— Мы честнее других, вот и все, — пожал плечами Жерар. — Кстати, ваши соотечественники никогда не уступают место дурнушкам — ни в поезде, ни в метро.

— Какая грустная штука жизнь, — вздохнула Сара.

— Вам-то как раз грех на нее сетовать, мадемуазель.

— У меня сегодня отвратительное настроение.

— Это естественно.

— Почему это вдруг — естественно? — рассердилась Сара.

— А вы попробуйте не лукавить перед собой, честно во всем разобраться, тогда сразу поймете, в чем дело.

— По-моему, мне действуют на нервы наши спутницы, — тут же определила Сара. — Это, конечно, ужасно, и мне очень стыдно, но я… я терпеть не могу женщин. Глупые и бестолковые, вроде мисс Пирс, приводят меня в ярость… А когда они слишком уж толковы, как леди Уэстхолм, то злят меня еще больше.

— Эти две дамы непременно должны вас раздражать, иначе и быть не может, — сказал Жерар. — Я постараюсь объяснить причину. Леди Уэстхолм весьма довольна своим образом жизни, это самый оптимальный для нее вариант, она вполне счастлива и упивается своими успехами. Мисс Пирс долгие годы работала гувернанткой, получив неожиданно небольшое наследство, она смогла наконец осуществить свою заветную мечту — отправиться в путешествие, причем это путешествие не обмануло ее чаяний. Стоит ли удивляться, что вы, потерпев буквально на днях фиаско, испытываете неприязнь к более, на ваш взгляд, удачливым людям.

— Вы, наверно, правы, — мрачно согласилась Сара. — Вы ужасный человек — видите всех насквозь. Я все пытаюсь себя обмануть, а вы мне не даете!

В этот момент вернулись остальные. Самый измученный вид был у гида. За весь путь до Аммана[39] он не произнес почти ни слова. Даже больше не ругал евреев. За что путешественники были ему очень благодарны, ибо он успел изрядно надоесть им этими разговорами.

Теперь дорога шла над рекой Иордан[40], петляя и резко изворачиваясь. Вокруг цвели олеандры[41], усыпанные розовыми цветами. В Амман они приехали во второй половине дня и после осмотра античного театра довольно рано легли спать, ибо назавтра предстояло целый день ехать по пустыне.

Наутро выехали в восемь. Все молчали.

Было душно и жарко, а в полдень, когда сделали привал на ленч, просто уже нечем было дышать. Трястись по знойной дороге в битком набитом — их ведь было пятеро — автомобиле было довольно противно. Настроение у всех заметно испортилось.

Доктор отпустил что-то нелестное в адрес Лиги Наций. Леди Уэстхолм грудью встала на ее защиту. Доктор же твердил, что Лига — слишком дорогое удовольствие. Тут же естественно стали обсуждать позицию Лиги по отношению к Абиссинии и Испании, потом — к Литовскому пограничному конфликту, о котором Сара вообще не слышала. Самый же яростный спор вызвали методы борьбы Лиги Наций с наркобизнесом.

— Вы не можете не признать, что они проделали колоссальную работу! — заявила леди Уэстхолм.

— Пусть даже и так. Зато и деньги на это были отпущены колоссальные! — парировал доктор.

Леди Уэстхолм и доктор Жерар дискутировали не умолкая.

— Это очень серьезная проблема, — не унималась леди Уэстхолм. — В настоящее время существует официальный перечень признанных во всем мире опасных, имеющих наркотический эффект веществ…

Голоса спорщиков жужжали и жужжали. Мисс Пирс прощебетала, повернувшись к Саре:

— Путешествовать в обществе леди Уэстхолм — истинное наслаждение.

— В самом деле? — не без ехидства спросила Сара. Но мисс Пирс не уловила ее сарказма и продолжала воодушевленно чирикать:

— Я так часто встречала ее фамилию в газетах. Это замечательно, что женщины занимаются теперь политикой и отстаивают свои интересы. Я так каждый раз радуюсь, узнав, что какая-то женщина добилась успеха.

— Но почему? — Голос Сары зазвенел от ярости. Мисс Пирс изумленно раскрыла рот и даже начала заикаться:

— Ах, ну… потому что… то есть… просто потому., ну, это же прекрасно, что женщины способны что-то делать.

— Не могу с вами согласиться, — отрезала Сара. — Да, прекрасно, когда какой-то человек способен сделать что-либо важное. А уж женщина это или мужчина — не все ли равно?

— Ну конечно, — пролепетала мисс Пирс. — Да, конечно, я согласна… можно посмотреть на это и с такой точки зрения.

Сара продолжала, уже мягче:

— Не обижайтесь, но меня ужасно злит эта манера постоянно подчеркивать пол. «Современная девушка выработала деловой подход к жизни». Весьма расхожая, но бессмысленная фраза. Да чепуха все это! Кто-то из них действительно очень деловит, кто-то нет. А мужчины? Они тоже бывают довольно сентиментальны и бестолковы, а у кого-то из них — аналитический ум и цепкая память. Кому уж что выпало от природы. А пол важен лишь тогда, когда речь идет о физиологической стороне жизни.

Тут мисс Пирс слегка покраснела и поспешила сменить тему.

— Так хочется, чтобы было хоть немного тени, — пробормотала она. — Но, право же, эти просторы просто великолепны, вы не находите?

