– Я хотел сказать, что многое в деле Мартина Уайлда притянуто за уши. С самого начала суд стал рассматривать это убийство как аналогичное тем, что совершались в последнее время: мужчина, желая жениться на другой, убивает свою подругу.

– Да, но факты свидетельствуют…

– О! – прервав собеседника, воскликнул мистер Кин. – Боюсь, что мне известны не все факты.

К мистеру Саттерсвейту мгновенно вернулась его прежняя самоуверенность, и желание рассказать мистеру Кину о подробностях трагической истории буквально захлестнуло его.

– Позвольте, я вкратце изложу суть дела. Видите ли, я знаком с супругами Барнаби, и мне известно то, о чем многие не догадываются. Я, так сказать, проведу вас за кулисы их жизни, и вы сможете взглянуть на нее как бы изнутри.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – наклоняясь к Саттерсвейту, с улыбкой произнес мистер Кин. – Если кто и сможет такое сделать, то только вы.

От столь лестных слов своего знакомого на мистера Саттерсвейта снизошло вдохновение, и он, словно боясь его потерять, обеими руками схватился за край стола. Теперь он почувствовал себя актером, у которого вся сила – в его слове.

Кратко, всего несколькими яркими фразами, мистер Саттерсвейт нарисовал картину жизни в «Диеринг-Хилл». Пожилой, разжиревший сэр Джордж Барнаби, гордившийся своим богатством. Жуткий педант, человек, обращавший внимание на каждую мелочь и самолично заводивший по пятницам все часы в своем доме. Он, не доверяя никому, сам запирал на ночь входную дверь. Короче, был предельно осторожным.

От рассказа о сэре Джордже мистер Саттерсвейт перешел к описанию леди Барнаби. Здесь его тон стал гораздо теплее, но фразы – не менее уверенные. Встречался он с ней всего лишь раз, но впечатление об этой женщине сложилось у него весьма устойчивое и определенное. Это было дерзкое, строптивое создание и, к сожалению, очень молодое. Бедный ребенок, попавший в ловушку, – так мистер Саттерсвейт представил ее своему знакомому.

– Понимаете, она ненавидела своего супруга. Девушка вышла замуж и только спустя некоторое время поняла, что наделала. А потом…

Ее охватило отчаяние, так он описал ее положение. Она пыталась найти выход и так и этак. Своих денег у нее не было – она полностью зависела от старого мужа. Леди Барнаби жила в золотой клетке, а ключ от дверцы был у сэра Джорджа. Она не сознавала силы своих чар, поскольку как женщина еще не расцвела. Кроме того, она была натурой алчной. Эту черту Вивьен Барнаби мистер Саттерсвейт выделил особо. Наряду со своенравностью ей были присущи жадность и желание красивой жизни.

– С Мартином Уайлдом я никогда не встречался, – продолжил мистер Саттерсвейт, – только слышал о нем. Я знал, что он живет почти в миле от дома супругов Барнаби, владеет фермой. Леди Барнаби проявляла интерес к сельскому хозяйству или же делала вид, что оно ее увлекает. Мне же всегда казалось, что она просто делала вид. Думаю, что подлинный интерес женщина испытывала не к ферме, а к ее владельцу. Уверен, что в Мартине Уайлде она видела путь к спасению, поэтому и цеплялась за него, словно ребенок за игрушку. Но чем все это могло закончиться? Только одним. Мы знаем, каков был конец: на суде зачитывались письма Вивьен. И знаем, что молодой человек сохранил ее письма, а она его – нет. Так вот, из них видно, что чувства Мартина Уайлда постепенно охладевали. Он сам в этом признался. Дело в том, что в Диеринг-Вейл, где он жил, у него появилась девушка. Ее отец работал там врачом. Может быть, вы заметили ее в суде? Ах да, я совсем забыл, что вы там не были. В таком случае попытаюсь вам обрисовать ее. Хорошенькая блондинка, правда, возможно, глупенькая. Очень спокойная и, что самое главное, необычайно преданная натура.

В ожидании слов одобрения он посмотрел на мистера Кина, но тот только улыбнулся.

– Последнее письмо леди Барнаби зачитывалось во время судебного разбирательства. Наверняка вы его видели – текст публиковался в прессе. Это то самое письмо, которое было написано ею утром в пятницу, тринадцатого сентября. Оно изобиловало резкими упреками и странными угрозами, а заканчивалось мольбой прийти к ней в шесть вечера того же дня. Женщина написала: «Я оставлю боковую дверь открытой, и никто твоего прихода не заметит. Буду ждать тебя в музыкальной комнате». Это письмо она отправила с посыльным.

Мистер Саттерсвейт ненадолго прервался, а затем продолжил:

– Когда Мартина Уайлда арестовали, он, как вы знаете, поначалу все отрицал. Сказал, что его в «Диеринг-Хилл» в тот вечер не было. Заявил, что в то время был на охоте. Когда же ему предъявили неопровержимые доказательства – а вы помните, что полиции удалось обнаружить на двери и двух бокалах его отпечатки пальцев, – Уайлд признался, что встречался с леди Барнаби и что после возникшей между ними ссоры пытался ее успокоить. Он клялся, что ружье оставил на улице, прислонив его к стене дома, а когда уходил, женщина была живой и невредимой. Он также утверждал, что, покинув «Диеринг-Хилл» не позже четверти седьмого, сразу отправился домой. Однако следствием установлено, что молодой человек вернулся к себе не раньше чем без четверти семь. Получалось, что на дорогу до своей фермы у него ушло целых полчаса. Как я уже вам говорил, расположена она в неполной миле от дома Барнаби. О своем охотничьем ружье, по его утверждению, он совсем забыл. В это с трудом верится, но все же…

– И все же? – повторил мистер Кин.

