Агата Кристи - Свидание со смертью

Сыщик не ответил.

– О, да, – поспешно сказал Реймонд, – я понимаю, что сказать это легко. И не жду, что вы поверите мне на слово. Но посмотрите на факты. Я разговаривал с матерью около шести часов. В тот момент она была жива и здорова. Я пошел в свою палатку, вымылся и присоединился к остальным, уже собравшимся в шатре. С того времени мы с Кэрол не двигались с места. Мы сидели на глазах у всех. Вам должно быть ясно, мистер Пуаро, что смерть моей матери была естественной – сердечный приступ – и не могла быть иной! Там присутствовали слуги, все время входили и выходили… Любое другое предположение просто абсурдно.

– А вам известно, мистер Бойнтон, – спокойно сказал Пуаро, – что, по мнению мисс Кинг, которая осматривала тело в половине седьмого, – смерть наступила на полтора, а возможно, и на два часа раньше?

Реймонд удивленно посмотрел на него. Вид у него был растерянный.

– Сара так считает? – выдохнул он.

Пуаро кивнул.

– Что вы теперь скажете?

– Но… это невозможно!

– Таковы показания мисс Кинг. А теперь приходите вы и говорите, что ваша мать была жива за сорок минут до того, как мисс Кинг осматривала тело.

– Но ведь она была жива! – воскликнул Реймонд.

– Будьте осторожны, мистер Бойнтон.

– Сара, должно быть, ошиблась! Вне всякого сомнения, она не приняла во внимание какой-нибудь фактор. Тепло от нагретых солнцем скал… или что-то еще… Могу вас заверить, мистер Пуаро, что моя мать была жива около шести часов, когда я с нею разговаривал.

Лицо бельгийца осталось бесстрастным.

Реймонд подался вперед:

– Мистер Пуаро, я знаю, как это все должно выглядеть с вашей точки зрения, но посмотрите на вещи беспристрастно. Вы человек предвзятый. И это вполне естественно. Вы живете в атмосфере преступлений. Любая внезапная смерть должна казаться вам преступлением. Разве вы не понимаете, что это не может не влиять на вашу объективность? Люди умирают ежедневно – особенно люди с больным сердцем, – и в их смерти нет ничего зловещего.

– Вы будете учить меня моему ремеслу, да? – вздохнул Пуаро.

– Нет. Конечно нет. Но я думаю, что вы необъективны – из-за того злополучного разговора. В смерти моей матери нет ничего, что могло бы вызвать подозрение, если не считать нашего с Кэрол разговора, нелепого и истеричного.

– Вы ошибаетесь, – Пуаро покачал головой. – Этим дело не ограничивается. Из аптечки доктора Жерара кто-то взял яд.

– Яд? – Рей удивленно посмотрел на него. – Яд? – переспросил он и немного отодвинул свой стул от стола. – Вы это подозреваете?

Пуаро выждал минуту или две. Потом тихим, почти безразличным голосом спросил:

– Ваш план был другим, да?

– О, да, – автоматически ответил Реймонд. – Вот почему… это все меняет… Я… У меня все перепуталось в голове.

– В чем состоял ваш план?

– Наш план? Это было…

Реймонд внезапно умолк. Взгляд у него стал сосредоточенным, почти подозрительным.

– Наверное, я вам больше ничего не скажу.

– Как вам будет угодно, – ответил Пуаро.

Он проводил взглядом молодого человека, который вышел из комнаты, подвинул к себе блокнот и мелким аккуратным почерком сделал последнюю запись: «Р. Б. 17.55?»

Затем Пуаро достал большой лист бумаги и стал писать. Закончив, он откинулся на спинку стула и слегка склонил голову набок, обдумывая результат. Получилось следующее:

– Любопытно, – произнес Эркюль Пуаро.

Он сложил лист вдвое, подошел к двери и приказал вызвать к нему Махмуда. Толстый драгоман говорил без умолку. Его речь лилась нескончаемым потоком.

– Во всем всегда обвиняют меня. Всегда. Если что-нибудь случается, всегда говорят, что это моя вина. Всегда я. Когда леди Хант растянула лодыжку, спускаясь с места жертвоприношений, виноват был я, хотя она надела туфли на высоких каблуках, а лет ей не меньше шестидесяти – а может, все семьдесят. Не жизнь, а сплошные неприятности! И вдобавок эти евреи, которые вечно…

Пуаро с трудом удалось прервать этот поток слов, чтобы вставить вопрос.

