Агата Кристи - Таинственный мистер Кин

Мистер Саттерсвейт задумался. Он инстинктивно чувствовал, что в их разговоре должен быть ключ к разгадке. Или хотя бы маленький намек. В противном случае чем объяснить ощущение неотвратимой трагедии? Так, о чем мне рассказывал мистер Истни? О своей работе во время войны, о музыке, о том, как впервые он услышал Карузо.

Итак, Карузо… Голос Йошбима похож на голос выдающегося итальянского тенора. Джиллиан Вест будет сидеть дома перед приемником и слушать его мощный голос, заставляющий дрожать посуду.

Мистер Саттерсвейт вздрогнул и затаил дыхание. Как сказал Филип Истни, от пения Карузо лопались бокалы. Тогда представим себе следующую картину: Йошбим поет в лондонской радиостудии, а в миле от нее в домах, где слушают его, звенят и лопаются стеклянные бокалы. В комнате сидящей у приемника Джиллиан разбивается похожий на мыльный пузырь кубок. А он может оказаться вовсе не пустым…

В эту минуту прохожие на улице могли принять мистера Саттерсвейта за сумасшедшего. Он вновь развернул газету, пробежал глазами радиопрограмму и кинулся бежать. В конце улицы ему удалось остановить такси. Забравшись на сиденье, мистер Саттерсвейт крикнул водителю адрес и попросил гнать машину на максимальной скорости. «Вопрос жизни и смерти!» – предупредил он. Шофер, понявший по одежде клиента, что тот состоятельный, но немного чокнутый, нажал на газ и помчал машину по указанному адресу.

Мистер Саттерсвейт откинулся на спинку сиденья. Мысли в его голове сменяли друг друга с бешеной скоростью. Он пытался вспомнить все, чему его учили на уроках физики, слова, произнесенные этим вечером мистером Истни. «Резонанс, амплитуды колебания, их совпадение, пример разрушения моста, по которому в ногу шагали солдаты… Все это хорошо известно Филу Истни, а в физике он намного сильнее меня, – думал мистер Саттерсвейт. – Без четверти одиннадцать будут транслировать концерт Йошбима. Передача уже началась. Да, но вначале он поет арию из «Фауста», а в конце – «Песню пастуха», конец припева которой исполняется на очень высокой ноте. И что тогда?»

Мистера Саттерсвейта охватило отчаяние. Эти тона, полутона, обертоны… В них он не очень-то и разбирался. А вот Филип Истни… Господи, только бы не опоздать!

Не успел таксист притормозить, мистер Саттерсвейт выскочил из машины и бросился к дому Джиллиан. Словно молодой спортсмен, он на одном дыхании взлетел на третий этаж. Дверь в квартиру девушки была слегка приоткрыта. Как только мистер Саттерсвейт распахнул ее, то сразу же услышал голос поющего Йошбима. Он понял, что «Песнь пастуха» только началась, и облегченно вздохнул. Мистер Саттерсвейт пулей влетел в гостиную. Девушка сидела в кресле с высокой спинкой и слушала пение. Прокричав ей что-то, он схватил Джиллиан за руку и вытащил ее на лестничную клетку.

Песня, звучавшая по радио, закончилась на очень высокой и продолжительной ноте, взять которую мог не всякий певец. И вслед за этим раздался звон разбитого стекла.

Мимо них в квартиру Джиллиан пробежала бездомная кошка. Девушка рванулась за ней, но мистер Саттерсвейт хоть и с трудом, но удержал ее.

– Нет-нет, туда нельзя, – пробормотал он. – Это опасно. Совершенно никакого запаха. Вы его даже не ощутите. Один только вдох – и вы мертвы. Никто даже и не определит причину вашей смерти. Этот газ мало кому известен.

Мистер Саттерсвейт рассказал девушке все, о чем говорил ему в ресторане мистер Истни. Та слушала его с широко раскрытыми глазами.

Достав из кармана часы, Филип Истни сверил время. Они показывали половину двенадцатого. Последние сорок пять минут он прогуливался по набережной Темзы. Перегнувшись через парапет, молодой человек посмотрел на реку, а когда выпрямился, то увидел перед собой того, с кем недавно откровенничал в ресторане «Арлекин».

– Как странно… – улыбаясь, произнес он. – Видимо, судьба. Вы заметили, что сегодня мы встречаемся второй раз?

– Да, – ответил мистер Саттерсвейт. – Вы абсолютно правы – это действительно судьба.

Филип Истни пристально посмотрел на него и весь напрягся.

– Ну и что вы мне можете сказать? – нарочито спокойно произнес он.

– Я только что был у мисс Вест, – решил не лукавить мистер Саттерсвейт.

– Ну и что?

– Мы извлекли из ее квартиры дохлую кошку.

Мистер Истни долго молчал, а потом спросил:

– Кто вы такой?

Мистер Саттерсвейт рассказал молодому человеку, как ему удалось разгадать его преступный замысел и предотвратить убийство Джиллиан.

– Как видите, я успел вовремя, – заметил он и вкрадчиво спросил: – Вам есть что мне сказать?

Мистер Саттерсвейт ожидал, что Филип Истни возмутится, начнет оправдываться, но ничего подобного не произошло.

– Нет, – спокойно ответил тот и, круто развернувшись, пошел прочь.

