Солнце все еще оставалось достаточно милосердным для этой поры года в Калифорнии. Оно лишь бережно согревало сочную свежую зелень. Чуть позже оно беспощадно выжжет землю — она покроется жесткой красновато-коричневой коркой. Оно иссушит воздух, а небо над городом станет похожим на небо пустыни, простирающейся всего в ста пятидесяти милях к достоку. Пока же все вокруг благоденствовало под золотистыми лучами небесного светила.

Сидевшая напротив своего шефа Делла Стрит склонилась над блокнотом. Адвокат Перри Мейсон разбирал скопившуюся почту. Некоторые письма он сразу отправлял в корзину для мусора, другие передавал Делле с краткими замечаниями, и только самые важные из них удостаивались его четко сформулированного ответа.

«Почта» представляла собой накопившуюся за три месяца корреспонденцию. Мейсон ненавидел писать письма, но когда их гора приобретала угрожающие размеры, при том, что Делла Стрит ежедневно тщательно перебирала корреспонденцию своими ловкими пальчиками, был вынужден посвящать часть времени этому занятию.

Дверь в приемную распахнулась, на пороге появилась девушка, отвечающая на телефонные звонки.

— К вам два клиента, мистер Мейсон, — объявила она. — Они жаждут встречи с вами.

Мейсон укоризненно взглянул на девушку.

— Герти, нас манит ласковое солнце на природу, — сказал он. — Мой клиент — владелец крупного скотоводческого ранчо — попросил моего посредничества в решении спора с владельцами соседнего ранчо по поводу разделяющей их границы. Площадь ранчо составляет двадцать пять тысяч акров, и я только что заручился согласием Деллы отправиться со мной верхом по холмистым пастбищам. Подумай, Герти, акры зеленой травы, могучие дубы с неохватными стволами и раскидистыми ветвями. В отдалении — холмы, поросшие полынью и кустарником, а за ними — увенчанные снежными шапками горные вершины на фоне голубого неба… Герти, ты любишь верховую езду?

Девушка улыбнулась.

— Нет, мистер Мейсон, я жалею лошадей. На природе приятно оказаться лунной ночью, но больше всего на свете я люблю поесть и поваляться на диване без дела. Идеальный день, в моем понимании, должен начинаться пробуждением в полдень, чашкой кофе и тостом с беконом в постели, возможно, блюдом темно-красной земляники с густой сметаной, в которой мгновенно растворяется сахар. И не пробуйте увлечь меня возможностью попрыгать на штормовом мостике какого-нибудь жеребца. У него копыта сразу же разъедутся в разные стороны, к тому же такая прогулка может поколебать мои жизненные устои.

— Герти, ты безнадежна. Не быть тебе помощником ковбоя. Возможно, из тебя получится хороший вышибала, этакий Мики Фин, выставляющий за дверь непрошеных клиентов. Скажи им, что я занят. Скажи, что я спешу на важную встречу. На встречу с лошадью.

— Я не смогу их прогнать, они необычайно настойчивы.

— Как они выглядят? — поинтересовался Мейсон, бросив взгляд на электрические часы, стоящие на столе.

— С одного из них можно писать портрет типичного преуспевающего бизнесмена средних лет. Он выглядит как банкир или сенатор штата. Второй похож на бродягу, но держится с достоинством.

— Как ты думаешь, что им нужно?

— Один говорит, что хотел бы встретиться с вами по поводу автомобильной катастрофы, у второго к вам вопрос, касающийся корпоративного законодательства.

— Все понятно, Герти. Бродяга имеет право на справедливое отношение к себе, но у него могут возникнуть неприятности. Я приму именно его. Банкир же со своим вопросом по корпоративному законодательству может отправляться к другому адвокату. Будь я проклят, если…

— По вопросу корпоративного законодательства с вами хочет побеседовать именно бродяга, — уточнила Герти.

Мейсон тяжело вздохнул.

— Герти, ты безнадежна. Ты способна думать только о землянике со сметаной, горячих булочках с кофе и лености. Бродяга приходит в контору, чтобы проконсультироваться со мной по корпоративному законодательству, а ты относишься к происходящему как к обычному явлению! Делла, выйди и прогони банкира. К бродяге же отнесись со всем почтением. Верховую прогулку придется отложить до завтра.

Делла Стрит вышла вслед за Герти в приемную. Минут через пять она вернулась.

— Итак? — спросил Мейсон.

— Он не бродяга.

— Ох! — разочарованно вздохнул Мейсон.

— Я не смогла понять, кто он на самом деле. Одежда не то чтобы совсем ветхая, но изрядно поношенная и выгоревшая на солнце. Судя по всему он — не городской житель, и к тому же весьма насторожен и несловоохотлив. О сути дела говорить мне не стал.

— В таком случае пусть уходит и проявляет свою настороженность в другом месте, — несколько раздраженно заметил Мейсон.

— Он не уйдет и будет добиваться встречи с вами настойчиво, как… осел. Шеф, я вдруг поняла! Он — старатель. Как же я раньше не догадалась! На нем лежит печать пустыни, а его настойчивость — от общения с ослами. Он пришел к вам и добьется встречи, будь то сегодня, завтра или на следующей неделе. Кто-то посоветовал ему обратиться к Перри Мейсону, и он не отступит.

