— Вы любезны до неприличия,— едко заметил дядюшка Артур.

— Простите, сэр.— До меня вдруг дошло, и я поразился собственной непонятливости.— Мне не следовало ссылаться на вас. Леди всегда будет нашим желанным гостем. Но мне кажется, что ей лучше не показываться на палубе, когда мы подойдем к причалу, сэр.

— Разумное предложение. Осторожность не помешает,— мягко сказал дядюшка Артур. Ему явно понравилось то, что я сменил настроение и проявил должную почтительность к желаниям аристократии.

Это ненадолго,— улыбнулся я Шарлотте Скурас.— Через час мы покинем Торбей.


— Какая мне разница, как вы сформулируете обвинение? — Я перевел взгляд с сержанта Макдональда на человека с разбитым лицом, прикрывающегося пропитанным кровью полотенцем, затем вновь посмотрел на Макдональда.— Взлом и вторжение. Оскорбление действием. Нелегальное ношение оружия с целью совершения преступления — убийства. Все, что хотите.

— Видите ли, все далеко не так просто.— Сержант Макдональд положил здоровенные загорелые ручищи на стойку и перевел взгляд с преступника на меня'— Он не совершал взлома, а просто вошел на борт, мистер Петерсен. Это не противозаконно. Оскорбление действием? Скорее, он явился жертвой, чем преступником. А какое оружие у него было, мистер Петерсен?

— Не знаю. Вероятно, он выпустил его за борт при ударе.

— Ясно. Значит, выброшено за борт? У нас нет доказательств какого-либо противоправного действия.

Сержант Макдональд начал меня утомлять. С мнимыми таможенниками он быстро находил общий язык, а со мной уперся просто как баран. Я сказал: ...

— Вы еще скажите, что все это было плодом моего больного воображения. Скажите, что я высадился на берег, хватил по лицу доской первого попавшегося прохожего и притащил его сюда, по дороге придумав свою версию. Любому болвану, даже такому, как вы, это бы показалось странным!

Смуглая физиономия побагровела, а костяшки пальцев сжавшихся в кулаки лап побелели. Он тихо произнес:

— Потрудитесь впредь не говорить со мной подобным образом. .

— Если вы будете продолжать вести себя как болван, я вынужден буду обращаться с вами как с болваном. Вы не собираетесь его арестовать?

— Кроме ваших показаний у меня ничего нет против него.

— Неправда. У меня есть свидетель. Он здесь недалеко, у причала, если захотите с ним встретиться. Адмирал, сэр Арнфорд-Джейсон. Лицо весьма высокопоставленное.

— В прошлый раз, когда я был у вас на борту, с вами был некий мистер Ханслетт.

— Он и сейчас на корабле.— Я кивнул в сторону задержанного.— Почему вы не хотите расспросить нашего приятеля?

— Я послал за врачом. Сначала ему нужно привести в порядок лицо. Я не могу понять ни слова из того, что он говорит.

— Лицо, конечно, не в порядке,— согласился я.— Но главная сложность в том, что он говорит по-итальянски.

— По-итальянски? Сейчас решим эту проблему. Владелец кафе «Вестерн Айлс» — итальянец.

— Это хорошо. Надо, чтобы он задал нашему приятелю четыре коротких вопроса. Где его паспорт, как он попал в эту страну, на кого он работает и где живет?

Сержант внимательно посмотрел на меня и медленно произнес:

— Не похожи вы на гидробиолога, мистер Петерсен.

— А вы на сержанта британской полиции, мистер Макдональд. До свидания.

Я перешел на другую сторону тускло освещенной улицы и спрятался за телефонной будкой. Через пару минут послышались быстрые шаги. Человек с саквояжем завернул в полицейский участок. Через пять минут он вышел. Ничего удивительного: что может сделать сельский врач в случае, требующем хирургического вмешательства?

Дверь участка снова распахнулась, и сержант Макдональд быстрым шагом вышел на улицу в застегнутом до подбородка дождевике. Он, не оборачиваясь, направился в сторону причала. Я пошел за ним. Он спустился на причал и прошел в самый конец. Здесь он зажег фонарик и начал отвязывать лодку. Я перегнулся через парапет на набережной и включил свой фонарь.

— Почему они не снабдили вас телефоном или рацией для передачи экстренных сообщений? — спросил я.— В такую погоду идти на веслах до «Шангри-ла» невесело. Можно подхватить простуду.

Он медленно выпрямился и выпустил из рук веревку. Лодку отнесло в темноту. По ступенькам причала он поднимался медленно и устало, как старик. Спокойно спросил:

— Что вы сказали про «Шангри-ла»?

— Не заставляйте меня задерживать вас, сержант,— вежливым тоном сказал я.— Прежде всего долг. Потом светская болтовня. Ваш долг — служить своим хозяевам. Отправляйтесь к ним сейчас же и доложите, что один из их подручных серьезно пострадал и что Петерсен в чем-то заподозрил сержанта Макдональда.

— Не знаю, о чем вы говорите,— глухо отозвался он.— При чем здесь «Шангри-ла»? Я туда не собирался.

— Куда же вы собирались отправиться в таком случае? Говорите. На рыбалку? Просто забыли прихватить удочку?

— Почему бы вам не заняться своим делом, черт подери? — грозно спросил Макдональд.

