Мейсон сказал:

— Как я понимаю, ваша честь, моя подзащитная подписала свои показания. Если это так, то эти показания и есть наилучшая улика.

— Показания, о которых я сейчас спрашиваю, всего лишь устные показания, данные этому свидетелю, — пояснил Гуллинг.

— Возражение отклонено.

— Могу я спросить: прокуратура считает эти показания допущениями или признаниями?

— Не вижу здесь разницы.

— Если это ни то и ни другое, я возражаю против них как некомпетентных, несущественных и не относящихся к делу.

— Это просто показания.

— Очень хорошо. Тогда я возражаю против них на основании того, что они не квалифицированы.

— Это не признание вины, если вы это имеете в виду, эти показания — допущения.

— Возражение отклонено, — сказал судья Линдейл.

— Да, — продолжал свидетель, — обе обвиняемые дали показания. Они сказали, что были наняты мистером Хайнсом, чтобы жить в этой квартире. Подсудимая Эва Мартелл сказала, что получила инструкции жить под именем Элен Ридли.

— С позволения суда, — сказал Мейсон, — я хотел бы, чтобы было выслушано мое возражение. В конце концов, до сих пор у нас не выявлен состав преступлений. У нас есть только мертвое тело. Обычно порядок таков: проводится идентификация тела и представляется медицинское заключение о том, что это насильственная смерть. Ведь он мог умереть и от сердечного приступа.

— С пулей во лбу? — съязвил Гуллинг.

— О, — сказал Мейсон. — Так в его лбу была пуля! Это меняет дело.

— Да, была пуля.

— Я хотел бы провести перекрестный допрос свидетеля об этой пуле, чтобы выявить corpus delicti, прежде чем будут заданы остальные вопросы.

— Свидетель не видел пули, — сказал Гуллинг.

— Тогда как он узнал, что это была пуля?

— Это сказал ему патологоанатом! — заорал Гуллинг и вспыхнул, заметив улыбку на лице судьи Линдейла.

Более спокойным тоном он сказал: — Я докажу corpus delicti. Мистер Диксон, пожалуйста, освободите свидетельское место. Я хочу привести к присяге Эле^ Ридли.

Элен Ридли заняла свидетельское место с очевидной неохотой.

— Вы были знакомы с Робертом Хайнсом? — спросил Гуллинг.

— Была.

— Видели вы его третьего числа этого месяца?

— Я его не видела в этот день, но я говорила с ним.

— По телефону?

— Да.

— Но до этого времени вы его видели?

— Да, много раз.

— Вы были близко знакомы? Знали, кто он был? — Да.

— Вы нанимаете квартиру номер 326 в Сиглет-Мэнор?

— Да.

— Вы дали Хайнсу разрешение занять квартиру?

— Да, временно.

— И вы четвертого числа этого месяца по просьбе полиции ходили в морг?

— Да.

— Вы знали этого мужчину?

— Да.

— Кто это был?

— Мистер Хайнс.

— Роберт Довер Хайнс?

— Да.

— Тот самый, кому вы дали разрешение занять вашу квартиру?

— Да.

— Перекрестный допрос, — сказал Гуллинг.

— Когда вы разрешили мистеру Хайнсу занять квартиру, вы дали ему ключ от квартиры? — спросил Мейсон.

— Да.

— В чем была цель того, что вы дали ключ и разрешили занять квартиру?

— Минуту, ваша честь, — вмешался Гуллинг. — Вопрос отвергается как некомпетентный, несущественный, не относящийся к делу. Эта свидетельница вызвана только для идентификации покойного, вот и все.

— Тогда зачем спрашивать, давала ли она покойному разрешение занять квартиру? — спросил Мейсон.

— Это показывает, почему он был там.

— Верно, — согласился Мейсон. — Это и я пытаюсь показать: почему он был там.

— Я не это имел в виду, ваша честь, — сказал Гул-линг.

— Зато я, ваша честь, имел в виду именно это, — откликнулся Мейсон.

— С позволения суда, — сердито воскликнул Гул-линг, — я бы не хотел, чтобы к работе со свидетелем примешивались посторонние мотивы. Если у мистера Мейсона есть аргументы защиты, он свободен привести их в другое время. Но что касается меня, я просто доказываю идентификацию покойного, обстоятельства, в каких он принял смерть, и вероятность того, что обе подсудимые могут быть виновны в хладнокровном преднамеренном убийстве с целью кражи.

— В этом случае, — сказал Мейсон, — суду безусловно нужно знать, почему в квартире оказались обе подсудимые и почему там был Хайнс.

— Это ваша обязанность, но не моя, — проворчал Гуллинг.

— Возможно, — не стал спорить Мейсон. — Я хочу только напомнить суду, что свидетельнице был задан вопрос о том, давала ли она Хайнсу разрешение занять квартиру. Если разрешение было дано в письменном виде — это ценная улика, и оно должно быть предъявлено. Если же разрешение было устным, то — на этом настаивает закон — в случае, когда обвинение приводит отрывок разговора, я имею право привести его полностью.

