— Как, вы считаете, мог Хайнс войти в дом, чтобы вы его не заметили?

— Не знаю. — Она немного помолчала. — Но он должен был туда попасть, мистер Мейсон. Если его убили из моего револьвера, он не мог не быть там до того, как я ушла, кто бы его ни убил. Его тело было в спальне.

— По-видимому, оно там и было, — сделал вывод адвокат. Затем резко спросил: — А этот номер, который Хайнс вам дал, он говорил, где расположен телефон?

— Нет.

— А пока вы звонили, вы не заметили, как он входил в дом? Ни вы, ни Эва?

— Нет. Никто не входил за те несколько минут, что мы были там, прежде чем я пошла наверх.

Мейсон сказал:

— Есть только один способ расставить все по местам, чтобы ваша история не рухнула. Я поработаю над этой версией.

— Что же это?

— То, что Хайнс жил в другой квартире в том же здании, и телефон был именно там.

— Да. Это то, что нужно. Так и должно было быть. Это заставит мою, историю звучать лучше, верно?

Мейсон с любопытством посмотрел на нее.

— Теперь вы и сами уверены, что рассказали правду.

— Но это и есть правда, мистер Мейсон, — сказала она и добавила: — Хотя я сама гроша ломаного за нее не дала бы.

Глава 10

Из телефона-автомата в приемной тюрьмы Мейсон позвонил Полу Дрейку.

— Ну, как дела? — спросил Дрейк.

— Не блестяще, — пожаловался Мейсон. — Но появилась ниточка, Пол.

— Какая?

— Пусть Делла даст тебе номер телефона, по которому женщинам велели связываться с Робертом Хайнсом.

Выясни, где этот телефон установлен. Особенно важно узнать, не было ли у Хайнса квартиры в Сиглет-Мэнор на Восьмой улице.

— Думаю, что полиция уже раскопала все, что можно, о твоем приятеле Хайнсе, — сказал Дрейк. — Он не жил там. Он жил в пансионе на окраине, снимал там несколько комнат в течение пяти лет. Жил одиноко и очень замкнуто. Время от времени играл и, кажется, участвовал в каких-то темных делах. Когда приходилось выкладывать денежки, был тверд как кремень.

— г- И все же проверь этот телефон, Пол. Это важно. Вызнай всю подноготную как можно скорее. Что тебе удалось узнать о квартире Ридли? Или, точнее, о его соседке?

— Мы тут попали в точку, Перри. Ее зовут Дафна Грид-ли. Она художник по рекламе. Выполняет также работы по оформлению интерьеров. Живет в доме уже пять или шесть лет, и конечно Ридли из-за нее снял эту квартиру.

— Как она выглядит, Пол?

— Классно.

— Сколько лет?

— Двадцать шесть — двадцать семь.

— Блондинка или брюнетка?

— Каштановые волосы.

— Знает, чего добивается?

— Думаю, да.

— Делает деньги?

— Она получила наследство пять или шесть лет назад. Она работает только из интереса.

— Да, это нам мало что дает, Пол, кроме подтверждения наших догадок. Разве что некоторое удовлетворение.

— Твоих догадок, Перри, — поправил Дрейк. — И потом, нельзя сказать заранее. Это может помочь, если у тебя есть кое-что против Ридли, да и об этой Гридли, уверен, я смогу еще что-нибудь разузнать. Ну так как?

— Решай сам. Мне сели на хвост, так что потребуется любая помощь. Займись телефоном прямо сейчас, Пол. Я перезвоню тебе минут через двадцать — тридцать.

— О’кей, — сказал Дрейк. — Думаю, полиция переиграет нас, Перри, но попытка — не пытка. За намерение тебя не привлекут.

— Намерение, вот это точно сказано. Я уже завяз по уши. Однако есть шанс, что полиции об этом не известно. Хайнс был замешан в каких-то игорных махинациях, и об этом полиция знает все. Но меня не удивит, если они не почесались проверить этот номер телефона, возможно, они даже не записали его. Ладно, я тебе перезвоню.

— Хорошо, — сказал Дрейк, — но ты держись от этого подальше, Перри. Вокруг этой Уинтерс пахнет жареным.

— Ты мне говоришь! — воскликнул Мейсон. — Самого худшего ты еще не знаешь. Но она, слава Богу, не моя клиентка, это единственное утешение.

Мейсон повесил трубку, сел в машину и проехал несколько кварталов до небольшой гостиницы, которую держала одна из его бывших клиенток.

— Хэлло, Мей, — поздоровался Мейсон. — Как наша приятельница?

— Прекрасно, мистер Мейсон. Она в номере 211. Часа полтора назад я отнесла ей завтрак. Она стеснялась беспокоить меня, но я сказала, что вы распорядились, чтобы ее никто не видел, пока все не утрясется.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Большое спасибо, Мей.

Мей Бэгли, высокой блондинке, было слегка за тридцать. Ее лицо могло показаться жестким, но, когда она смотрела на Перри Мейсона, ее взгляд смягчался.,

— Я даже не записала ее в список постояльцев, мистер Мейсон, на случай, если будет проверка. Номер 211 числится свободным.

