарнли, когда вы стояли на лестнице?

– Да, она. Странно, но я только сейчас вспомнил, как ее звали.

– Этого не может быть, – возразила леди Чарнли. – Я спрашивала у нее о письме, и она утверждала, что все написанное – правда. После этого я видела ее всего однажды. Не могла же она так искусно притворяться.

Мистер Саттерсвейт взглянул на Аспасию Глен.

– Думаю, что могла, – спокойно произнес он. – У нее наверняка имелись задатки одаренной актрисы.

– Тем не менее один момент остается неясным, – заметил Фрэнк Бристоу. – Если все произошло, как вы сказали, то на полу в Террасной комнате осталась бы большая лужа крови. Не могли же преступники ее так быстро убрать.

– Конечно, не могли, – согласился мистер Саттерсвейт. – Но достаточно было прикрыть кровавое пятно бухарским ковром. Напомню, что раньше в Террасной комнате этого ковра не было.

– Вы совершенно правы, – сказал полковник. – И все равно преступники должны были смыть кровь убитого.

– Что они и сделали, – ответил мистер Саттерсвейт. – И скорее всего, той же ночью. Моника Форд могла спокойно проникнуть в комнату и вымыть в ней пол.

– Но ее же могли увидеть.

– Ну и что? Все же знали, что ночью по замку блуждает плачущая дама с кувшином. Так что если кто-то и увидел бы мисс Форд, то принял бы ее за привидение.

Мистер Саттерсвейт поднялся и подошел к Аспасии Глен:

– Это были вы. Не так ли? Сейчас вы для всех «дама с шарфом», но в ту ночь, когда вы исполняли свою первую в жизни роль, вы были той самой «плачущей дамой». И чашку на пол вы смахнули от страха. Вы испугались, что тайна ваша будет раскрыта.

– Моника Форд! – указав пальцем на актрису, воскликнула леди Чарнли. – Теперь я тебя узнала!

Вскрикнув, Аспасия Глен вскочила. Отодвинув маленького хозяина дома, она встала перед мистером Кином. Ее всю трясло.

– Так, значит, я не ошиблась! – крикнула она ему. – Кто-то из вас все знал! Тогда зачем вам потребовалось разыгрывать передо мной этот дешевый спектакль? Это вы смотрели в окно Террасной комнаты. Вы наблюдали за мной и Хьюго. Тогда я чувствовала, что за нами следят, и постоянно оглядывалась. Один раз мне показалось: в окне мелькнуло чье-то лицо. Все эти годы меня мучил страх. И вот, увидев на выставке «Мертвого Арлекина», я сразу же узнала в нем вас. Четырнадцать лет вы молчали. Все знали и хранили молчание. А теперь я хотела бы знать, почему вы только сейчас его нарушили?

– Возможно, только так сможет успокоиться душа умершего, – ответил мистер Кин.

Женщина бросилась к двери, но, не добежав до нее, остановилась.

– Делайте что хотите, – бросила она через плечо. – Мне все равно. Да-да, все равно. Я любила Хьюго, помогала ему в его мерзких делах, а он потом ими же меня и понукал. Но, к счастью, год назад Хьюго умер. Если вам хочется, можете на меня заявить. Но учтите, что я, как сказал этот сморщенный старичок, хорошая актриса. Так что скрыться от полиции мне труда не составит.