Гуллинг был явно рассержен.

— Мы просидим здесь всю зиму, ваша честь, если в дело будут вводиться все эти мелочи.

— Не думаю, что это мелочи, — поправил его судья Линдейл. — Я бы сказал, это часть защиты, если только свидетельницу спрашивали об отрывке разговора. Я считаю, что если это действительно был разговор, то защитник имеет право привести его полностью. Мистер Мейсон, повторите ваш вопрос.

— Очень хорошо, — сказал Мейсон. Повернувшись к свидетельнице, он улыбнулся. — Вы заявили, что дали Роберту Хайнсу разрешение занять квартиру?

— Да, сэр.

— Это был разговор?

— Да, сэр.

— Что еще было сказано?

— Ваша честь, я возражаю, — сказал Гуллинг. — Вопрос неточно сформулирован, он включает в себя все..

— Именно, — сказал Мейсон.

— Отклоняется.

— Отвечайте на вопрос, миссис Ридли.

Элен Ридли тщательно подбирала слова, пытаясь назвать как можно меньше фактов.

— Я не помню весь разговор. Разговоров по этому поводу было несколько. В тот раз, когда я дала мистеру Хайнсу разрешение занять квартиру…

— С позволения суда, — прервал ее Гуллинг, — нас только этот разговор и интересует. Все предыдущие переговоры по поводу этого разрешения могут быть приведены в другое время. Во время перекрестного допроса можно приводить только содержание одного разговора.

— Это соответствует правилам, — подтвердил судья Линдейл.

— Во время этого разговора, — сказала Элен Ридли, — я сказала мистеру Хайнсу, что он может занять квартиру. Я дала ему ключ, и мы договорились, как он будет передавать мне телефонные звонки. Другими словами, если в квартиру позвонит кто-либо из моих друзей, звонок будет передан мистеру Хайнсу, а тот в свою очередь передаст его мне.

— Еще что-нибудь можете вспомнить? — спросил Мейсон.

— Об этом разговоре — нет, — ответила она.

— Был разговор о том, что квартиру должны занять две женщины?

— Подразумевалось, что мистер Хайнс найдет кого-нибудь, чтобы поселить в квартире.

— Занять ваше место?

— Не вполне.

— Использовать ваше имя?

— Ну, да.

Мейсон сказал:

— Я покажу вам объявление, опубликованное в те*-атральной газете, и спрошу вас, советовался ли с вами мистер Хайнс относительно его публикации.

— Именно в этом разговоре, — напомнил Гуллинг.

— Да, именно в этом разговоре.

— Нет, мистер Хайнс сделал это, не посоветовавшись со мной.

— Обсуждали ли — именно в этом разговоре — вы с мистером Хайнсом, как должна выглядеть женщина, которая займет квартиру? Например, что это должна быть брюнетка определенного телосложения?

— Ну…

— Да или нет? — спросил Мейсон.

— Да.

— Какие физические особенности предполагались?

— Я дала ему мои размеры — рост, вес, объем талии и тому подобное.

— Зачем?

— Возражаю, так как это некомпетентно, несущественно и не относится к перекрестному допросу, — сказал Гуллинг.

Судья Линдейл был определенно заинтригован. Наклонившись вперед в своем кресле, он внимательно смотрел на свидетельницу.

— Правильно ли я понял? — спросил он. — Вы уполномочили Хайнса использовать вашу квартиру, дали ему ключ, и в конце концов было решено, что он подыщет женщину, соответствующую вашему описанию, чтобы она под вашим именем жила в вашей квартире?

— Это не относится к тому разговору, с позволения суда, — сказал Гуллинг. — Это результат нескольких разговоров.

— Суд ждет ответа на этот вопрос, — заявил судья Линдейл. В голосе его звучало раздражение.

— Да, в общем плане такое соглашение было, — согласилась Элен Ридли.

— Мистер Мейсон спросил свидетельницу, зачем было принято такое соглашение?

— Да, ваша честь, — ответил Мейсон.

— И против этого есть возражения, с позволения суда, — снова вмешался Гуллинг. — Соглашение было достигнуто в результате предыдущих разговоров, и к тому конкретному разговору, в котором было дано разрешение занять квартиру, отношения не имеет. С позволения суда, лазейка, сквозь которую защита пытается протащить свое понимание перекрестного допроса, к счастью, мала, она основана лишь на формальном толковании закона. Полагаю, нам не следует ее расширять.

— Допустим, — сказал судья Линдейл. — Я думаю, что защитник, возможно, прав, хотя бы и с формальной точки зрения. Однако на данной стадии процесса суд желает знать, зачем было дано разрешение на то, чтобы кто-то выдавал себя за свидетельницу.

— Никто не выдавал себя, ваша честь, — сказал Гул-линг.

— Так что же это было? — спросил судья.

— Просто субаренда квартиры.