— В очень хорошенькую маленькую квартирку. Ничего этакого, просто по-настоящему хорошенькая, современная двухкомнатная квартира. Вошли туда как хозяйки. Этот человек сказал, что мистер Хайнс снял эту квартиру на имя Элен Ридли. Изменить уже ничего нельзя. Поэтому, чтоб нас не выставили вон, молодая леди должна жить под именем Элен Ридли. Всем говорить, что ее так зовут, и не забывать откликаться на это имя. Он долго распространялся, как трудно снять квартиру, как тяжело было убедить квартирную хозяйку и что, в конце концов, нельзя требовать слишком много. Словом, пока Эва будет называться мисс Элен Ридли, все будет в порядке.

— Что вы обо всем этом скажете? — спросил Мейсон.

— Он не одурачил меня ни на минуту, — с чувством сказала она. — Как только он сказал это, я поняла, что затевается какая-то пакость, но решила ничего пока не говорить. Я была там в качестве компаньонки и приняла решение хорошо выполнить эту работу. Никаких развлечений мистер Хайнс не дождется.

— Можете описать его?

— Ему около тридцати, волосы темные, глаза невыразительные, очки. Довольно высокий.

— Явно тот же самый, что расплачивался с остальными женщинами.

— Верно. То же сказала Кора, когда я описала его ей.

— Значит, Эва Мартелл водворилась в квартире в качестве Элен Ридли. Было в квартире что-нибудь?

— Что-нибудь! — эхом откликнулась Адель Уинтерс. — Что-нибудь! Да там все было. Одежда, белье, нейлоновые чулки, кремы, лосьоны — все, что может понадобиться. И этот представитель мистера Хайнса…

— А своего имени он не называл? — спросил Мейсон.

— За кого вы меня принимаете? — дернулась она. — Этот человек — сам мистер Хайнс. Он сам дал объявление и вообще прокручивает все дело. Я уверена.

— Но имени своего он не называл?

— Нет, все твердил, что он представитель мистера Хайнса. Но работает быстро. Он привез нас в квартиру и велел оставаться там, пока не вернется. Дескать, чувствуйте себя как дома. Затем бросился прочь, наверное, сказать другим девушкам, что место занято, а через полтора часа вернулся, чтобы объяснить нам детали.

— Что это были за детали? — осведомился Мейсон.

— Так. Во-первых, он сказал, мы должны совершенно отключиться от нашей прошлой жизни. Мы должны жить в этой квартире и ни с кем не общаться без его разрешения. Нам нельзя звонить друзьям по телефону, писать письма или пытаться связаться другим способом.

— Он сказал почему?

— Нет. Это — часть работы, сказал он, мы должны жить так, потому что это — часть работы. Эва Мартелл должна стать Элен Ридли. Я могу жить под собственным именем как ее компаньонка и служанка. Задача — создать впечатление, что мисс Ридли больна и ей может стать хуже. Она должна большую часть времени сидеть дома, а если кто придет, я должна была сказать, что она плохо себя чувствует и никого не принимает. А если покажется, что это близкие друзья, то сказать, что ее нет дома. Если кто-то позвонит, то снять трубку, записать имя и номер телефона и сказать, что мисс Ридли перезвонит позже. Затем тут же позвонить мистеру Хайнсу. И это все. Да, еще. Хайнс сказал, что, если мы будем выходить, Эва должна надеть то, что висит в шкафу. Ничего своего. Теперь вы понимаете, почему он так точно указал все размеры? Вся работа в том, чтобы выдать себя за другого.

По глазам Мейсона было видно, что это его очень интересует.

— А вы? — спросил он. — Как насчет ваших вещей?

— Гм! — хмыкнула Адель Уинтерс. — Он сказал, что я не имею значения. Сказал, что я могу носить что угодно, куда бы я ни шла. Но я высказалась на эту тему. Я сказала, что должна взять свои вещи, иначе мы обе оставляем работу.

— А он?

— Ну, он в конце концов разрешил мне поехать за вещами. Но настоял, что поедет со мной. Сказал, что возьмет вещи и доставит их в квартиру. И знаете, как он собирается это сделать?

— Как?

— Он заплатит посыльному из химчистки, чтобы он принес их на вешалках, как будто выполнял наш заказ. Он очень беспокоится, как бы кто не увидел, что в квартиру вносят багаж.

— А как велено обращаться с близкими друзьями Элен Ридли?

— Так же, как с прочими. Если позвонят, я должна узнать имена и сказать, что мисс Ридли нет дома, или она спит, или что-нибудь в этом роде. Потом позвонить ему.

— И вы делали это?

— Да, дважды.

— Он не просил, чтобы потом Эва Мартелл перезванивала им?

— Нет.

— А снова не звонили спросить, почему она не перезвонила?

— Пока нет. Если такое случится, мистер Хайнс сказал, я должна ответить, что передала все мисс Ридли, но она торопилась к врачу и, возможно, позвонит от него.

— Хайнс дал вам номер телефона?

— Верно. Тот же самый, что был в объявлении.

— Вы не проверяли в телефонной книге?

— Да. Этого номера там нет.

— Но если он держит вас в такой изоляции, — начал Мейсон, — как вышло, что вы переговорили с Корой Фелтон, а теперь пришли сюда?

