Эрл Стенли Гарднер - Сумочка авантюристки

— Судя по всему, вы хорошо ее знаете? — сухо сказал Мейсон.

— Знаю, мистер Мейсон. И боюсь, что она дала вам эти показания, ложные показания, лишь в надежде спасти таким образом себя и своего друга.

Мейсон поднялся.

— Ну что ж, — сказал он. — Мое мнение вам уже известно.

— Разумеется, мистер Мейсон. Но, к несчастью для вас, вы не можете предъявить обоснованных обвинений, а если даже и сможете, то мы в состоянии будем опровергнуть их. Тем более, что у девушки такое прошлое…

— Меня совсем не интересует ее прошлое, — ответил Мейсон. — Я уверен, что она любит Тома Гридди и дала мне правдивые показания.

— Будем надеяться.

— Она сказала мне, — продолжал Мейсон, — что получила две тысячи долларов от Женевьевы Фолкнер. И я ей верю.

Диксон покачал головой.

— А вот это уже неправда, мистер Мейсон. Это не могло быть сделано без моего ведома. И я уверяю вас, что это не так.

Мейсон посмотрел на коренастого человека, который ответил ему взглядом, полным детской непосредственности.

— Диксон, — воскликнул адвокат, — имейте в виду: со мной шутки плохи!

— Я уверен в этом, мистер Мейсон.

— И если вы или Женевьева Фолкнер мне солгали, я все равно рано или поздно узнаю об этом.

— Но зачем же нам лгать, мистер Мейсон? Какие у нас могут быть причины для этого? И с какой стати мы стали бы платить две тысячи долларов за какую-то там… Вы, кажется, сказали «пулю»?

— Да, пулю, — ответил Мейсон.

Диксон сокрушенно покачал головой.

— Я очень огорчен, что Салли Медисон вам так сказала. Действительно, очень огорчен.

Адвокат внезапно спросил:

— А как это случилось, что вы так много о ней знаете?

— Дело в том, что мистер Фолкнер, приобретая зоомагазин, использовал деньги фирмы, и я, как человек, представляющий интересы Женевьевы Фолкнер, проверил купчую, а заодно и персонал зоомагазина.

— Уже после того, как он оформил покупку? — поинтересовался Мейсон.

— Ну конечно же, мистер Мейсон. Моя клиентка заинтересована в делах этой фирмы. Да и я посчитал, что будет полезно знать обо всем, что относится к этой сделке, а может быть, и больше.

Мейсон на мгновение задумался.

— О, ну конечно! — наконец воскликнул он. — Альберта Стенли, стенографистка… Как я не подумал об этом раньше!

Диксон даже поперхнулся, закрыв рот рукой.

— Благодарю за информацию, — сказал Мейсон. Диксон поднял голову и встретил взгляд адвоката.

— Пустяки, не стоит благодарности, — ответил он. — Я очень рад, что мог быть вам полезен хоть в чем-нибудь. Но обвинить нас во взятке вы не сможете. Я имею в виду те две тысячи долларов. Мы их не выплачивали и не хотим, чтобы на нас возводили поклеп. Всего хорошего, мистер Мейсон.

Мейсон направился к двери. Женевьева Фолкнер и Уилфред Диксон стояли молча, наблюдая за ним. Положив руку на дверную ручку, Мейсон внезапно обернулся:

— Диксон, — сказал он, — судя по всему, вы отлично играете в покер.

— Спасибо за комплимент, мистер Мейсон.

Тот между тем хмуро продолжал:

— Вы достаточно умны, чтобы понять, что я не могу выдвинуть определенных обвинений относительно происхождения этих двух тысяч долларов. Но поскольку я в хорошем настроении, я скажу вам другое: я спровоцировал вас, и вы попались на мою удочку.

На губах Диксона появилась недоверчивая улыбка.

— И я думаю, вам полезно будет знать, куда я сейчас направляюсь…

Диксон нахмурился.

— Куда? — спросил он.

— Повидать еще кое-кого, — ответил Мейсон и захлопнул за собой дверь.

Когда Мейсон вошел в агентство Пола Дрейка, у него было такое хмурое лицо, какое бывает у футболиста, забившего мяч в собственные ворота.

— Хэлло, Перри, — сказал Дрейк. — Сведения о Стаунтоне тебе пригодились?

— В какой-то мере, — ответил тот.

— Только на этот вопрос Стаунтон и пожелал ответить. Полиция составила письменный протокол его показаний и обязала его не разглашать полученные сведения.

Мейсон кивнул.

— Я ожидал этого, Пол. Послушай, у меня к тебе просьба.

— Выкладывай!

— Я хотел бы выяснить, виделась ли Салли Медисон вчера вечером с миссис Фолкнер. С Женевьевой Фолкнер. Я хотел бы знать, не снимала ли эта миссис Фолкнер со своего текущего счета какую-нибудь сумму. При удобном случае мне также хотелось бы узнать, не снимал ли денег Уилфред Диксон. Речь идет о пятидесятидолларовых банкнотах.

Дрейк молча кивнул.

— Я думаю, это не сложно сделать, — продолжал Мейсон. — И я оплачу все расходы, чтобы получить эту информацию. Черт возьми! Пришлось сыграть партию в покер с Уилфредом Диксоном. Я спровоцировал его разок, но он отнесся к этому спокойно, так спокойно, что я почувствовал себя беспомощным ребенком. Но если уж мне придется потратить деньги на эту птичку, я быстро загоню его в угол.

