Роясь в сообщениях споканской полиции, Лэхен обнаружил, что в то время, когда Джон Доу был в первый раз задержан полицией Спокана и перед тем, как его освободили в силу алиби, — времени, когда стали «слышны сирены», все без исключения свидетели, которые видели убийцу, убегающего из домика Петерсена в то злосчастное утро понедельника, уверенно опознавали в Джоне Доу того человека.

Свидетельница, присутствовавшая на процессе Богги, со всеми подробностями опознала в нем убегавшего человека, хотя два года тому назад, когда события того утра еще были свежи в ее памяти, и по данным полиции столь же уверенно опознала Джона Доу и при этом была настолько уверена, что сделала заявление:

«Могу ручаться жизнью, что я права».

Человек, которого она первоначально опознала, хотелось бы напомнить, был Джон Доу, а его алиби основывалось всего лишь на утверждении, что он был в другом месте, «когда стали слышны сирены».

Смит Трой, генеральный прокурор, кратко подвел итог:

«Сейчас у штата имеются гораздо более веские доказательства против Джона Доу, чем были против Кларенса Богги».

Но кто возьмет на себя возбуждение дела против Джона Доу?

Конечно, не власти в Спокане.

Их стараниями был вынесен приговор Кларенсу Богги. И после всех этих лет пришлось бы проглотить горькую пилюлю, признав, что ими была сделана страшная ошибка, а затем выдвинуть обвинение против Джона Доу.

Джон Доу решил, что, если он будет молчать как рыба, ему удастся выкрутиться.

И он замолчал.

Спустя какое-то время он был тихонько, без шума освобожден.

Таковы в целом были факты, связанные с убийством Морица Петерсена и делом Богги. Имелись и некоторые другие факты, которые я мог бы опубликовать, но в то время они не могли принести особой пользы.

Сиэтлская «Таймс» и журнал «Аргоси» продолжали заниматься делом Богги, и губернатор Уоллгрен наконец даровал Богги условное помилование.

Дон Магнусон получил награду за серию выдающихся репортажей, и пресса поздравила сиэтлскую «Таймс» с таким достижением. Никто не посчитал нужным отметить ту работу, которую «Аргоси» вел несколько месяцев, то обязательство, которое губернатор дал журналу, еще когда «Таймс» не опубликовала ни строчки. Билл Джилберт и другие, которые знали о нашей работе, стали писать возмущенные письма.

Тем не менее я должен честно признать, что сила политического давления, которая могла бы выразиться и в определенных действиях, была предотвращена; благодаря работе «Таймс» удалось найти важного свидетеля, не читавшего, скорее всего, ни одного материала в «Аргоси», но прочитавшего статью в «Таймс».

Как я в свое время выразился, на «Аргоси» лежит девяносто процентов доказательств, что Богги был неправильно осужден, а сиэтлская «Таймс» взяла на себя девяносто процентов доказательств, что дело с куда большим основанием должно было быть возбуждено не против Кларенса Богги, а против кого-то другого.

Сколько бы ни прошло времени, офис генерального прокурора в Вашингтоне продолжал искать доказательства против Джона Доу, которые позволили бы обвинить его в убийстве Морица Петерсена. И была определенная надежда, что дело удастся сдвинуть с мертвой точки.

Я лично мог только приветствовать помощь «Таймс» из Сиэтла, объединившей с нами свои усилия, я благодарен ей и сейчас.

Генри Маклеод, Дон Магнусон и его помощник, который, кстати, относился ко мне с нескрываемой неприязнью, были первоклассными газетчиками. Доставляло искреннее удовольствие наблюдать, как они, зная недоброжелательность окружения и силу влияния местной прессы, раскапывали факты, относящиеся к делу. Их работа по делу Богги — одна из лучших известных мне иллюстраций к тому, почему мы должны иметь свободную прессу и почему читатели и рекламодатели должны поддерживать влияние своих местных органов печати. Покупая место для объявлений, бизнесмен увеличивает свои доходы, которые могут быть подсчитаны в долларах и центах. Но, кроме того, деньги его идут на поддержку свободной и независимой прессы. Справедливость этих утверждений столь очевидна, что не стоит терять времени на их повторение. И все же, как ни странно, есть в этой ситуации один аспект, который многие местные бизнесмены и газетчики упускают из виду.

Я далеко не в полной мере представлял себе, каким могущественным фактором может быть местная пресса, пока не увидел, каким образом люди из сиэтлской «Таймс», при всем их знании местных условий, получали недоступную для нас информацию.

С этого времени мы стали понимать, что, занимаясь каким-то делом, не стоит скупиться, оплачивая помощь местной прессы.

С момента организации Суда Последней Надежды дело Богги выявило те проблемы, которые в данном случае мы не могли бы решить собственными силами.

