— Ну, ну,— сказал я.— Как говорится, «каждому свое».

— О чем ты?

— Не совсем точно выразился. Лучше ничего не придумал. Каждый должен заниматься только своим делом. Нашему приятелю, который так любит крушить лампы и конденсаторы, тоже не вредно было бы это помнить. Не удивительно, что у меня шея зачесалась, как только появился Дюрран. Где ты порезался?

— Я не порезался.

— Знаю. Но у тебя на руке след крови. Я не удивлюсь, если узнаю, что он брал уроки дикции у самого Питера Селлерса. На «Нантвилле» он говорил со стандартным южным акцентом, на «Файеркресте» — с северо-ирландским. Интересно, сколько еще акцентов у него в кармане, то есть в гортани, я хотел сказать. А я сначала подумал, будто он полноват! Одни мышцы, и ни грамма жира. Ты обратил внимание, что он ни разу не снимал перчатки, даже когда брался за рюмку?

— Я все замечаю лучше других. Огрей меня кочергой по голове, и я все равно не потеряю бдительности,— в его голосе чувствовалась горечь.— Почему же они не убили нас? Тебя, во всяком случае. Главного свидетеля?

— Может быть, нам удалось пустить им пыль в глаза. Есть две причины. В присутствии полицейских, настоящих полицейских, как мы с тобой решили, они не могли с нами ничего сделать, не убрав полицейских вместе с нами. А на подобный шаг может пойти только сумасшедший — им же в здравомыслии не откажешь.

— Но зачем им понадобились полицейские?

— Для солидности. Полиция вне подозрений. Если во время ночного дежурства па палубе ты увидишь, как из-за борта появляется голова в форменной полицейской фуражке, то желания садануть по ней гарпуном у тебя не возникнет. Ты пригласишь его на борт. А любого другого саданешь не задумываясь, особенно если у тебя нервы шалят по известным причинам. Как у пас с тобой, предположительно.

— Возможно. Но это вопрос спорный. Другая причина?

— Они очень рисковали. Отчаянно рисковали, прислав Дюррана. Они бросили его в волчью пасть, чтобы посмотреть, какая будет реакция, узнаем мы его или нет.

— Почему именно Дюррана?

— Я не сказал тебе. Я посветил ему фонарем прямо в лицо. Оно у меня не отложилось в памяти, только светлое пятно, крепко зажмуренные глаза, полуприкрытые поднятой ладонью. Я смотрел ниже, выбирая место, куда лучше бить. Но они об этом не знали. Им надо было выяснить, узнаем мы его или нет. Мы не узнали. Если бы узнали, то либо начали бы швырять в пего посудой, либо потребовали бы полицейских арестовать их — раз уж против бандитов, значит, полицейские за нас. Но мы этого не сделали. Ни намека на опознание. Такое разыграть невозможно. Я не представляю ни одного человека в мире, который даже бровью не поведет, снова встретившись с типом, только что убившим двоих его друзей и чуть не прикончившим его самого. Накаленная обстановка несколько разрядилась. Срочная необходимость убрать нас перестала быть столь срочной. Можно быть уверенными, что если уж мы не узнали Дюррана, то опознать других людей с «Нантвилля» тем более не удастся. И поэтому мы не будем обрывать трубку Интерполу.

— Мы вне подозрений?

— Это было бы замечательно. Нет, они от нас не отвяжутся.

— Но ты сам сказал...

— Не знаю, как объяснить,— сказал я раздраженно.— Я это чувствую. Они обыскали кормовой отсек «Файеркреста» так, как будто собирались найти лотерейный билет с миллионным выигрышем. Это продолжалось до середины моторного отсека, а потом вдруг — щелк! — интерес пропал. По крайней мере у Томаса. Он что-то обнаружил. Ты видел,, как он потом осматривал салон и носовую часть корабля. Как будто ему все безразлично.

— Дело в батареях?

— Нет. Мое объяснение его удовлетворило. Я это понял. Не знаю, как объяснить, но я абсолютно уверен, что все еще впереди.

— Значит, они вернутся?

— Вернутся.

— Принести оружие?

— Не торопись. Наши друзья уверены, что мы ни с кем не можем связаться. Корабль с материка приходит только дважды в неделю. Последний раз это было вчера. Теперь его не будет четыре дня. Телефонная связь с материком прервана, и не надо быть слишком прозорливым, чтобы догадаться, чьих это рук дело. Передатчик у нас сломан. Если в Торбее нет почтовых голубей, то каким образом мы можем связаться с материком?

— Не забывай о «Шангри-ла».— «Шангри-ла», ближайшее к нам судно, длиною не менее ста двадцати футов, блистало роскошной белизной. Боюсь, что владелец ее не получил сдачи с двухсот пятидесяти тысяч фунтов при покупке.— На ней радиооборудования тысячи на две. Кроме того, есть еще две-три яхты, достаточно большие, чтобы иметь на борту передатчик. У остальных если и есть, то приемники, не больше.

— Сколько исправных передатчиков останется к утру на судах в гавани Торбея?

— Один.

— Один. Об остальных наши друзья позаботятся. Им придется это сделать. Мы не должны никого предупреждать. Мы не можем распускать языки.