– Ну как вам сказать? – медленно произнес мистер Саттерсвейт. – Вполне возможно. Разве нет? Любой юрист посмеялся бы над таким предположением и, я считаю, был бы не прав. Есть люди, которых любые эмоциональные встряски, а тем более скандалы, выводят из равновесия. К их числу и относится Мартин Уайлд. Кстати, женщины в этом плане более устойчивы. Они не теряют головы, могут спокойно переносить подобные сцены и даже чувствовать себя значительно лучше. Ссоры и скандалы служат для них своеобразным клапаном, с помощью которого они способны выпустить из себя все наболевшее и тем самым успокоить свои нервы. Нетрудно представить себе, в каком состоянии находился тогда Мартин Уайлд. Ну мог ли он в тот момент вспомнить об оставленном им ружье? – Мистер Саттерсвейт снова помолчал, нагнетая напряжение. – Но самое главное не это. Следствием доподлинно установлено, что выстрел прогремел в двадцать минут седьмого. Все в доме слышали его: кухарка, ее помощница, дворецкий, горничная леди Барнаби. Они тотчас прибежали в музыкальную комнату. Их хозяйка лежала в кресле, перевесившись через подлокотник. Стреляли с близкого расстояния. По меньшей мере две дробинки попали ей в голову.

Он опять не закончил речь и погрузился в размышления.

– А все слуги давали показания? – как бы между прочим спросил мистер Кин.

– Да, все. Дворецкий вбежал в комнату на пару секунд раньше остальных, но их показания абсолютно идентичны.

– Значит, опрашивали всю прислугу… – задумчиво произнес мистер Кин. – Всю, без исключения?

– Сейчас я припоминаю, что горничная леди Барнаби давала показания только на первичном дознании. Дело в том, что вскоре после убийства ее хозяйки она уехала. Насколько мне известно, она сейчас живет в Канаде.

– Понятно, – промолвил мистер Кин.

Наступило молчание, во время которого в маленьком зале ресторана повисла зловещая тишина.

– Ну а почему бы ей и не уехать? – словно в оправдание своих слов, спросил мистер Саттерсвейт.

– А зачем ей было уезжать? – пожав плечами, спросил мистер Кин.

Этот вопрос вызвал у мистера Саттерсвейта легкое раздражение, и он постарался уйти от ответа:

– В тот момент никто из слуг не сомневался в том, кто стрелял в их хозяйку. Увидев ее мертвой, они растерялись и первое время не знали, что делать. Прошло несколько минут, прежде чем кто-то из них сообразил, что об убийстве надо сообщить в полицию. Однако телефон в доме не работал.

– Вот как! – воскликнул мистер Кин. – Выходит, что телефонная связь была отключена?

– Да, – подтвердил мистер Саттерсвейт и только теперь понял, что сказал нечто архиважное. – Возможно, это было сделано специально. Хотя зачем? Ведь смерть Вивьен Барнаби наступила мгновенно.

Мистер Кин промолчал, и тот понял, что собеседник его ответом не удовлетворен.

– Понимаете, кроме молодого Уайлда, подозревать было некого, – продолжил мистер Саттерсвейт. – Даже по его собственным словам, он вышел из дома всего за три минуты до выстрела. Если стрелял не он, то кто же? Сэр Джордж в это время играл в бридж в соседнем доме. Ушел оттуда в половине седьмого. О трагедии ему сообщил слуга, встретивший его у калитки. То, что последний сыгранный им роббер закончился в половине седьмого, сомнений не вызывает – это подтвердили все участники игры. Есть еще Генри Томпсон, секретарь сэра Джорджа. Но в ту самую минуту, когда прозвучал выстрел, он находился на деловой встрече. Правда, есть еще Сильвия Дейл, девушка Мартина Уайлда, у которой был мотив для убийства соперницы, но она вряд ли могла пойти на преступление. И потом, в тот момент она провожала на поезд свою подругу. Как было установлено, поезд отправлялся в шесть двадцать восемь. Таким образом, мисс Дейл вне всяких подозрений. Теперь слуги. Ну скажите на милость, какой мог быть у них мотив? Кроме того, все они почти одновременно оказались на месте убийства. Выходит, что убить леди Барнаби мог только Мартин Уайлд.

Последнюю фразу он произнес недовольным тоном и вместе с мистером Кином, явно не расположенным к продолжению разговора, приступил к еде. Ну что ж, все, что мистер Саттерсвейт намеревался рассказать своему знакомому, он сказал. Теперь можно было и помолчать.

Однако возникшая за их столиком тишина, казалось, была насыщена недовольством мистера Саттерсвейта, которого все больше и больше раздражало то равнодушие, которое собеседник проявил к его рассказу.

Неожиданно мистер Саттерсвейт со звоном бросил на стол вилку и нож.

– А если молодой человек не виновен? – гневно произнес он. – Его же все равно повесят.