Мистер Саттерсвейт смотрел ему вслед до тех пор, пока того не поглотила темнота. И все же ему было жаль мистера Истни. Он сочувствовал ему, как только художник может сочувствовать коллеге, как романтик романтику, как заурядный человек настоящему гению…

Непроизвольно вздрогнув, мистер Саттерсвейт наконец пришел в себя и направился за мистером Истни. Туман понемногу рассеивался. Вскоре мистеру Саттерсвейту встретился полицейский. Тот с подозрением посмотрел на него.

– Вы не слышали всплеска воды? – строго спросил блюститель порядка.

– Нет, – ответил ему мистер Саттерсвейт.

Полицейский перегнулся через каменный парапет Темзы и стал вглядываться в воду.

– Наверное, очередной самоубийца, – недовольно пробурчал он. – Все они так заканчивают.

– У них наверняка есть причины.

– Это все из-за денег, – отозвался полицейский. – Реже из-за женщин. Конечно, есть такие женщины, с которыми и жизнь не мила.

– Да, я с вами вполне согласен, – ответил ему мистер Саттерсвейт.

Когда полицейский ушел, мистер Саттерсвейт присел на скамейку. Ему вспомнилась Прекрасная Елена. Так кем же она все-таки была? Просто женщиной или проклятием с необыкновенно красивым лицом?

Теплым солнечным днем мистер Саттерсвейт медленно шагал по Бонд-стрит. Он, как всегда, был одет со вкусом. Путь его лежал в Харчестерскую галерею, где выставлялись картины некоего Фрэнка Бристоу, ранее неизвестного и только в последнее время ставшего невероятно модным. А мистер Саттерсвейт обожал все прекрасное.

Едва он вошел в вестибюль здания, как к нему навстречу кинулся служитель галереи:

– Доброе утро, мистер Саттерсвейт. Не сомневался, что вы придете. Вы знакомы с произведениями Бристоу? Знаете, это нечто! Его картины уникальны.

Купив каталог выставки, мистер Саттерсвейт через сводчатую арку прошел в зал с картинами новомодного художника. Это были главным образом акварели, исполненные в такой необычной манере, что напоминали разноцветные гравюры. Не торопясь мистер Саттерсвейт прошелся по залу и осмотрел все работы Фрэнка Бристоу. В целом они ему понравились, и он пришел к выводу, что этот художник, чьи произведения отличались оригинальным видением жизни и изяществом исполнения, заслуживает всеобщего признания. Однако среди картин были и откровенно «сырые» работы. Но этого и следовало ожидать. Молодому таланту нужно время.

Он остановился перед небольшим полотном, на котором был изображен Вестминстерский мост с многочисленными автобусами, трамваями и спешащей по нему толпою пешеходов. Это была небольшая, но мастерски исполненная картина. Под ней висела табличка с названием – «Муравейник». Мистер Саттерсвейт двинулся дальше, но тут неожиданно вздрогнул и замер. Его взгляд упал на картину, которая называлась «Мертвый Арлекин». На ней был изображен мужчина в костюме Арлекина. Раскинув руки, он лежал на полу, выложенном в шахматном порядке черной и белой плиткой. На заднем плане виднелось окно, в которое на фоне пламенеющего заката заглядывал тот же самый Арлекин.

Картина поразила мистера Саттерсвейта по двум причинам. Во-первых, он узнал – или так ему показалось – лицо изображенного на ней мужчины. Его облик напоминал ему мистера Кина, встречи с которым у мистера Саттерсвейта всегда происходили при загадочных обстоятельствах.

– Нет, не могу же я ошибаться, – задумчиво пробормотал мистер Саттерсвейт. – А если так, то что бы это все значило?

Он знал, что появление его знакомого или хотя бы того, что с ним связано, всегда имело какие-то неожиданные последствия.

Второе, что потрясло мистера Саттерсвейта, была большая комната, на полу которой лежал мертвый Арлекин. Он ее сразу узнал.

– Это же Террасная комната замка Чарнли, – прошептал мистер Саттерсвейт. – Очень странно… И очень интересно.

Пытаясь разобраться в замысле художника, он начал внимательно изучать картину. Один Арлекин лежит мертвым на полу, а другой смотрит на него в окно. Так одно у них лицо или нет?

Продолжая осмотр выставки, он смотрел на картины и не видел их – все мысли его были заняты другим. Он был сильно взволнован. Еще утром жизнь ему казалась однообразной и серой, а сейчас… Интуиция мистера Саттерсвейта подсказывала, что он стоит на пороге захватывающих событий.

Он подошел к столику, за которым сидел его давний знакомый мистер Кобб, занимавший в Харчестерской галерее высокий пост.

– Я хочу приобрести картину под номером тридцать девять, – объяснил мистер Саттерсвейт. – Надеюсь, она еще не продана?

Мистер Кобб сверился с записями в своем гроссбухе.

– Из всех представленных здесь картин она самая лучшая, – заметил он. – Настоящая жемчужина выставки. Нет, она не продана. Это – отличное вложение капитала, мистер Саттерсвейт. Через год вы сможете получить за нее втрое больше.

– В таких случаях всегда так говорят, – улыбаясь, ответил мистер Саттерсвейт.

– Думаете, я вас обманываю? – обиделся мистер Кобб. – Если вы надумаете продать свою коллекцию, в чем я совсем не уверен, то вам ни за один ваш предмет не дадут столько, сколько за эту картину.