– Эти люди, которые только что вошли, вы не заметили их в поезде вчера вечером? Они уехали из Каира одновременно с нами.

Жерар вставил в глаз монокль и посмотрел в противоположный угол салона.

– Американцы?

Сара кивнула.

– Да. Семья американцев. Но… довольно необычная, как мне кажется.

– Необычная? Чем именно?

– Ну, посмотрите на них внимательно. Особенно на старуху.

Доктор Жерар так и сделал, быстро скользнув профессиональным взглядом по лицам.

Первым делом он обратил внимание на высокого и несколько вялого мужчину лет тридцати. Лицо у него было приятным, но безвольным, а движения казались странно замедленными. Рядом с ним двое красивых молодых людей – голова у парня была почти как у греческой статуи. «С ним тоже что-то не так, – подумал доктор Жерар. – Да, он явно пребывает в состоянии нервного напряжения». Девушка, по всей видимости, приходилась ему сестрой, настолько велико было сходство, и она тоже выглядела возбужденной. У другой девушки, еще моложе, с золотисто-рыжими волосами, похожими на нимб, руки тоже выдавали волнение; сложенные на коленях, они беспрестанно теребили носовой платок. Еще одна женщина – молодая, спокойная, темноволосая с белой кожей и безмятежным лицом, как у Мадонны на картине Луини[1]. А в центре группы… «Боже! – с типично французской искренностью с отвращением подумал доктор Жерар. – Какая ужасная женщина!» Старая, распухшая, неподвижная – словно уродливый Будда, – она сидела среди них, как паук в центре своей паутины.

– La maman[2] не назовешь красавицей, правда? – сказал он, обращаясь к Саре, и пожал плечами.

– В ней есть что-то… что-то зловещее, вам не кажется? – спросила Сара.

Доктор Жерар снова внимательно посмотрел на старуху – на этот раз взглядом профессионала, а не эстета.

– Водянка, сердце, – поставил он медицинский диагноз.

– Да, конечно, – отмахнулась Сара. – Но дело в другом. Вы не замечаете, что они как-то странно с ней держатся?

– Вы знаете, кто они?

– Фамилия Бойнтон. Мать, женатый сын, его жена, младший сын и две младшие дочери.

– La famille Boynton[3] путешествует по миру, – пробормотал доктор Жерар.

– Да, но есть что-то странное в том, как они это делают. Не общаются с посторонними… И ни один из них ничего не делает без разрешения старухи!

– Сторонница матриархата, – задумчиво произнес Жерар.

– А я думаю, она настоящий тиран, – заключила Сара.

Доктор пожал плечами и заметил, что американская женщина правит миром – это общеизвестно.

– Да, но в данном случае этим дело не ограничивается, – настаивала Сара. – Она… они все у нее под каблуком. Старуха их запугала… прямо до неприличия!

– Не следует давать женщинам слишком много власти, – с неожиданной серьезностью согласился Жерар и покачал головой.

– Женщины склонны ею злоупотреблять.

Доктор покосился на Сару. Она разглядывала семейство Бойнтонов – или, скорее, одного конкретного его представителя. Жерар улыбнулся типично галльской понимающей улыбкой. Ага! Значит, дело в этом?

– Но вы же разговаривали с ними, да? – пустил он пробный шар.

– Разговаривала, по крайней мере, с одним из них.

– С молодым человеком – младшим сыном?

– Да. В поезде из Кантары сюда. Он стоял в коридоре. Я с ним побеседовала.

– Что побудило вас заговорить с ним? – спросил Жерар.

– А что в этом такого? Я часто вступаю в разговоры, когда путешествую. Мне интересны люди – их поступки, мысли и чувства.

– То есть вы изучаете их под микроскопом.

– Наверное, можно и так выразиться, – согласилась девушка.

– И каковы ваши впечатления в данном случае?

– Ну… – Она колебалась. – Это было довольно странно… Начать с того, что парень покраснел до корней волос.

– Это так необычно? – сухо поинтересовался Жерар.

Сара рассмеялась:

– Вы намекаете, что он принял меня за бесстыжую потаскушку, которая с ним заигрывает? Нет, не думаю. Мужчины таких всегда узнают, правда?

Она вопросительно посмотрела ему прямо в глаза. Доктор Жерар кивнул.

– У меня сложилось впечатление, – медленно произнесла Сара, слегка хмурясь, – что он был… как бы это сказать? – одновременно взволнован и испуган. Взволнован сверх всякой меры – и в то же время до нелепости смущен. Странно, правда? Потому что американцы всегда казались мне самоуверенными. Американский юноша – скажем, двадцати лет – знает о жизни значительно больше, чем его английский сверстник, и он гораздо находчивее. А этому парню уже больше двадцати.

– Я бы сказал, года двадцать три или двадцать четыре.

– Так много?

– Мне так кажется.

– Да… Наверное, вы правы. Только он почему-то выглядит очень юным…

– Социальная дезадаптация. Фактор «ребенка».

– Значит, я права? То есть – в нем действительно есть что-то ненормальное?

Доктор Жерар снова пожал плечами и улыбнулся в ответ на ее серьезный тон.

– Моя милая юная леди, а кто из нас совершенно нормален? Но я почти гарантирую вам, что в данном случае мы имеем дело с каким-то неврозом.