Дрейк сказал:

— Я уже наблюдал за Диксоном. Не потому, что я его в чем-то подозревал, а потому, что я всегда подхожу к делу со всех сторон. И мой человек зафиксировал его около восьми часов утра, когда он возвращался с завтрака.

— Где он завтракает, Пол?

— В закусочной, что на углу. Должно быть, он рано встает. Он находился в этой закусочной с семи часов.

— Отлично, Пол! Продолжай!

— Он там завтракал, а потом отправился домой, куда пришел в 8.10. Мой человек наблюдает за домом. Это пока все, что я могу сделать.

Мейсон взглянул на детектива.

— В чем дело, Пол? Ты, кажется, чем-то расстроен?

Пол Дрейк взял карандаш, повертел его в пальцах и наконец промолвил:

— Послушай, Перри, репутацию Салли Медисон никак нельзя назвать хорошей.

Мейсон чертыхнулся.

— Сегодня я слышу это уже второй раз. В чем же дело?

— Если Салли Медисон сказала тебе, что получила деньги от Женевьевы Фолкнер, то она солгала.

— Я не говорил тебе, что это она мне сказала.

— Все равно.

— Но что заставляет тебя предположить, что это ложь? Даже если это она мне сказала?

— Мой человек только что узнал о некоторых фактах. От одного из репортеров, который связан с полицией.

— Ну, и что это за факты?

— Вчера под вечер Харрингтон Фолкнер отправился в банк и забрал оттуда двадцать пять тысяч долларов. Он настоял на том, чтобы деньги были выданы ему наличными, и по его поведению банковский служащий решил, что его, видимо, шантажируют. Фолкнер пожелал взять эти деньги тысячедолларовыми купюрами. Служащий принес ему извинения и попросил немного подождать, пока он соберет такую сумму, а сам на всякий случай переписав номера банкнотов, которые собирался вручить Фолкнеру. Так вот, те две тысячи долларов, которые нашли в сумочке у Салли Медисон, взяты у Харрингтона Фолкнера, а не у кого-нибудь другого. Возможно, остальные двадцать три она успела припрятать.

— Ты в этом уверен, Пол? — спросил Мейсон.

— Не на все сто, но почти уверен. Информацию я получил из надежного источника.

Мейсон плотно сжал губы.

— И потом, есть еще кое-какие новости. Револьвер принадлежит Тому Гридли — это ясно. Том принес его в зоомагазин, а Фолкнер оттуда забрал его. Полиция очень тщательно проверила каждый шаг Фолкнера, начиная с того момента, как он вышел из банка, и кончая моментом убийства.

— Я уже знаю о револьвере, Пол. Когда Фолкнер ушел из банка?

— Уже после его закрытия. После пяти. Он позвонил им, и они впустили его через черный вход. Выйдя из банка с портфелем в руке, он подхватил такси, которое стояло как раз напротив банка, у отеля. Он отправился в зоомагазин и там начал проверять наличие товаров по описи. Занимаясь этим делом, он обнаружил револьвер Тома Гридли и сунул его себе в карман. Раулинс сказал ему, что револьвер принадлежит Гридли, но Фолкнер никак не отреагировал на эти слова. Разумеется, в свете того, что мы знаем сейчас, то есть зная, что в портфеле Фолкнера находились двадцать пять тысяч долларов, можно предположить, что он хотел иметь при себе револьвер для собственной защиты.

Мейсон кивнул.

— Как бы то ни было, но он сунул револьвер в карман, потом прошел к сейфу и открыл его. Комбинацию цифр он получил от Раулинса.

— Так, и что дальше?

— В сейфе находился какой-то сосуд, и Фолкнер поинтересовался, что там такое.

— И что там было? Лекарство от жаберной болезни рыбок?

— Да. Раулинс попросил Тома приготовить ему это лекарство, поскольку у него в магазине тоже были больные рыбки. Он с трудом уговорил Тома, пообещав ему, что об этом никто не будет знать.

— А где был Том в это время?

— Том лежал дома в постели. Он плохо себя чувствовал, его лихорадило, и Раулинс отправил его домой.

— И как поступил Раулинс, когда Фолкнер начал проверять содержимое сейфа?

— Его просто бросило в жар, когда он увидел, что Фолкнер взял пасту и прямо оттуда, из зоомагазина, позвонил знакомому химику. Это было уже в нерабочее время, где-то около половины восьмого; Фолкнер позвонил химику домой, сказал, что хочет дать ему на анализ пасту для определения состава и прямо сейчас приедет к нему.

— Какая подлость! — возмутился Мейсон.

— Конечно, подлость, — согласился Дрейк. — Но, тем не менее, это факты. И тебе с ними придется столкнуться на суде. Они расскажут о каждом шаге Фолкнера, начиная с пяти часов и до самой смерти.

— Продолжай! — бросил Мейсон.

— Итак, когда Раулинс увидел, чем все это может обернуться, его бросило в жар. Он чуть не вырвал у Фолкнера этот сосуд с лекарством, закричал, что дал Тому Гридли честное слово, что это лекарство будет использовано только для лечения рыбок, находившихся у него в магазине.