— Страховые компании не разорятся,— он взглянул на часы.— Самое время разбудить дядюшку Артура.

— Я больше не вытерплю.— Мне совсем не хотелось беседовать с дядюшкой Артуром.

Ханслетт достал из шкафа прорезиненный плащ, надел его, направился к двери и остановился у выхода.

— Я, пожалуй, пройдусь по верхней палубе. Пока вы беседуете. Мало ли что. Все-таки лучше побыстрее вооружиться. Томас сказал, что они уже осмотрели три судна в гавани. Макдональд не протестовал. Значит, так оно и есть. Может быть, в Торбее уже не осталось больше работающих передатчиков, а наши друзья высадили полицейских на берег и направляются прямиком к нам.

— Возможно. Но все эти яхты меньше, чем «Файеркрест». Кроме нас только на одном корабле есть отдельная рулевая рубка. У остальных передатчики расположены в салоне. А многие в салоне спят. Поэтому, прежде чем заняться передатчиком, надо треснуть хозяина яхты по голове, а в присутствии Макдональда это невозможно.

— Ты готов поспорить на свою пенсию? Может быть, Макдональд не поднимается на борт.

— Я до пенсии не доживу, но насчет оружия ты прав.


«Файеркресту» всего три года от роду. Он был построен на верфи Саутгэмптона при участии военно-морской фирмы по производству радиооборудования. Секретный проект был предоставлен лично дядюшкой Артуром. Сам он, конечно, не был настоящим автором этого проекта, но предпочитал не сообщать об этом тем немногочисленным лицам, которые знали о существовании корабля. Идею он позаимствовал у индонезийской рыболовной шхуны японского производства, которую выловили с поломкой двигателя недалеко от берегов Малайзии. Отказал всего один двигатель из двух, установленных на шхуне, и тем не менее она была неуправляема. Это странное обстоятельство заставило инженер-лейтенанта с фрегата, который ее обнаружил, произвести тщательное обследование шхуны. Главным результатом этого обследования, помимо того, что навело на гениальный план по созданию «Файеркреста» дядюшку Артура, было то, что команда очутилась в Сингапурском лагере для военнопленных.

Карьера «Файеркреста» была переменчивой и бесславной. Он курсировал по Восточной Балтике, пока не намозолил глаза властям Мемеля и Ленинграда настолько, что они объявили «Файеркрест» «персоной нон грата» и отослали обратно в Англию. Дядюшка Артур был вне себя — ведь ему предстояло отчитываться о затраченных средствах перед заместителем министра, известным скрягой. Система береговой охраны попробовала наложить на «Файеркрест» лапу для поимки контрабандистов, но вскоре возвратила его, даже не поблагодарив. Контрабандистами и не пахло. Теперь ему впервые предоставлялась реальная возможность оправдать свое существование, и в других обстоятельствах дядюшка Артур должен был быть очень доволен. Но когда он услышит то, что я собирался ему сказать, его радость как рукой снимет.

«Файеркрест» был уникален в том смысле, что хотя у него и было два гребных винта и два ведущих вала, двигатель был один. Две оболочки, но всего один двигатель, хотя и форсированный, с дополнительным выпускным клапаном. Простая процедура — отсоединить патрубок бензонасоса, открутить четыре болта головки, остальные бутафория — позволяла поднять целиком крышку правого двигателя. С помощью семидесяти-футовой телескопической антенны, встроенной в нашу фок-мачту, огромный сверкающий передатчик, занимающий почти полностью внутренность оболочки двигателя, мог бы послать сигналы хоть на луну, если надо. Как правильно подметил Томас, недостатка в энергии мы не испытывали. Впрочем, связываться с луной я не собирался. Мне было достаточно послать сигнал дядюшке Артуру, в Найтсбридж.

Оставшееся пространство тайника было занято пестрой коллекцией разнообразных предметов, на которую даже заместитель комиссара нового Скотланд-Ярда обратил бы самое пристальное внимание. Там было несколько штук взрывных устройств фабричного производства с зарядом аматола, запалом и химическим детонатором в комбинации с встроенным миниатюрным часовым механизмом, позволяющим устанавливать время взрыва в интервале от пяти секунд до пяти минут. Корпус взрывного устройства снабжен присосками. Кроме того, имелся полный набор инструментов взломщика, связки отмычек, несколько изощренных приспособлений для подслушивания, одно из которых можно было доставить на место, выстрелив им из ракетницы, стеклянные пузырьки с безобидными на вид таблетками, которые, после добавления к любому напитку, вызывали потерю сознания на разные промежутки времени, четыре пистолета и ящик с патронами. Если все это предполагалось использовать в одной операции, то очевидно, что операция эта не была похожа на увеселительную прогулку. Два пистолета были марки «люгер», и еще два — немецкие «Лилипуты», калибра 4.25 — самые миниатюрные автоматические пистолеты на сегодняшний день. Главное преимущество «Лилипута» в том, что его можно спрятать на себе практически в любом месте, даже в левом рукаве, если вы, конечно, не шьете свои костюмы на Карнаби-стрит.