— Вы тоже участвуете в этом заговоре?

— Заговор имел место, сэр. Но это не моя работа.

— Когда вы подслушивали под дверью, — Тоби подчеркнул третье слово, — вы слышали о коричневых перчатках и прочем?

— Да.

— Вас это удивило?

— Не сказал бы.

Тоби, тяжело дыша, сердито смотрел на Дермота и Еву. Потом он коснулся черной траурной повязки на левом рукаве.

— Послушайте. Я не из тех, кто полощет семейное белье на людях. Но я спрашиваю вас, как разумного человека: разве со мной не обошлись скверно?

Ева начала говорить.

— Погоди! — остановил ее Тоби. — Признаю, что обстоятельства позволяют заподозрить всякое. Но сама мысль о том, что один из нас убил отца, настолько нелепа, что выглядит заговором. И это исходит от нее, уверяю вас! — Он указал на Еву. — От женщины, которой я доверял и которую обожал. Я уже говорил ей, что увидел ее в новом свете. И клянусь Богом, так оно и есть! Она фактически признает, что снова связалась с этим Этвудом, как будто мало от него натерпелась. А когда я говорю ей об этом, она использует выражения, которые не слишком подобают женщине, на которой я собирался жениться. А почему? Все из-за этой девчонки, Прю. Признаю, что был не прав. Но парень иногда может позволить себе развлечься, верно? Он не ожидает, что это воспримут серьезно. — Тоби повысил голос. — Однако женщина, которая помолвлена, — другое дело. Даже если у нее ничего не было с этой свиньей Этвудом — я готов это допустить, — все же она принимала его в своей спальне, не так ли? Я респектабельный бизнесмен и не могу допустить, чтобы люди сплетничали о том, как вела себя моя жена — по крайней мере, после объявления о нашей помолвке. Не важно, как сильно я люблю ее. Я думал, она изменилась, и всегда ее поддерживал. Но если она так со мной обращается, я не уверен… я думаю, нам следует разорвать помолвку.

Здесь честный Тоби сделал паузу, так как Ева заплакала. Причиной были всего лишь гнев и нервная реакция. Но Тоби этого не знал.

— Я все равно очень к тебе привязан, — утешил он ее.

Около десяти секунд, во время которых царила такая тишина, что можно было слышать, как мадемуазель Прю говорит наверху по телефону, Дермот Кинросс стоял, затаив дыхание. Ему казалось, что, если он выдохнет, произойдет взрыв. В его уме, опаленном болью и унижениями, из которых рождается мудрость, всплывали жуткие видения: он сам в роли кровавого убийцы.

Но Дермот всего лишь коснулся руки Евы.

— Пойдемте отсюда, — мягко произнес он. — Вы заслуживаете лучшего.

Глава 15

Восход на побережье Пикардии прохладным сентябрьским утром тянется вдоль горизонта красной линией, словно нарисованной карандашом, окрашивая воду, как будто в ней утопили ящик с алым лаком для ногтей. А когда солнце поднимается выше, огоньки играют на волнах Ла-Манша, которые нагоняет ветер с Па-де-Кале.

Справа тянулся Ла-Манш, а слева — песчаные дюны. Асфальтированная дорога, вьющаяся вдоль берега, блестела, как река. Когда по ней тарахтел открытый экипаж с терпеливым кучером на козлах и двумя пассажирами позади, каждый скрип колес, каждое звяканье упряжи и каждый стук лошадиных копыт четко звучали в залитой солнцем утренней тишине.

Бриз с Ла-Манша ерошил волосы Евы и темный мех ее накидки. Но, несмотря на тени под глазами, она смеялась.

— Вы сознаете, что заставили меня говорить всю ночь? — спросила Ева.

— Я к этому и стремился, — ответил Дермот.

Кучер в цилиндре не обернулся и ничего не сказал. Но его плечи поднялись почти до ушей.

— Кстати, где мы находимся? — продолжала Ева. — Должно быть, в пяти-шести милях от Ла-Банделетт!

Плечи кучера снова выразили согласие.

— Это не имеет значения, — заверил Дермот. — Теперь что касается вашей истории…

— Да?

— Я хочу, чтобы вы повторили ее слово в слово.

— Опять?

На сей раз кучерские плечи превысили уровень ушей, что было истинным акробатическим подвигом. Он щелкнул кнутом, и экипаж понесся по дороге, тряся пассажиров, когда они пытались посмотреть друг на друга.

— Но ведь я рассказывала вам ее уже четырежды, — запротестовала Ева. — Клянусь, я не упустила ни одной детали происшедшего той ночью. Я охрипла и, вероятно, выгляжу жутко. — Она откинула волосы назад, придерживая их обеими руками. Серые глаза, влажные от ветра, смотрели умоляюще. — Не могли бы мы, по крайней мере, отложить это на после завтрака?

Дермот ликовал.

Откинувшись на полинявшую обивку сиденья, он расправил плечи. Отсутствие сна и сделанное им открытие вызывало легкое головокружение. Дермот забыл о том, что нуждается в бритве и выглядит крайне непрезентабельно. В приливе радостного возбуждения он чувствовал себя способным поднять в воздух весь мир и бросить его вниз.