— Ну, это лишнее, Мей.

— Вы просили спрятать ее, а когда вы просите, это закон.

— Как мило с вашей стороны, Мей, но вы подвергаете себя…

— Для вас я готова «подвергать себя» каждый день.

— Еще раз спасибо, Мей. Вы добрая девочка. Я пойду наверх.

Мейсон поднялся по лестнице на второй этаж и постучал в дверь номера 211. Эва Мартелл открыла так быстро, словно ждала за дверью. Она была одета для выхода, и, когда она увидела, кто пришел, ее щеки залил румянец.

— О, я так рада видеть вас! Я думала, что пришла хозяйка за тарелками. Я хотела сама отнести ей, но она говорит, вы сказали… Но входите же и садитесь. Сюда, возьмите этот стул, он самый удобный. Я сяду здесь, у окна.

Мейсон уселся, достал сигареты и предложил ей. Она покачала головой:

— Я уже столько выкурила, так волновалась. Сидеть и ждать, не зная, что происходит. Скажите, мистер Мейсон, тетю Адель уже выпустили? Вам удалось все уладить?

Мейсон зажег сигарету:

— Я принес плохие новости, Эва. Не стану ходить вокруг да около — времени нет. Придется выложить вам все без подготовки.

Ее лицо отразило внутреннее напряжение.

— Слушаю вас, — сказала она.

— Полиция выдвигает против Адель Уинтерс довольно обоснованные обвинения.

— В… вы хотите сказать…

— В убийстве и краже.

— Краже?

— Или даже ограблении. Помните туго набитый бумажник Хайнса, из которого он доставал деньги, чтобы заплатить вам?

Она кивнула.

— Полиция обнаружила его среди вещей Адель Уинтерс, когда почтенная дама собиралась „в тюрьму. Там было более трех тысяч долларов.

— Но, мистер Мейсон, это невероятно! Она не могла взять его. Она бы мне сказала, если бы…

— Она взяла-таки его, — заверил Мейсон, — она сказала мне.

— Когда?

— Не так давно. Она сказала, что, когда поднималась за револьвером, бумажник лежал у двери. Предполагается, что Хайнс был в это время уже мертв, а убийца сторожил его в спальне.

— Без оружия?

— Во всяком случае без орудия убийства.

— Мистер Мейсон, я не могу поверить!

— Вы не можете поверить! А как, вы полагаете, должен поступить суд?

— Я… я не знаю.

— Ладно, — сказал Мейсон, — но вас это ставит в тяжелое положение. Я пытался объясниться в окружной прокуратуре, но наткнулся на глухую стену. Они ищут вас.

— Как пособницу?

— Как соответчицу по всему делу наравне с Адель Уинтерс.

— Но я ничего не знаю!

— Вы дали под присягой ложные показания.

— Но я… я не понимала, какое они имеют… Вы-то знаете, как все было, мистер Мейсон!

— Помните, вы звонили мне, когда обнаружили тело, и просили приехать?

— Да.

— Где в это время была ваша тетя Адель?

— Там же.

— В гостиной рядом с вами?

— Да.

— А где было тело?

— В спальне.

— А что делала ваша тетя Адель, пока вы разговаривали со мной?

— Она, дайте вспомнить… Она вышла и осмотрела тело, чтобы убедиться, что он мертв.

— Когда она делала это, она прекрасно могла вытащить бумажник из внутреннего кармана пиджака, где, она знала, он лежит.

— Мистер Мейсон, тетя Адель никогда бы не сделала ничего подобного!

— Но у нее была такая возможность.

— Она не сделала бы.

— Возможность у нее была?

— Да. Была. Но она просто не стала бы делать этого.

— Ну хорошо. Хайнс был убит из ее револьвера. Его бумажник с тремя тысячами был найден у нее. Прокуратура может возбудить дело о разбойном нападении, в ходе которого жертва сопротивлялась и была убита. И вы замешаны во всем этом. Окружная прокуратура дала мне срок до двенадцати, чтобы привезти вас. Сожалею, Эва, но мне придется это сделать.

— Все, что скажете, мистер Мейсон.

— Я попытался заключить с прокуратурой маленькую сделку. Обыкновенно это удается. Но Гуллинг, получив эту новую улику, вообразил себя пупом земли, швырнул мне в лицо мои предложения и дал сроку до полудня, чтобы доставить вас в полицию. Очень жаль, но он натягивает вожжи. Не позднее половины двенадцатого вы возьмете такси, поедете в полицию и сдадитесь. Не отвечайте ни на какие вопросы. В особенности не говорите, где провели эту ночь. Сможете?

— Да.

— Будьте осторожны, не проговоритесь. Не отвечайте ни на какие вопросы, даже на самые простые. Поняли?

— Да, — повторила она.

— Многие будут говорить вам, что я дал плохой совет, что я сунул вашу голову в петлю. Но вы доверяете мне, и даже если вам покажется, что я на неверном пути, делайте, как я сказал. Сможете?

— Да, — в третий раз сказала Эва.

— Молодец! Ну, а теперь — за дело. Где тут телефон?