За ним наступил черед этого негодяя Картера, пьяницы и сквернослова. Он явился сюда и оскорбил меня. И что же? Неделю спустя он утонул в трясине. Еще была молодая служанка. Та повысила на меня голос и всячески дерзила. Наказание не заставило себя ждать. Она по ошибке выпила яду! Я вам больше скажу. Шмеллинг посмел выступить против моего варианта схемы водоснабжения. Умер от заражения крови. Так продолжается уже не первый год — миссис Хортон, например, была ужасно груба со мной и в скором времени умерла.

Он замолчал и, наклонившись вперед, передал графинчик с портвейном Люку.

— Да, — сказал лорд Уитфилд. — Все мои обидчики повергнуты во прах… Удивительно, не правда ли?

Люк ничего не ответил, совершенно ошарашенный. Чудовищное, совершенно невероятное подозрение вдруг возникло у него! Он в ином свете увидел толстенького коротышку, который восседал во главе стола, важно кивая головой и беззаботно улыбаясь.

В голове Люка с быстротой молнии пронеслись обрывки воспоминаний. Слова майора Хортона: «Лорд Уитфилд был так добр. Прислал виноград и персики из своей оранжереи». Именно лорд Уитфилд милостиво разрешил нанять Томми Пирса для мытья окон в библиотеке. А вот лорд Уитфилд разглагольствует о всяких сыворотках и культурах микробов после визита в Институт Веллермана Крейца, который он совершил совсем незадолго до смерти доктора Шмеллинга. Все четко выстраивается в одном направлении, а он… Каким же дураком надо было быть, чтобы ничего не заподозрить…

Лорд Уитфилд продолжал улыбаться. Спокойной, счастливой улыбкой, тихо кивая Люку.

— Они все умерли, — повторил он.

Глава 18

Совещание в Лондоне

Сэр Уильям Оссингтон, известный своим закадычным друзьям как Билли Боне, недоверчиво смотрел на своего приятеля.

— Тебе не хватило преступлений в Малайе? — жалобно спросил он. — Решил вернуться домой и поработать за нас?

— Ну еще бы. В Малайе был не тот размах, — мрачно пошутил Люк. — Сейчас я имею дело с человеком, совершившим не менее полдюжины убийств — и не вызвавшим при этом ни малейших подозрений!

Сэр Уильям вздохнул.

— Так бывает. На ком он специализируется — на женах?

— Нет, здесь другой случай. Он пока еще не воображает себя Господом Богом, но уже близок к этому.

— Сумасшедший?

— О, вне всяких сомнений.

— Ага! Но то, что он психически нездоров, не установлено официально. Тут, знаешь ли, есть разница.

— Должен сказать, все его действия вполне разумны.

— Вот именно.

— Ладно, не будем вдаваться в юридические тонкости. Нам пока не до этого. Может, этого еще и не понадобится. От тебя, старина, мне нужна пока только кое-какая информация. А именно: в день дерби между пятью и шестью часами дня произошел несчастный случай на улице. Старая дама была сбита на Уайтхолле машиной, которая тут же скрылась. Даму звали Лавиния Пинкертон. Я хочу, чтобы ты раскопал мне все, что об этом известно.

Сэр Уильям вздохнул.

— Это несложно. Подожди минут двадцать.

И действительно, не прошло и пятнадцати минут, как Люк уже разговаривал с офицером полиции, занимавшимся интересующим его делом.

— Да, сэр, я помню подробности. Они у меня в основном запротоколированы здесь. — И он протянул Люку лист бумаги, который тот принялся внимательно изучать. — Было проведено расследование — коронером был мистер Сатчерверелл. Водителя признали виновным.

— Его поймали?

— Нет, сэр.

— Какой марки был автомобиль?

— Почти наверняка «роллс-ройс»— роскошная большая машина, за рулем сидел шофер в униформе. Тут совпадают показания всех свидетелей. «Роллс»-то уже все знают, с другой маркой его не спутаешь.

— Вы не установили номер?

— К сожалению, нет, никто не обратил внимания. Нам, правда, сообщили о номере эф-зе-ха сорок четыре девяносто восемь, но это ошибка — этой женщине его сообщила другая женщина, которая якобы его запомнила. Не знаю, кто из них двоих напутал, только номер точно не тот.

— А почему вы считаете, что не тот? — резко спросил Люк.

Молодой офицер улыбнулся.

— Эф-зе-ха сорок четыре девяносто восемь — номер машины лорда Уитфилда. В то время, когда произошел инцидент, она стояла у Бумингтон-хаус, а шофер пил чай. У него идеальное алиби — он, несомненно, ни в чем не замешан, а машина оставалась на месте до восемнадцати тридцати, когда его светлость вышел из здания.

— Понятно, — сказал Люк.

— Так всегда, сэр, — вздохнул полицейский. — Половина свидетелей исчезла, прежде чем констебль успел прибыть на место происшествия и снять показания.

Сэр Уильям кивнул.

— Мы предположили, что номер, вероятно, похож на эф-зе-ха сорок четыре девяносто восемь — возможно, начинается с двух четверок. Мы сделали все, что в наших силах, но машину найти не удалось. Несколько схожих номеров мы проверили, но все владельцы смогли предоставить нам убедительные доказательства того, что в момент инцидента они находились в другом месте.

