— Вы, кажется, недавно вернулись из-за границы, мистер Ли? — спросил Пуаро.

— Да, — с готовностью отозвался Гарри. — Прибыл в Англию неделю назад.

— И долго отсутствовали? — поинтересовался Пуаро.

Задрав подбородок, Гарри Ли расхохотался.

— Пожалуй, мне лучше рассказать все самому, а то ведь все равно кто-нибудь расскажет! Я — блудный сын, джентльмены! Я не был в этом доме почти двадцать лет.

— И вернулись именно сейчас. Не объясните ли, почему? — спросил Пуаро.

— По той же причине, что и в доброй старой притче, — не смущаясь ответил Гарри. — Мне надоели рожки, которые едят свиньи…[160] или не едят, я забыл, как там говорится. Я подумал, что неплохо сменить их на откормленного теленка. Я получил письмо от отца, в котором он звал меня приехать домой. Я не стал артачиться и приехал. Вот и все.

— Приехали, чтобы отпраздновать Рождество, или хотели погостить подольше? — спросил Пуаро.

— Я вернулся домой навсегда, — ответил Гарри.

— Ваш отец был этому рад?

— Старик был в восторге. — Гарри снова расхохотался, прищурившись от удовольствия. — Старику прискучило жить здесь с Альфредом. Уж очень он нудный, наш Альфред. Достойнейший во всех отношениях человек, но фантазии никакой. А отец в свое время умел славно повеселиться. Вот и хотел, чтобы я приехал.

— А ваш брат и его жена, они тоже были рады тому, что вы здесь поселитесь? — слегка приподнял брови Пуаро.

— Альфред? Да он был просто в ярости. Насчет Лидии не знаю. Возможно, она тоже разозлилась — из-за Альфреда. Но в конце концов она была бы даже рада, не сомневаюсь. Мне нравится Лидия. Очаровательная женщина. Мы бы с ней поладили, я уверен. Что же касается Альфреда… тут все сложнее. — Он опять засмеялся. — Альфред всегда ревновал отца ко мне. Он ведь был послушным сыном, который без спросу и шагу не ступал. И что же все это время он получал в ответ? А то, что обычно и получает покорный сын. Пинок под зад. Поверьте мне, джентльмены: добродетель никогда не вознаграждается.

Он поочередно оглядел присутствующих.

— Надеюсь, вас не шокирует моя откровенность? Ведь вам нужна правда? Днем позже, днем раньше вы все равно вытащите на свет все грязное белье нашей семейки. Поэтому я готов сразу предъявить вам свое. Не могу сказать, что я сражен горем из-за смерти отца — ведь я ушел из дома еще мальчишкой — и тем не менее он мой отец, и его убили. И я жажду отомстить убийце. — Он потер подбородок, не отрывая взгляда от присутствующих. — Мы все жаждем мести. Мы, Ли, не умеем прощать. И мне хотелось бы быть уверенным в том, что убийцу моего отца поймают и повесят.

— Мне думается, вы можете на нас рассчитывать, мистер Ли, — сказал Сагден.

— А коли вы не сумеете, я сам с ним разделаюсь, — заявил Гарри Ли.

— Стало быть, вы кого-то подозреваете? — резко спросил начальник полиции.

— Нет, — покачал головой Гарри. — Это убийство — полная для меня неожиданность. Мне не дает покоя одна мысль: как в наш дом мог проникнуть посторонний?..

— То-то и оно, — кивнул Сагден.

— А если не мог, — продолжал Гарри Ли, — значит, его убил кто-то из домашних… Но кто, черт побери, мог это сделать? Слуги отпадают. Тресилиан здесь с незапамятных времен. Этот полоумный лакей? Ни в коем случае. Хорбери? Он, конечно, наглец, но Тресилиан сказал мне, что в это время он был в кино. Итак, что мы имеем? Если не считать Стивена Фарра (но, черт побери, что за удовольствие тащиться сюда из Южной Африки, ради того чтобы прикончить совершенно чужого ему человека?), значит, остаются только свои. Но я, хоть убей, никак не могу представить кого-нибудь из нас в этой роли. Альфред? Он благоговел перед отцом. Джордж? У него не хватило бы на это духу. Дэвид всегда был мечтателем. Он упал бы в обморок, увидев кровь на собственном порезанном пальце. Жены? Женщины в принципе не способны хладнокровно перерезать человеку глотку… Так кто же тогда? Ей-богу, не знаю. И это меня мучит…

Полковник Джонсон откашлялся — это уже вошло у него в привычку — и спросил:

— Когда нынче вечером вы в последний раз видели своего отца?

— После чая. Он как раз выяснял отношения с Альфредом. По поводу вашего покорного слуги. Старик терпеть не мог, когда ему перечили. И любил затеять хорошую свару. По-моему, он для этого и хранил в секрете факт моего прибытия. Хотел посмотреть, как полетят пух и перья, когда я нежданно-негаданно сюда заявлюсь. И о новом завещании заговорил по этой же причине.

Пуаро слегка напрягся.

— Значит, ваш отец упомянул о завещании? — вкрадчиво спросил он.

— Да. В присутствии нас всех. И следил за нами. Так кот следит за мышью… смотрел, как мы прореагируем. Позвонил своему адвокату и велел ему приехать сразу после Рождества.

