Эрл Стенли Гарднер - Сумочка авантюристки

— И этот пакетик вы тоже положили в свой бумажник?

— Да.

— А вы не могли совершить оплошность и положить отпечатки пальцев, снятые с аквариума — не все, конечно, — в пакетик с надписью: «Отпечатки с портфеля»?

— Вы с ума сошли! — воскликнул свидетель.

Отнюдь нет, — спокойно ответил Мейсон. — Я всего лишь задаю вам вопросы.

— Совершенно категорически и официально заявляю: нет!

— Кто присутствовал, когда вы снимали отпечатки пальцев с аквариума?

— Никто, кроме джентльмена, который разрешил мне это сделать.

— Мистера Стаунтона?

— Да.

— Сколько времени вы потратили на это?

— Я бы сказал, минут двадцать — тридцать.

— После этого вы отправились к Себе на службу? — Да.

— А когда вы обрабатывали О.П. № 10?

— Часа в три пополудни.

— У меня все, — обратился Мейсон к судье.

Когда свидетель покинул место для дачи показаний,

Мейсон снова повернулся к судье.

— А теперь, ваша честь, я хотел бы попросить суд объявить перерыв. Прежде чем продолжить допрос свидетеля, я хотел бы знать результат исследования отпечатков пальцев на том чистом чеке, который я обнаружил в журнале.

— Суд объявляет перерыв до завтра, до девяти часов утра, — быстро постановил судья Саммервилл.

Салли Медисон все с тем же каменным лицом коротко произнесла:

— Благодарю вас, мистер Мейсон.

Голос ее был таким же безучастным и спокойным, как если бы она просила у него закурить или еще какую-нибудь мелочь. Она даже не стала ждать ответа адвоката, а встала и подошла к дежурным полицейским, которые вывели ее из зала суда.

Когда Мейсон остановил свою машину у особняка Уилфреда Диксона, вбежал по ступенькам крыльца и дернул за звонок, уже был поздний вечер, пальмы перед домом уже отбрасывали большие тени.

Дверь открыл Диксон.

— Добрый вечер, мистер Мейсон, — сухо сказал он.

— Вот я и снова у вас, — ответил тот.

— В настоящий момент я занят.

— У меня есть к вам разговор.

— Я буду рад вас видеть сегодня вечером попозже. Скажем, в восемь часов.

— Это меня не устраивает, я хочу побеседовать с вами немедленно, — заявил Мейсон.

Диксон покачал головой.

— Очень сожалею, мистер Мейсон, но…

— Прошлый раз, когда я вас видел, наш разговор закончился не в мою пользу. На этот раз у меня в руках гораздо лучшие карты.

— Возможно, мистер Мейсон.

— Надеюсь, вы помните наш разговор? Вы пытались уверить меня, что никогда серьезно не относились к предложению Фолкнера продать свою долю Женевьеве, но не возражали бы продать ему ее долю.

— Ну и что? — спросил Диксон с таким видом, словно вот-вот закроет двери перед носом Мейсона.

— Конечно, все ваши действия были довольно рискованными, — продолжал Мейсон, — но у вас были веские причины добыть из аквариума ту злосчастную пулю, которую туда забросил Карсон. Вы хотели прибрать к рукам Карсона. А вызвано это было либо тем, что в Фолкнера стрелял кто-нибудь из вас — я имею в виду лично вас или Женевьеву — либо тем, что вы собирались купить долю Фолкнера.

— Боюсь, мистер Мейсон, что у вас слишком богатая фантазия. Но тем не менее, я не отказываюсь поговорить с вами сегодня вечером.

— А для того, чтобы сделка была выгодной с точки зрения размеров подоходного налога, — продолжал Мейсон, — вы предложили Фолкнеру выплатить вам двадцать пять тысяч наличными.

Уилфред Диксон заморгал, причем так равномерно, словно глаза его приводились в действие часовым механизмом.

— Входите, — сказал он. — У меня в гостях Женевьева Фолкнер, и я не видел причин нарушать ее покой, но сейчас я понял, что с этим лучше покончить раз и навсегда.

— Конечно! — согласился Мейсон.

Он проследовал вслед за Диксоном в гостиную, пожал руку Женевьеве Фолкнер, спокойно сел в кресло и, закурив сигарету, заговорил:

— Итак, совершив с Фолкнером мошенническую сделку, чтобы утаить от государства подоходный налог с двадцати пяти тысяч долларов, вы выплатили из этой суммы две тысячи Салли Медисон. Из этого можно сделать вывод, что вы виделись с Фолкнером у него дома или в каком-нибудь другом месте, но после того, как Салли Медисон покинула дом Фолкнера, и до того-, как вы выплатили девушке две тысячи.

Диксон повернулся к Женевьеве Фолкнер:

— Я не знаю, Женевьева, на что он намекает, — спокойно сказал он. — Видимо, это последняя его версия, с помощью которой он надеется вызволить свою клиентку. Но тем не менее, я решил, что вам следует знать это.

— Судя по всему, он просто сошел с ума, — констатировала Женевьева Фолкнер.