Глаза Мейсона сверкнули.

— Пригласи его, Делла. Как его зовут?

— Бауэрс. Имени или инициалов он не назвал.

— Где он живет?

— По его словам, «там, где расстилаешь одеяло и устраиваешься на ночлег».

— Превосходно! На него необходимо взглянуть.

Делла понимающе улыбнулась, вышла и через мгновение вернулась с клиентом.

Переступив едва порог, Бауэрс вперил в Мейсона взгляд, в котором угадывалось беспокойство, но не было ни любезности, ни почтительности. Человек, казалось, лучился достоинством. Выгоревшая на солнце рабочая рубашка была безукоризненно чиста, хотя воротничок от частых стирок сделался мягким и слегка обтрепанным. Куртка, очевидно, из оленьей кожи, явно не отличалась чистотой. Въевшаяся в кожу грязь со временем приобрела глянцевый блеск, подобный глазури на фарфоре. Широкие рабочие брюки, вылинявшие и залатанные, тоже были безупречно чистыми. Видавшие виды кожаные ботинки носили следы многомильных пеших переходов. Широкополая шляпа, видимо, служила хозяину тоже долгие годы, о чем свидетельствовали запечатлевшиеся на ленте пятна от пота и деформировавшиеся поля. Но не одежда делала этого человека столь неординарным, а его лицо. Его глазами взирала на наш весьма враждебный мир простая, скромная душа. Но взгляд тем не менее не был смущенным. Это был взгляд твердого, целеустремленного, уверенного в себе человека.

— Доброе утро, — произнес адвокат. — Вас зовут Бауэрс?

— Именно так. Вы — Мейсон?

— Да.

Бауэрс прошел к столу, сел напротив Мейсона и настороженно взглянул на Деллу Стрит.

— Все в порядке, — успокоил его Мейсон. — Она — моя секретарша и ведет записи по всем делам. У меня нет от нее секретов, а вас я могу заверить в ее полной благонадежности.

Бауэрс уперся локтями в колени и принялся вертеть шляпой, зажатой в загорелых, бронзового цвета пальцах.

— Расскажите мне о ваших проблемах, мистер Бауэрс.

— Если не возражаете, называйте меня Солти[1]. Все эти «мистеры» мне совершенно ни к чему.

— Почему Солти? — поинтересовался Мейсон.

— Я долго болтался по соляным копям, в Долине Смерти, там и получил это прозвище. Это было давно, еще до встречи с Бэннингом.

— Кто такой Бэннинг?

— Бэннинг Кларк. Мой партнер, — прямо ответил Бауэрс.

— Партнер в горном деле?

— Именно так.

— У вас с ним возникли разногласия по поводу какой-то из шахт?

— Разногласия с ним?

— Да.

— Вот те на! — воскликнул Бауэрс. — Я же сказал вам, он — мой партнер. Какие могут быть разногласия с партнером?

— Понятно.

— Я хочу защитить его. От бесчестной корпорации и президента-мошенника.

— Быть может, вы расскажете мне обо всем по порядку? — предложил Мейсон.

Солти покачал головой.

Мейсон с любопытством разглядывал посетителя.

— Понимаете, — попытался объяснить свое поведение Солти, — я не так умен, как Бэннинг. Он получил образование. Он вам обо всем и расскажет.

— Хорошо, — твердо произнес Мейсон. — Я назначаю ему встречу на…

— Он не может приехать, — прервал адвоката Солти. — Поэтому пришлось ехать мне.

— Почему он не может приехать?

— Доктор приковал его.

— К постели?

— Нет, не к постели, но ему нельзя подниматься по лестницам, ездить на дальние расстояния… Он должен оставаться на месте.

— Сердце?

— Именно так. Бэннинг совершил ошибку, поселившись в доме. Человек, привыкший жить на природе, не может оказаться привязанным к одному месту. Я пытался объяснить ему это еще до того, как он женился, но у его жены было иное мнение на этот счет. Как только Бэннинг разбогател, я имею в виду, по-настоящему, она решила, что он должен носить высокую шляпу. Просто я пытаюсь объяснить вам, что обитатель пустыни не может жить в доме.

— Хорошо, — добродушно заметил Мейсон. — Значит, нам самим придется поехать к Бэннингу.

— Как далеко отсюда он живет? — вдруг спросила Делла.

— Примерно в ста милях, — небрежно ответил Солти.

Глаза Мейсона весело блеснули.

— Делла, захвати с собой блокнот. Мы отправляемся к Бэннингу. Меня заинтересовал старатель, живущий в доме.

— Сейчас он уже не живет в доме, — поспешил заметить Солти. — Я позаботился об этом как только вернулся сюда.

— Но вы, кажется, сказали, что ему запрещено… — удивленно произнесла Делла.

— Нет, мэм. Доктора запретили ему уезжать, но живет он не в доме.

— Где же? — поинтересовался Мейсон.

— Слишком долго объяснять, к тому же вы мне не поверите. Вам лучше самому все увидеть.