– Связанным с этой ужасной старухой, я уверена.

– Похоже, вы ее сильно невзлюбили. – Жерар с любопытством посмотрел на девушку.

– Да. У нее… такой злобный взгляд!

– Как и у многих матерей, когда их сыновья увлекаются очаровательными молодыми леди, – пробормотал Жерар.

Сара раздраженно дернула плечом. «Французы все одинаковы, – подумала она, – один секс на уме!» Хотя, конечно, как беспристрастный психолог, она не могла не признать, что в основе большинства психических феноменов лежит секс. Мысли Сары приняли привычное профессиональное направление…

Через какое-то время она, вздрогнув, очнулась от своих мыслей. К столу в центре салона шел Реймонд Бойнтон. Он взял один из журналов. Когда молодой человек на обратном пути проходил мимо кресла Сары, она подняла на него взгляд и заговорила с ним:

– Вы сегодня осматривали достопримечательности?

Сара сказала первое, что пришло ей в голову, – просто хотела посмотреть на его реакцию.

Реймонд притормозил, покраснел, шарахнулся в сторону, словно испуганная лошадь, и его неуверенный взгляд переместился в центр семейного круга.

– О… да… – пробормотал он. – Да, конечно. Я…

Затем внезапно, словно получив тычок шпорой, поспешил к семье, крепко сжимая в руке журнал.

Гротескная, похожая на Будду фигура протянула руку за журналом, но ее взгляд, как отметил Жерар, не отрывался от лица юноши. Старуха что-то буркнула, вероятно, благодарность. Положение ее головы чуть-чуть изменилось. Доктор видел, что теперь она пристально смотрит на Сару. Лицо старухи абсолютно ничего не выражало. Не было никакой возможности догадаться, о чем она думает.

Сара взглянула на часы и ойкнула.

– Я и не думала, что уже так поздно. – Она встала. – Большое спасибо за кофе, доктор Жерар. Мне нужно написать несколько писем.

Тот встал, пожал протянутую руку девушки и произнес:

– Надеюсь, мы еще увидимся.

– Да, конечно! Может, вы все же поедете в Петру?

– Непременно попробую.

Сара улыбнулась ему и повернулась. Путь к выходу лежал мимо семьи Бойнтон.

Доктор Жерар наблюдал, как взгляд миссис Бойнтон переместился на лицо сына, и их взгляды встретились. Когда Сара проходила мимо, Реймонд слегка повернул голову – но не к ней, а от нее… Это было медленное, словно против воли, движение, как будто старая миссис Бойнтон потянула за невидимую ниточку.

Сара Кинг заметила, что ее избегают, но была слишком молода и слишком чувствительна, чтобы не обидеться. Они так мило поболтали в раскачивающемся коридоре спального вагона, обменялись впечатлениями о Египте, посмеялась над забавными словечками маленьких погонщиков ослов и уличных торговцев… Сара рассказала, как погонщик верблюдов немного нахально и с надеждой спросил ее: «Вы английская леди или американская?», и как она с удовольствием наблюдала за его растерянностью, когда в ответ он услышал: «Нет, китайская». «Парень похож, – подумала Сара, – на милого и восторженного школьника – возможно, в его восторженности было даже что-то жалкое. А теперь, без всякой причины, он стал робким и невежливым – даже грубым».

– Больше не буду иметь с ним никаких дел, – возмущенно пробормотала Сара.

Не будучи чрезмерно тщеславной, женщина знала себе цену. Она понимала, что выглядит очень привлекательной в глазах противоположного пола, и не была склонна прощать подобного пренебрежительного отношения.

Вероятно, она вела себя с этим юношей чуть более дружелюбно, чем следовало бы, поскольку по какой-то непонятной причине ей стало его жаль.

Но теперь совершенно очевидно, что он просто неотесанный, самодовольный, неучтивый американский мальчишка!

Никаких писем, о которых она говорила, Сара писать не стала, а села перед туалетным столиком, откинула волосы со лба, посмотрела в зеркало и, наткнувшись на взгляд пары встревоженных карих глаз, задумалась о своей жизни.

Сара только что пережила серьезный эмоциональный кризис. Месяц назад она разорвала помолвку с молодым врачом, четырьмя годами старше ее. Их сильно тянуло друг к другу, но уж слишком велика была разница в темпераментах. Споры и ссоры были у них обычным делом. Независимый характер Сары не позволял ей безропотно терпеть, когда ею командуют. Подобно многим пылким женщинам, она верила, что восхищается силой. Сара всегда внушала себе, что хочет подчиняться. Но когда она встретила мужчину, способного ее подчинить, ей это совсем не понравилось! Разрыв помолвки заставил Сару сильно страдать, но теперь она ясно понимала, что одного лишь взаимного влечения недостаточно, чтобы построить счастье на всю жизнь. Она специально побаловала себя интересным заграничным путешествием, чтобы обо всем забыть, прежде чем серьезно заняться работой.

Мысли Сары вернулись из прошлого в настоящее.

«Интересно, – подумала она, – позволит ли мне доктор Жерар обсудить с ним его работу. У него столько замечательных открытий. Хорошо бы он отнесся ко мне серьезно… Возможно… Если он поедет в Петру…»