— Какие же изменения он собирался внести? — спросил Пуаро.

Гарри Ли усмехнулся.

— Об этом он нам не сказал. Старый лис! Думаю или, скажем, надеюсь, что это были бы изменения в пользу вашего покорного слуги! Наверное, в старом завещании обо мне вообще не упоминалось. А теперь и меня собирались облагодетельствовать. Что было бы ударом для остальных. И Пилар тоже — она явно ему понравилась. Ей бы, по-моему, достался жирный кусок. Вы ее еще не видели? Мою испанскую племянницу? Восхитительное создание, в ней непостижимо сочетаются щедрое южное тепло с опять-таки чисто южной жестокостью. Ах, если б я не был ее дядюшкой!

— Вы говорите, что она нравилась вашему отцу?

— Она сумела к нему подластиться, — кивнул Гарри. — Просиживала у него часами. Держу пари, она знала, что делала! Но старик мертв, и перемен в завещании не предвидится — ни в ее, ни в мою пользу. Не повезло!

Он нахмурился, сделал паузу, а потом продолжал уже совсем другим тоном:

— Но я слишком отвлекся. Вы хотели знать, когда я в последний раз видел отца? Еще раз повторяю: после чая — было немногим больше шести. Старик был в отличном расположении духа, но выглядел, пожалуй, немного усталым. Я ушел, оставив его с Хорбери. Больше мне его видеть не пришлось.

— А где вы были во время убийства?

— В столовой с братцем Альфредом. Беседа была не из приятных. И в самый разгар ее, когда мы успели уже много чего друг другу наговорить, над нашей головой раздался грохот. Казалось, наверху орудует целая банда. А потом отец закричал. Крик перешел в страшный визг. Будто резали свинью. Этот его крик парализовал Альфреда. Он замер с открытым ртом… мне пришлось встряхнуть его, чтобы привести в чувство, и мы побежали наверх. Дверь была заперта. Пришлось ее взломать. Задачка оказалась не из легких. Почему дверь, черт побери, оказалась запертой, не могу понять! В комнате, кроме отца, никого не было и, будь я проклят, если кому-нибудь удалось уйти через окно.

— Дверь была заперта снаружи, — сказал инспектор Сагден.

— Что? — Гарри смотрел на него непонимающим взглядом. — Готов поклясться, что ключ был внутри.

— Значит, вы обратили на это внимание? — тихо спросил Пуаро.

— Я вообще человек наблюдательный, — бойко ответил Гарри Ли. — Это у меня в крови.

Он внимательно вгляделся в их лица.

— Хотите узнать еще что-нибудь, джентльмены?

Джонсон покачал головой.

— Спасибо, мистер Ли, на данный момент это все. Вас не затруднит пригласить сюда еще кого-нибудь из вашей семьи?

— Конечно, конечно.

Он не оглядываясь вышел из кабинета.

Оставшиеся переглянулись.

— Что скажете, Сагден? — спросил полковник Дженсон.

Инспектор с сомнением покачал головой:

— Он чего-то боится. Интересно, чего…

11

В дверном проеме эффектно замерла Магдалина Ли. Одной рукой она поправляла свои отливающие платиновым блеском волосы. Светло-зеленое бархатное платье плотно облегало ее стройную фигуру. Она выглядела очень юной и немного испуганной.

На мгновенье взгляд всех троих мужчин был прикован только к ней. В глазах Джонсона читалось восхищение, в глазах инспектора Сагдена… нет, в глазах Сагдена не было никакого восторга, а всего лишь нетерпение человека, желавшего поскорее продолжить свою работу; Пуаро смотрел на нее с интересом (что она не преминула заметить), но этот интерес был вызван не ее красотой, а скорее умением эту красоту преподнести. Конечно же ей было невдомек, что про себя он подумал:

«Jolie mannequin, la petite. Elle se pose tout'naturellement. Elle a les yeux dures»[161].

«До чего же хороша! — думал полковник Джонсон. — У Джорджа Ли, если он не примет мер, будут с ней неприятности. Мужчины отнюдь ей не безразличны, сразу видно».

«Пустоголовая тщеславная кукла, — размышлял Сагден. — Надеюсь, нам не придется с ней долго возиться».

Полковник Джонсон встал.

— Не присядете ли, миссис Ли? Вы…

— Миссис Джордж Ли.

Она села на стул, одарив полковника благодарной улыбкой. «В конце концов, — говорил ее взгляд, — хоть вы и мужчина, и к тому же еще полицейский, все равно вы не такой страшный, как я думала».

Не спеша убрать с лица улыбку, она повернулась к Пуаро. Иностранцы обычно весьма живо реагируют на женщин. Инспектор Сагден ее не интересовал.

— Все это ужасно. Я так напугана, — промурлыкала она, трагическим жестом заламывая руки, но ровно настолько, чтобы не испортить впечатления.

— Полно, полно, миссис Ли, — ласково, но вместе с тем деловито пробасил полковник Джонсон. — Я знаю, что вам пришлось пережить, но теперь все уже позади. Нам просто хотелось бы услышать от вас, что произошло нынче вечером.

— Но я ничего не знаю! — вскричала она. — Правда, не знаю.

На секунду глаза начальника полиции сузились.