Сара кивнула. Да, подумала она, этот простор — настоящее чудо — исцеляющее, умиротворяющее… никакой суеты, никаких свойственных людям утомительных переживаний и надуманных проблем. Только сейчас она наконец почувствовала, что освободилась от Бойнтонов. От непонятного, настойчивого стремления вмешаться в их жизнь, до которой ей, в сущности, нет дела.

Здесь — первозданная пустота и простор, здесь мир и тишина… Вот если бы и в автомобиле… Не тут-то было! Леди Уэтсхолм и доктор Жерар, закончив обсуждать торговцев наркотиками, тут же принялись за легкомысленных молодых женщин, которые, внезапно исчезнув из поля зрения знакомых, подчас обнаруживаются в каком-нибудь экзотическом кабаре, где-нибудь в Аргентине. Доктор Жерар позволил себе отпустить несколько фривольную шутку, и леди Уэстхолм, лишенная, как всякий политик, элементарного чувства юмора, воспылала гневом.

— Так на чем мы остановились? — вдруг оживился их драгоман и с новыми силами принялся ругать евреев…

В Маан[42] они прибыли за час до захода солнца. Какие-то дикари с разрисованными лицами тотчас окружили машину. Правда, очень скоро путешественники отправились далее.

Всматриваясь в плоское пространство пустыни, Сара искала взглядом каменистую цитадель Петры. Но на многие-многие мили не видно было ни гор, ни холмов. Сколько же им еще ехать?

Они добрались до деревни Айн-Муса, где полагалось оставлять автомобили. Здесь их ждали лошади — унылые тощие клячи. Мисс Пирс была в отчаянии — ее легкое полосатое платье абсолютно не годилось для поездки верхом. Благоразумная леди Уэстхолм была в бриджах. Сидели они на ней не очень хорошо, зато были самой удобной для подобных путешествий одеждой.

Местные проводники повели их по узкой и очень скользкой тропе вниз. Из-под копыт лошадей то и дело летели камни, и бедные животные испуганно пятились, удерживаясь на тропе каким-то чудом. Солнце было уже у самого? горизонта.

Бесконечно долгая поездка в жарком и душном автомобиле оказалась крайне утомительной. Сара изнемогала от усталости. Все плыло у нее перед глазами, она ехала точно во сне. Позже, когда она вспоминала эту часть путешествия, ей прежде всего представлялась вдруг разверзшаяся под копытами лошади бездна — словно пучина ада. Вокруг вздымались каменные глыбы — а путники извилистой тропой все ниже и ниже спускались в недра земли по этому лабиринту из красных утесов.

Ущелье делалось все уже и уже… Сара почувствовала страх, сердце ее сжалось. Точно в бреду, повторяла она про себя: «Вниз, туда, в Долину Смерти… вниз, туда, в Долину Смерти[43]…» И так до бесконечности. Но вот уже стемнело, и померкли ярко-красные отвесные скалы… а они все продолжают путь, все кружат по спирали, пойманные в ловушку, затерявшиеся в чреве земли. «Какой призрачный и странный мир — мертвый город», — думала Сара. И вновь, точно какое-то заклятье, возникали в ее мозгу эти два слова: Долина Смерти…

Проводники зажгли свои фонари. Лошади продолжали петлять по узким тропам. И вдруг утесы расступились — они выехали на открытое пространство. Вдали мерцало несколько огоньков.

— Вот и лагерь! — сказал проводник.

Лошади слегка ускорили шаг, на большую прыть у них просто не было сил, но даже эти заморенные создания явно воодушевились. Дорога пошла по высохшему руслу реки. Огоньки приближались. Уже можно было разглядеть в густых сумерках палатки, светлеющие на склоне горы. Отверстия пещер зияли темными пятнами на фоне скал.

Навстречу прибывшим выбежали слуги-бедуины[44].

Сара подняла голову и увидела рядом с одной из пещер странную фигуру. Что это там такое? Гигантский идол, высеченный из камня? Или какой-то очень грузный человек? Нет, все-таки идол, человек не может сидеть так неподвижно.

И вдруг ее сердце чуть не выскочило из груди. Чувство свободы и покоя, обретенное в пустыне, исчезло. Она снова была в плену. Темные извилистые тропы привели ее в эту долину, где словно коварная жрица какого-то древнего, давно забытого культа восседала миссис Бойнтон…

Глава 11

Миссис Бойнтон здесь, в Петре!

Сара машинально отвечала на вопросы слуг. Угодно ли ей пообедать сразу — обед уже готов, — или госпожа желает сначала помыться? Где она предпочитает спать — в палатке или в пещере?

На этот вопрос она ответила без колебаний: в палатке. При одной мысли о пещере в ней все сжималось — ей сразу представлялась та пещера с сидящим рядом чудовищным истуканом. О Господи, ну почему эта женщина вызывает такие чувства? Словно она какое-то иррациональное существо.

Наконец-то появился один из слуг и куда-то ее повел. На нем были пестрящие заплатами бриджи цвета хаки, неопрятные обмотки и видавший виды рваный пиджак. Местный головной убор, называвшийся «чефья», падал сзади длинными складками на шею, он держался благодаря плетенному из черного шелкового Шнура кольцу, которое надевалось поверх чефьи и плотно охватывало голову. Сара невольно залюбовалась легкой и плавной походкой бедуина и тем, как гордо, с каким естественным изяществом он держал голову. Нелепо выглядел лишь его «европейский» костюм. «Как смехотворна наша пресловутая цивилизованность, — подумала Сара. — Если бы не она, не было бы всяких чудищ вроде миссис Бойнтон! В каком-нибудь первобытном племени ее бы давно уже прикончили и съели!»