— Гм! Неужто вы думаете, я позволю так поступать со мной? Мы с ним поехали за моими вещами. Когда я собиралась, он взял вещи и подозвал такси. Мы отъехали немного, он попросил остановить, заплатил шоферу, пошептался с ним и сказал, что увидится со мной в квартире, шофер-де знает, куда ехать. Так вот, когда мы тронулись, я спросила шофера, куда мы едем. Он дал мне адрес. Я сказала, что хочу остановиться около телефона. Шофер улыбнулся и сказал: нет, ему-де приказано ехать без остановок. В общем, слово за слово я выяснила, что Хайнс сказал ему, будто я слабоумная, все забываю, и если выхожу на улицу, не могу найти дороги домой. Якобы два или три раза меня разыскивали через полицию. Я, мол, безвредная, у-меня не бывает галлюцинаций, просто я потеряла память и ни при каких обстоятельствах меня нельзя выпускать из машины, пока не приедем. Да еще он должен проследить, чтобы я вошла в квартиру.

— Так что же вы сделали? — спросил Мейсон.

— Я сказала этому шоферишке, что все это чепуха! Объяснила, что мой зять всегда меня разыгрывает и что я ему надеру уши, когда вернусь домой. Затем доказала водителю, что прекрасно знаю дорогу: называла ему все улицы, все повороты, которые мы проехали. Это убедило его, и он согласился остановиться около телефона. Я позвонила Коре. К счастью, она была дома. Я все ей рассказала, и она посоветовала на случай, если то, что я думаю, правда, идти прямо к вам. Она считает, что вы поможете, потому что уже знаете об этом деле.

— А что вы Думаете? — спросил Мейсон.

Она посмотрела на него с сожалением:

— Силы небесные, мистер Мейсон, вы же адвокат. Вы ничего не поняли? До сих пор?

Мейсон покачал головой.

Она фыркнула:

— Этот человек такой же мистер Хайнс, как и я! Это муж Элен Ридли. Он убил ее, избавился от трупа, а теперь старается, чтобы об этом не узнали. И вот он нанимает Эву и меня жить там и держать дверь на замке. Через некоторое время он попросит сказать, что мы уезжаем, мы соберем чемоданы и всем будем говорить, что отправляемся в Мексику или еще куда-нибудь.

— Кому — всем?

— Ну, всем подружкам Элен Ридли.

— Но если хоть одна из них увидит Эву Мартелл, она ведь обнаружит, что это не Элен Ридли?

— Конечно. Но ясно, что никто не придет, не позвонив. Вот зачем затеяна эта болезнь. А потом он будет говорить, что его жене в Мексике стало хуже и она умерла.

Кивок Мейсона не означал согласия. Он должен был показать, что адвокат не хочет тратить времени на бесполезный спор и оставляет свое мнение при себе.

Адель Уинтерс продолжала:

— Я не так глупа, не вчера родилась. У этого человека есть ключ от квартиры, он там прекрасно ориентируется. Он знает, где что лежит, до самой последней пары трусиков. Говорю вам, он жил там! Он избавился от своей бабы, ему нужно время, чтобы освободиться от трупа. Для того он все затеял.

— Конечно, — сказал Мейсон, хмурясь. — Но есть кое-что, что не вписывается в эту теорию. Прежде всего, зачем он оставил столько улик? Его легко выследить хотя бы по объявлению. Во-вторых, то, что вы с Эвой Мартелл сможете рассказать, полностью уличит его. Если он зашел так далеко, значит, с вами — с вами обеими! — может что-то случиться, как только вы обеспечите ему-алиби или что там ему нужно. Мне кажется, он только собирается ее убить. А когда полиция обвинит его, он докажет, что она в это время была в своей квартире. Но каким образом он докажет это?

— Слушайте меня, молодой человек! Провалиться мне на этом месте, если здесь не замаскировано убийство. Там даже ее сумочка!

Мейсон скептически улыбнулся:

— Вероятно, старая, которую она уже не носит…

— Ничего подобного! Это ее собственная сумочка.

— Откуда вы это знаете?

— В ней ее вещи.

— Какие вещи?

— Губная помада, пудра, носовой платок, визитные карточки, кошелек с тридцатью двумя долларами бумажками и тремя мелочью, пара темных кожаных перчаток, связка ключей.

— Ключи от квартиры?

— Один да.

— Остальные?

— Не знаю.

— Как они выглядят?

— Вряд ли от банковского сейфа, если вы это имеете в виду. Обычные дверные ключи. Какие вставляют в замок и поворачивают.

— Номер удостоверения личности? — спросил Мейсон.

— Его там нет.

— Водительские права?

— Их тоже нет.

— По-моему, сумочка поддельная, миссис Уинтерс.

— Возможно, но вряд ли. Говорю вам, эта Ридли убита. Я знаю это так же твердо, как то, что сижу здесь. Вы ведь слыхали о женской интуиции.

— Я-то слыхал, — ответил Мейсон с усмешкой. — Но полиция едва ли.

— У меня появилось это чувство, как только я вошла в квартиру. Это квартира убийцы, и мы с Эвой — его прикрытие. Вот вы адвокат и знаете, что такое ответственность. Если вы мне скажете, что то, что мы делаем, законно и мы можем продолжать, вот тогда, молодой человек, вы почувствуете ответственность.