— Давайте вернемся назад и рассмотрим факты, — снова начал Мейсон. — Фолкнер очень хотел посетить банкет, на котором собирались любители золотых рыбок и где он должен был встретиться с нужными ему людьми. Причем он так спешил, что не пожелал переговорить по делу с Салли Медисон. Он просто-напросто выгнал ее за порог. Затем он напустил воду в ванну, собираясь вымыться. К тому времени он уже побрился, но его лицо еще было в мыльной пене. Есть все основания предполагать, что после того, как он прогнал Салли, он умылся. Но затем, перед тем, как он вымыл бритву и разделся, чтобы залезть в ванну, раздался телефонный звонок. Этот звонок представлял очень большой интерес для Харрингтона Фолкнера. Именно он заставил его забыть о ванне, одеться и поспешить из дома, чтобы встретить человека, звонившего ему. И этим человеком был кто-то из вас или вы оба. Фолкнер отдал вам двадцать пять тысяч долларов и вернулся в дом. Теперь было уже поздно думать о банкете. Вода, которую он напустил в ванну, чтобы вымыться, уже остыла. У Харрингтона Фолкнера была назначена еще одна встреча, которую он не мог пропустить. Но до этой встречи оставался еще час времени, и он решил заняться больной рыбкой и отделить ее от здоровых. Лечение он производил в слабом растворе перекиси водорода. И вот Фолкнер снова разделся, отправился на кухню, взял там каменный сосуд, приготовил требуемый раствор, а потом выпустил рыбку в ванну, в которую уже набрал свежей воды. В этот момент Фолкнер вспомнил, что должен еще тысячу долларов Тому Гридли. Поскольку денег в банке у него почти не оставалось, он решил заполнить корешок, вернулся в ванную, чтобы взять оттуда журналы и подложить под чековую книжку, а заодно посмотреть, как себя чувствует рыбка в ванне. В этот момент он был убит.

Диксон зевнул и прикрыл рот рукой.

— Боюсь, мистер Мейсон, что вы что-то напутали в вашей версии.

— Не думаю, — ответил тот. — Но это не важно. Полиция будет расспрашивать Женевьеву Фолкнер не в связи с моей версией, а в связи с оставшимися двадцатью трбмя тысячами долларов, которые передал ей Фолкнер, и тем самым прояснит ситуацию. В случае необходимости она произведет обыск и найдет эти деньги.

Диксон элегантным жестом показал на телефон.

— Вы хотите, чтобы я снял трубку и позвонил в полицию?

Мейсон посмотрел ему прямо в глаза.

— Да, — сказал он. — И когда вас соединят, попросите к телефону лейтенанта Трэгга.

Диксон медленно покачал головой.

— Вы хотите, чтобы мы сами сыграли вам на руку. Обдумав ситуацию, я решил вообще ничего не предпринимать.

Мейсон ухмыльнулся.

— Сейчас вы пытаетесь взять меня на пушку, как я это сделал с вами вчера. Но я ведь вчера звонил, теперь звоните вы.

— Вы слишком многого хотите, — ответил Диксон и направился к своему креслу.

— Что ж, если вы не хотите, это сделаю я, — предложил Мейсон.

— Прошу вас!

Мейсон подошел к телефону, обернулся и через плечо сказал:

— Кстати, о вашем звонке Тому Гридли. Я не знаю, с какой целью, но вы решили послать ему чек на тысячу долларов. Может быть, вы согласовали это с Фолкнером. Вы позвонили Тому Гридли, а потом послали ему чек по почте. Но узнав, что Фолкнер убит, вы поняли, что чек надо вернуть. В тот момент вы еще не осознали, что тем самым подвергаете жизнь Салли Медисон опасности. Вы знали только одно: если никто не будет знать, что вы получили от Фолкнера деньги, их можно будет утаить.

— Продолжайте, продолжайте, мистер Мейсон, — сказал Диксон. — Ведь это все творится в присутствии свидетеля. Завтра я уже смогу привлечь вас к ответу за клевету.

— Вы недооцениваете меня, Диксон. Неужели вы забыли о почтальоне? Сегодня утром вы отправились завтракать в угловую закусочную. Там вы пробыли целый час. Это слишком долго для завтрака. Я проехал мимо этой закусочной. Напротив нее как раз висит почтовый ящик. Утренняя почта вынимается в 7.45 утра. И я думаю, что почтовый работник, вынимавший письма, вспомнит о вашем разговоре с ним. Вы просили его вернуть вам письмо, которое отправили по ошибке. Вот так-то, мистер Диксон. А теперь я звоню лейтенанту Трэггу.

Он снял телефонную трубку:

— Срочно соедините меня с полицейским управлением!

Какое-то мгновение в комнате было абсолютно тихо, а потом вдруг послышался стук опрокинутого стула. Мейсон оглянулся и увидел, что Диксон собирается броситься на него.

Бросив трубку на стол, адвокат быстро отпрянул.

Удар Диксона, нацеленный Мейсону в подбородок, пришелся в плечо, не причинив адвокату особого вреда. А в следующий момент Мейсон уже нанес Диксону сокрушительный удар в живот. Тот, словно мешок, повалился на ковер, издав при падении какой-то странный звук.

Во время всей этой сцены Женевьева Фолкнер спокойно сидела в кресле, закинув ногу на ногу и лишь слегка нахмурив брови.

— Вы грубо играете, мистер Мейсон, но мне всегда нравились мужчины, которые могут постоять за себя. Видимо, мы найдем общий язык.