– Говорите, в половине шестого? Нет, не думаю, что там мог быть кто-то из слуг. Понимаете, ленч был поздно – в два часа. А потом нужно было убрать со стола. После ленча все спят. Да, и американцы не пьют чай. В половине четвертого мы все уснули. В пять часов – я всегда, всегда забочусь о комфорте леди и джентльменов, которых обслуживаю, – я вышел из своей палатки, потому что знаю, что в это время все английские леди пьют чай. Но никого не было. Все пошли гулять. Для меня это очень хорошо – лучше, чем обычно. Я мог пойти и еще поспать. Без пятнадцати шесть начались неприятности – большая английская леди… очень важная леди… вернулась и захотела чай, хотя слуги уже накрывали на стол. Она доставляет столько беспокойства – требует, чтобы вода закипела и чтобы я лично за этим проследил… Да, добрый джентльмен! Что за жизнь… что за жизнь! Я стараюсь изо всех сил, но всегда оказываюсь виноват…

Пуаро снова перебил его:

– И еще одна небольшая деталь. Умершая дама рассердилась на одного из слуг. Вы не знаете, на кого именно и в чем там было дело?

Махмуд воздел руки к небу:

– Откуда мне знать? Естественно, нет. Старая леди мне не жаловалась.

– А выяснить можете?

– Нет, мой добрый джентльмен, это невозможно. Ни один из слуг не признается. Говорите, старая леди рассердилась? Тогда слуги ничего не скажут. Абдул укажет на Мохаммеда, Мохаммед – на Азиза, Азиз – на Айсу, и так далее. Все они – тупые бедуины и ничего не соображают.

Немного отдышавшись, он продолжил:

– А вот я учился в миссии. Знаю вашего Китса… Шелли… «галубкамая лубымаягалубкаумэрла…»

Пуаро поморщился. Английский язык не был для него родным, но он достаточно хорошо знал его, чтобы странное произношение Махмуда резало слух.

– Превосходно! – поспешил похвалить он драгомана. – Превосходно. Я обязательно порекомендую вас всем своим друзьям.

С трудом избавившись от многословного Махмуда, Пуаро взял исписанный лист бумаги и отнес к полковнику Карбери, которого нашел в его кабинете.

Карбери поправил галстук, так что тот перекосился еще больше, и спросил:

– Что-нибудь выяснили?

– Хотите, поделюсь с вами своей теорией?

– Пожалуй, – ответил полковник Карбери и вздохнул. За свою жизнь он слышал много разных теорий.

– Она заключается в том, что криминология – самая легкая наука в мире! Нужно только позволить преступнику говорить, и рано или поздно он расскажет вам все.

– Помнится, нечто подобное вы уже заявляли. И кто же вам всё рассказывает?

– Все.

Пуаро кратко изложил содержание бесед, которые он провел сегодня утром.

– Гм, – промычал Карбери. – Возможно, вы нашли одну или две зацепки. Жаль только, что они указывают разные направления. Но я хотел бы знать: мы можем предъявить обвинение?

– Нет.

– Этого я и боялся, – снова вздохнул Карбери.

– Но до наступления ночи, – заверил его Пуаро, – вы будете знать правду!

– Да, вы мне уже обещали. А я выразил сомнения, что вам это удастся. Вы уверены?

– Абсолютно уверен.

– Прямо завидно, – пробормотал полковник.

Если в его взгляде и мелькнул насмешливый огонек, сыщик предпочел сделать вид, что ничего не заметил. Он развернул принесенный с собой лист бумаги.

– Аккуратно, – одобрил полковник и склонился над ним. – Знаете, что я думаю? – через минуту-другую спросил он.

– С удовольствием послушаю ваше мнение.

– Молодой Реймонд Бойнтон ни при чем.

– Ага! Вы так думаете?

– Да. Совершенно понятно, что он думал. Мы должны прийти к выводу, что он невиновен. Как главный подозреваемый в детективах. Поскольку вы подслушали, как он говорит, что намерен избавиться от старой дамы, то мы должны заключить, что он этого не делал.

– Читаете детективные романы, да?

– Тысячами, – подтвердил полковник Карбери и тоном мечтательного школьника прибавил: – Полагаю, вы ведете дела совсем не так, как сыщики в книгах? Не пишете список существенных фактов… которые на первый взгляд ничего не означают, но на самом деле чрезвычайно важны… и все такое.

– Ага! – доброжелательно воскликнул Пуаро. – Значит, вы любите такие детективы? Ну что ж, я с удовольствием составлю для вас список.

Он подвинул к себе лист бумаги и быстро написал своим мелким, аккуратным почерком.