— Ну, возможно, нам удастся избавить вас от этого, — согласился Дермот. — В конце концов, теперь мне известны основные подробности. Понимаете, миссис Нил, вы поведали мне нечто очень важное.

— Что именно?

— Вы сообщили, кто убийца, — сказал Дермот.

Коляска, казалось, летела над землей, и Ева ухватилась за подпорку для откидного верха.

— Но я понятия об этом не имею! — возразила она.

— Знаю. Это и делает ваш отчет таким ценным. Если бы вы знали, что произошло… — Дермот искоса посмотрел на спутницу. — У меня мелькала мысль, что я двигаюсь не в том направлении. Но она оформилась окончательно, только когда вы начали рассказывать вашу историю за омлетом у папаши Руссе прошлой ночью.

— Кто из них сделал это, доктор Кинросс? — спросила Ева.

— Для вас это важно? Это что-то меняет здесь? — Он постучал себя по груди.

— Нет. Но… кто это сделал?

Дермот взглянул ей в глаза:

— Это я не собираюсь вам говорить.

Ева ощущала, что с нее довольно. Но, открыв рот для сердитого протеста, она поймала спокойный дружелюбный взгляд Дермота, полный почти обжигающего сочувствия.

— Слушайте, — продолжал он. — Я говорю это не как великий сыщик, с целью удивить слабоумных в последней главе. Я руководствуюсь лучшей причиной, какая может быть у психолога. Секрет этого дела здесь. — Дермот коснулся ее лба. — В вашем мозгу.

— Но я не понимаю…

— Вы все знаете, но не осведомлены об этом. Если бы я рассказал вам, вы бы начали обдумывать все заново, искать другие объяснения и по-иному интерпретировать факты. А этого пока не должно происходить. Все — абсолютно все — зависит от того, что вы расскажете эту историю Горону и судебному следователю точно так же, как рассказали ее мне.

Ева беспокойно пошевелилась на сиденье.

— Позвольте проиллюстрировать. — Пошарив в жилетном кармане, Дермот достал часы и поднял их вверх. — Что это такое?

— Прошу прощения?

— Что у меня в руке?

— Часы, мистер фокусник.

— Откуда вы знаете? Дует сильный ветер. Вы не можете слышать тиканье.

— Но я могу видеть, что это часы!

— Совершенно верно. Это я и имею в виду. Мы также можем видеть, — добавил он более беспечным тоном, — что часы показывают двадцать минут шестого и вам нужно поспать… Кучер!

— Да, месье?

— Лучше возвращайтесь в город.

— Да, месье!

Казалось, терпеливого возницу коснулись волшебной палочкой. Он развернул коляску, как в ускоренной киносъемке, и они помчались назад по той же дороге в сопровождении криков чаек над серо-голубым Ла-Маншем.

— А теперь? — спросила Ева.

— Спать. После этого положитесь на вашего покорного слугу. Сегодня вам придется повидать месье Горона и судебного следователя.

— Полагаю, что да.

— Следователя зовут месье Вотур, и у него репутация пугала. Но не бойтесь его. Если он будет настаивать на своих правах, мне, вероятно, не позволят присутствовать при допросе…

— Вас там не будет? — воскликнула Ева.

— Я ведь не адвокат. Кстати, вам лучше нанять адвоката. Я пришлю к вам Соломона. — Он сделал паузу и добавил, глядя в спину кучеру: — Разве так важно, буду я там или нет?

— Очень важно. Я не поблагодарила вас за…

— О, все в порядке. Как я говорил, просто расскажите вашу историю с теми же деталями, что и мне. Как только она будет зафиксирована официально, я смогу действовать.

— А что вы собираетесь делать до того?

Дермот немного помолчал.

— Один человек может удостоверить личность убийцы, — сказал он. — Это Нед Этвуд. Но пока он для нас бесполезен. Однако я тоже остановился в отеле «Донжон» и на всякий случай повидаюсь с его врачом… Нет. — Он сделал очередную паузу. — Я отправлюсь в Лондон.

Ева выпрямилась.

— В Лондон?

— Только на день. Самолет вылетает отсюда в десять тридцать утра, а из Кройдона — под вечер, так что я вернусь к обеду. К этому времени у меня должны быть определенные новости, если мой план кампании сработает.

— Доктор Кинросс, к чему вам столько хлопот из-за меня?

— Не можем же мы допускать, чтобы наших соотечественников отправляли в кутузку.

— Не шутите!

— Разве я шутил? Если так, прошу прощения.

Но улыбка противоречила извинению. Ева не сводила глаз с его лица. Словно ощутив что-то при ярком солнечном свете, Дермот внезапно поднес руку к щеке — старая фобия дала о себе знать. Но Ева ничего не заметила. Устало ежась под короткой меховой накидкой, она думала о событиях прошлой ночи.

— Должно быть, я ужасно вам наскучила разговорами о своих любовных историях, — сказала Ева.

— Вы знаете, что это не так.

— Я исповедалась абсолютно незнакомому человеку, а теперь мне стыдно смотреть вам в глаза при дневном свете.

— Почему? Для этого я и здесь. Но могу я задать вам один вопрос: в первый раз?

— Конечно.