— Я им и занимаюсь. Бросьте, сержант. Думаете, меня волнует наш итальянский приятель? Можете обвинить его в игре в блошки на главной улице, мне глубоко наплевать. Я просто подбросил его вам, намекнув при этом, что вы сами ведете грязную игру, чтобы посмотреть, как вы отреагируете. Отмести последние сомнения. Вы реагировали отменно.

— Я, может быть, не большого ума, мистер Петерсен,— сказал он с достоинством.— Но и не полный идиот. Я думал, что вы один из них или такой же, как они.— Он выждал паузу.— Это не так. Вы правительственный агент.

— Я гражданский служащий.— Повернувшись в сторону «Файеркреста», пришвартованного ярдах в двадцати, я сказал: — Вам лучше побеседовать с моим начальником.

— Я не подчиняюсь гражданским лицам.

— Ваше дело,— произнес я безразличным тоном и отвернулся в сторону.— Подумали бы о сыновьях, сержант Макдональд. Двух близнецах шестнадцати лет, которые погибли в Кайрнгормсе не так давно, как мне сказали.

— При чем здесь мои сыновья? — он говорил еле слышно.

— Не хотелось бы мне, чтобы они узнали, как их отец пальцем о палец не ударил, чтобы вернуть их к жизни.

Он замер в темноте, не шелохнувшись, не произнося ни слова. Когда я взял его под руку и повел в сторону «Файеркреста», он и не думал оказывать сопротивление.

Дядюшка Артур принял свой самый устрашающий вид, а надо сказать, что это зрелище не для слабонервных. Он не сделал попытки подняться, когда я ввел Макдональда в салон, и не предложил ему сесть. Леденящий душу взгляд василиска, усиленный и сфокусированный блестящим моноклем, буравил несчастного сержанта словно лазерный луч. -

— Поскользнулись на ровном месте, сержант? — дядюшка Артур обошелся без преамбулы. Он говорил своим бесцветным, невыразительным голосом, от которого шевелились волосы на затылке.— То, что вы находитесь здесь, подтверждает это. Мистер Калверт сошел на берег с преступником, прихватив для вас солидную приманку. И вы схватились за нее обеими руками. Неумно поступаете, сержант. Не надо было пытаться сразу же связаться со своими друзьями.

— Они не мои друзья, сэр,— кисло заметил Макдональд.

— Я собираюсь рассказать вам то, что вам можно знать о нашей с Калвертом (Петерсен — это псевдоним) миссии.— Дядюшка Артур пропустил его слова мимо ушей.— Если вы когда-нибудь расскажете кому угодно хотя бы часть того, что сейчас услышите, то лишитесь должности, пенсии и надежды устроиться на какую-либо работу в Британии впредь, не говоря о нескольких годах тюрьмы за разглашение государственной тайны. Я лично прослежу за формулировкой обвинения.— Он помолчал и не обошелся без очевидных излишеств: — Я понятно говорю?

— Все понятно,— мрачно ответил Макдональд.

Дядюшка Артур сказал ему то, что тот должен был знать, по его мнению, то есть совсем немного, и закончил фразой:

— Я уверен, что теперь мы можем надеяться на вашу безоговорочную поддержку, сержант.

— Как это Калверт догадался, что я с ними заодно?— тоскливо спросил он.

— Боже ты мой! — воскликнул я.— Вы знали, что эти люди не были таможенниками. Вы знали, что у них не было с собой копировального устройства. Вы знали, что они прибыли только для того, чтобы разбить наш передатчик и выяснить, нет ли у нас другого. Вы знали, что на этом катере до большой земли им не добраться — погода была неподходящей. Катер был с «Шангри-ла», поэтому вы и не зажигали огней. После вашего отхода ни один катер не покинул гавань. Мы бы его услышали. Единственные признаки жизни в гавани, которые мы обнаружили после вашего отхода, это когда в рулевой рубке «Шангри-ла» зажгли свет. Чтобы разбить свой собственный передатчик. Вернее, один из них. А откуда вам стало известно, что телефонная линия была повреждена в проливе? Вы знали о повреждении, но почему именно в проливе? Потому что вы знали, где ее повредили. Затем, вчера вечером, когда я спросил вас, можно ли надеяться на то, что связь восстановится, вы сказали: нет. Странно. Вы должны были бы просить таможенников, возвращающихся на Большую землю, сразу же связаться с телефонной службой. И, наконец, ваши сыновья, сержант. Мальчики, которые считаются погибшими. Вы забыли закрыть их счета в банке. Потому что вы знаете: они живы.

— О счетах я забыл,— медленно произнес Макдональд.— Да и все остальное упустил потому, что я к таким вещам не привык.— Он посмотрел на дядюшку Артура.— Я понимаю, что для меня это конец пути. Но они сказали, что убьют моих сыновей, сэр.

— Если вы гарантируете нам полное содействие,— отчетливо сказал дядюшка Артур,— я лично прослежу за тем, чтобы место сержанта полиции Торбея осталось за вами до самой пенсии. Кто «они»?

— Я встречался только с человеком по имени капитан Имри и двумя таможенниками — Дюрраном и Томасом. Настоящая фамилия Дюррана — Куинн. Остальных имен не знаю. Обычно мы встречались у меня дома, поздно вечером. На «Шангри-ла» был всего два раза, чтобы увидеться с Имри.