Сэр Уильям вопросительно посмотрел на Люка.

Тот покачал головой. Тогда сэр Уильям сказал:

— Благодарю вас, Боннер, можете идти.

Когда он вышел, Билли Боне снова бросил вопросительный взгляд на своего приятеля.

— Ну как, Фитц?

— Все сходится. Лавиния Пинкертон направилась в Лондон, чтобы рассказать о своих подозрениях в Скотленд-Ярде. Не знаю, стали бы вы ее слушать — вероятно, нет…

— Ну почему, могли и выслушать. Мы получаем информацию и таким образом. Сплетни, слухи — мы ничем не пренебрегаем, уверяю тебя.

— Убийца именно так и подумал. И решил не рисковать, устранив на всякий случай и Лавинию Пинкертон. Какая-то наблюдательная женщина все же запомнила номер его машины, но ей никто не поверил.

Билли Боне прямо подскочил в кресле.

— Не хочешь же ты сказать…

— Да, хочу. Держу пари на что угодно: ее сбил лорд Уитфилд. Не знаю, как ему это удалось. Шофер пил чай. Полагаю, лорд каким-то образом незаметно выскользнул из здания, предварительно надев куртку и кепку шофера. И сделал свое черное дело, Билли!

— Невероятно!

— Отнюдь нет. Лорд Уитфилд, как мне доподлинно известно, совершил по крайней мере семь убийств… если не больше.

— Невероятно! — повторил сэр Уильям.

— Мой дорогой друг, прошлым вечером он, можно сказать, козырял этим передо мной!

— Значит, он действительно сумасшедший?

— Так-то оно так, но уж больно хитрый сумасшедший. Имей в виду — действовать надо предельно осторожно. Чтобы он ничего не заподозрил.

— Немыслимо… — пробормотал Билли Боне.

— И тем не менее!

Люк положил руку на плечо приятелю.

— Послушай, Билли, дружище, к этому делу нужно отнестись серьезно. Факты налицо.

Разговор их был долгим и основательным.

На следующий день рано утром Люк вернулся в Вичвуд. Он мог бы приехать накануне вечером, но ему претила сама мысль о том, чтобы снова воспользоваться гостеприимством лорда Уитфилда.

Он подъехал к домику мисс Уэйнфлит. Служанка, открывшая дверь, изумленно уставилась на него, но все же проводила в маленькую гостиную. Мисс Уэйнфлит завтракала.

Пожилая дама тоже не смогла скрыть удивления.

Люк не стал терять время.

— Прошу извинить меня за вторжение в столь ранний час. — Он оглянулся. Служанка уже вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. — Я хотел бы задать вам один вопрос, мисс Уэйнфлит. Он довольно личного характера, но, полагаю, вы простите меня.

— Пожалуйста, спрашивайте, о чем хотите. Не сомневаюсь, что у вас имеются достаточные основания…

— Благодарю вас. — Он немного помедлил. — Я хочу точно знать, почему была расторгнута ваша помолвка с лордом Уитфилдом.

Подобной дерзости мисс Уэйнфлит не ожидала. Кровь бросилась ей в лицо, она прижала руку к груди.

— Он вам что-нибудь сказал?

— Он говорил что-то насчет птички… Птички, которой свернули шею…

— Он так сказал? — Ее голос звучал недоумевающе. — Он признал это? Как странно!

— Пожалуйста, ответьте на мой вопрос.

— Хорошо. Но прошу вас никогда больше не говорить с ним об этом — с Гордоном. Ведь все осталось в прошлом — было и быльем поросло — и я не хочу этого ворошить.

Она умоляюще смотрела на него.

Люк кивнул.

— Все останется между нами, обещаю.

— Спасибо. — Она уже оправилась от смущения. Чуть дрожавший голос снова стал ровным и спокойным. — Дело было так. У меня была канарейка — я ее очень любила, наверное, довольно глупо с моей стороны, но девушкам тогда была свойственна такая сентиментальность. Они всячески старались подчеркнуть свою привязанность к домашним любимцам. Мужчину это должно было раздражать — сейчас я это хорошо понимаю.

— Да-да, — поощряюще произнес Люк, когда она замолчала.

— Гордон ревновал меня к птичке. Однажды он очень обиженно мне сказал: «Твоя канарейка тебе дороже, чем я». А я повела себя так глупо — засмеялась, посадила канарейку себе на палец, приговаривая что-то вроде: «Конечно, я люблю тебя больше, моя маленькая птичка, больше, чем этого глупого мальчишку! Как же может быть иначе!» И тут — о, это было ужасно — Гордон схватил ее и… и свернул ей шею. Я пережила такое потрясение — никогда этого не забуду! — Она заметно побледнела.

— И тогда вы разорвали помолвку?

— Да. Я уже не могла испытывать к нему прежние чувства. Понимаете, мистер Фицвильям… — Она запнулась. — Дело даже не в самом поступке — он мог быть совершен в припадке ревности, — а в ужасном ощущении, что он получил удовольствие от содеянного — вот что по-настоящему испугало меня!

— Значит, еще тогда… — пробормотал Люк, — еще в те далекие годы…