Нам нужно было собрать вокруг себя людей, которые пользовались бы доверием публики и обладали достаточным престижем, позволявшим им общаться с официальными лицами штата, и в то же время мы должны были установить связи с людьми, настолько независимыми финансово, что они уже не нуждались в личной известности. Но время таких преуспевающих личностей обычно предельно занято.

На услуги доктора Лемойна Снайдера постоянно существовал большой спрос. Леонард Келлер напряженно работал всю жизнь, а у Алекса Грегори было очень сжатое расписание. Раймонд Шиндлер должен был координировать ход расследований по множеству дел. Он то и дело пересаживался с самолета на самолет, летая из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, из Сан-Франциско во Флориду и время от времени в Европу.

Кроме ответственности, которую он взял на себя за «Аргоси», Гарри Стигер выпускал три дюжины журналов. Что же касается меня, я вечно считал минуты, стараясь успеть в два места одновременно и делая два дела сразу.

В результате, когда мы собирались вылететь в Валла-Валла, Спокан или Олимпию и приниматься за расследование, раздавался междугородний звонок, который путал все наши планы.

Мы могли «выскакивать» лишь на несколько дней, а по возвращении приходилось сталкиваться с грудами почты на столе, накопившейся во время отсутствия.

Члены расследовательской группы были согласны жертвовать своим временем (а журнал — возмещать им путевые расходы, которые росли лавинообразно), вылетать на пару дней из Нью-Йорка по делу, после чего приходилось спешно возвращаться к своему письменному столу.

Когда нам приходилось собирать на встречу трех или четырех человек, расходы тоже выливались в большую сумму.

Те из нас, которые могли себе это позволить, не предъявляли счетов к оплате и сами компенсировали свои траты. Но остальные просто были не в состоянии нести на себе груз расходов; то, что они жертвовали своим временем, уже было очень много с их стороны.

Все эти факторы превращали Суд Последней Надежды в весьма дорогостоящее предприятие и ставили под вопрос само его существование. Несмотря на тот факт, что читающая публика одобряла существование нашей организации, не подлежало сомнению, что, будь эти деньги потрачены на чисто издательские нужды, они принесли бы куда больше дохода.

Но тревожное восприятие расходов смягчалось сознанием того, что наша деятельность отвечает высшему представлению о справедливости, как мы ее понимали.

Гарри Стигер хотел, чтобы «Аргоси» имел свою четкую позицию, защищая кого-то. Он хотел, чтобы его журнал служил не только развлекательным целям, но был и конструктивной силой, и он всегда осаживал своих редакторов, когда те говорили ему, что средства, потраченные на Суд Последней Надежды, куда лучше было бы пустить на издательские нужды.

У Гарри Стигера была чисто бульдожья хватка и, давая начало Суду Последней Надежды, он решил стоять до конца.

Знай мы с самого начала то, что нам стало ясно позднее, расследование дела Богги значительно упростилось бы. Но оно нас многому научило.

Прежде чем окончательно подвести ему итоги, я думаю, необходимо отметить некоторые обстоятельства, на которые следовало бы обратить особое внимание.

Полиция проводила опознание Кларенса Богги тем же способом, с помощью которого ловкий карточный фокусник заставляет человека из публики вытащить именно отобранную карту, и не подлежит сомнению, что такая тактика полиции оказала заметное воздействие на свидетелей при опознании.

У одной из свидетельниц, которая «опознала» Богги как человека, «смахивающего» на того, кто убегал с места происшествия, спросили, удалось бы ей опознать Богги, если бы он был предъявлен ей в ряду других лиц.

Когда ей был задан этот вопрос, она призналась, что в таком случае это было бы сделать куда труднее. Позже она сказала, что не поняла вопроса.

Было так же ясно, что жюри присяжных было настроено явно против Богги и уделяло непомерное внимание предыдущим его приговорам. Некоторые данные в самом деле были не в его пользу, но, тем не менее, трудно было понять, каким образом на фоне всех обоснованных сомнений эти доказательства могли определять его вину.

Как бы снисходительно не относиться к процедуре опознания, его результаты надо было воспринимать, учитывая и все остальные обстоятельства.

Свидетели, которые находились под влиянием этих обстоятельств, в конце концов стали уверенно утверждать, что видели этого человека в такое-то и такос-то время, в таком-то и таком месте.

К сожалению, не нашлось ни одного, кто взял бы нг себя смелость сказать:

«Я не могу быть абсолютно уверен, но мне кажется, что это тот самый человек. Конечно, это было довольно давно, но мне кажется, что я узнаю его».

Защитник, взявшись за такого свидетеля, докажет, что он не полностью уверен в своих словах, а только «думает, что обвиняемый — тот самый человек», и без труда поднимает его насмех.

Во многих случаях эта тактика носит далеко не самый благородный характер.