В соседней комнате было три больших встроенных шкафа, заполненных под завязку всевозможными дорогими шмотками. Сняв мокрую одежду, я с удовольствием вытерся новым итальянским свитером и тремя разными костюмами от «Брукс бразерс». Иногда я бываю очень меркантильным и мстительным. Затем подобрал себе великолепную шелковую рубашку. Английские суперджинсы оказались мне длинноваты и, что обиднее всего, туговаты в поясе. Размер ноги подошел, и я обул пару мягких швейцарских туфель. Действительно, люблю все шикарное!

Когда я вернулся в спальню, то застал Сузанну сидящей неподвижно, как мумия, с магнитофоном в руках. Она посмотрела на меня вопросительно и нажала кнопку.

— И вы говорите, что продюсер пришел не один, а со своей женой? — сказал уже знакомый мне вкрадчивый голос.

Раздалось худа более знакомое хихиканье, и я услышал голос Сузанны.

— Это было самое смешное, — отвечала Сузи. — Его жена, она смотрела, как мы… Представляете? Клянусь, она получала даже большее удовольствие!

— Очевидно, иногда у вас бывали и другие гости? — интересовался доктор. — Фактически, такие вечеринки превращались, как бы это казать, э-э… в оргии?

— Фактически, вы правы, доктор! — Сузи рассмеялась счастливым смехом. — В оргии! Помню прекрасно, когда мы собрались у меня впятером…

— Впятером? — спокойно, как цивилизованный человек, переспросил Рейнер. — Наверное, лучше назвать имена, мисс Фабер! Необходимо избавиться от сомнений. Тени прошлого не будут беспокоить, если их вытащить на свет. Итак, пятеро… Надо полагать, продюсер, его жена…

— О, нет! Жена не принимала непосредственного участия. Хотя, она, конечно, присутствовала — наблюдала, как всегда! Ее зовут Эллен. Несколько лет она была замужем за гомосексуалистом. Вот, наверное, насмотрелась! Потом был еще известный модельер из Лондона… Да, и Харви Мэнфорт с Барбарой Дюн. Они еще не успели развестись. Мы вспомнили один добрый старый способ, когда…

Пленка кончилась. Сузи выключила магнитофон и искоса посмотрела на меня.

— Ты получила это по почте? — уточнил я.

— Вчера вечером, — произнесла она нервно.

— Как ты пришла к заключению, что это я послал кассету?

— Мне позвонили… Подумай сам, Рик! Почему я должна не верить? Ясно, что мне сунули пленку, чтобы я знала, что есть вторая половина записи. Рейнер накрутил их немало. Кто мог представить! Шантаж? Да для меня его пленки лучше всякой рекламы! Хи-хи… За пять лет я переспала со всем Голливудом!

Она мечтательно потянулась.

— Но шантажисты рассчитали правильно? — спросил я. — Ты боишься огласки?

— Шутишь, Рик! — Сузи даже подпрыгнула. — Я бы с удовольствием это все продала в какой-нибудь журнал и получила бы миллионы. Но остальные! Нет, нельзя подводить друзей, Рик. Они никогда не простят и не дадут больше ни одной роли. Ты не представляешь, сколько там имен! Все западное побережье, поверь мне.

— Кто тебе звонил? — в отчаянии уцепился я за единственный факт.

— Как это кто? — Она глянула на меня так, будто я невнимательно ее слушал или вообще умственно отсталый. — Барбара Дюн, конечно. Она позвонила и сообщила о своей кассете. Барбара сказала, что знает, кто стоит за всем этим. Мол, один частный детектив, жуткий проныра, который сухим из воды выйдет. Ну и назвала твое имя. Намекнула, что ты кокнул доктора Секса, добрался до его пленок и теперь шантажируешь половину Голливуда, что такого проходимца можно остановить только силой, и посоветовала нанять какого-нибудь супермена. А потом дала твой адрес.

— Барбара Дюн? — глупо переспросил я.

— Конечно! — она нетерпеливо кивнула. — Я быстренько прихватила Лероя, и мы помчались к тебе, но ты его чуть не убил.

— И ты решила заманить меня в ловушку и помочь немножко Лерою?

— Рик, ты не оставил мне ни малейшего шанса. Особенно после этой проклятой записки.

— Записки?

— Твоей записки! Вот она!

Она швырнула мне листок, похожий на тот, что получила сегодня утром Барбара Дюн.

Текст был отпечатан на машинке. Требования были крайне жесткие:

«У тебя, шлюха, есть только две недели. За это время ты должна убраться из виллы, которую ты превратила в гнусный вертеп. Отдай дом благотворительному обществу. Иначе имена твоих бесчисленных любовников окажутся на страницах газет».

Сузи нерешительно улыбнулась, когда я отдал ей записку.

— Какая странная идея, Рик! — воскликнула она. — Почему я должна расставаться с виллой? Хочешь, возьми деньги, а может, тебе нравится что-то другое, а?

— Я не посылал ни записку, ни пленку, — устало произнес я. — У меня нет пленок доктора Секса, хотя я их упорно ищу. И тебе звонила не Барбара Дюн.

Сузи закусила губу и нахмурилась.

— Не понимаю. Зачем кому-то называться Барбарой Дюн, веля это не Барбара Дюн? Глупо!

— Глупо, — согласился я. — Наверное, мне надо спросить Барбару, почему она назвалась Барбарой, если она не Барбара. — И, вспомнив, добавил: — Еще одна вещь, Сузи. Хватит науськивать на меня Лероя. В следующий раз от него даже хвоста не останется.

— Лерой! Я и забыла про него! Он там умер, бедняжка, пупсеночек мой…

— Или поет ослиную серенаду. Ответь мне, Сузи, та статуя абсолютно точная его копия, во всех деталях?

Она удивленно подняла брови.

— Да, конечно!

— В таком случае, — ухмыльнулся я, — почему ты но зовешь его «Маленький Лерой»?


«Париж-Индиана» ждала меня в холле. Горничная оттопырила нижнюю губку на манер Бриджит Бардо и протянула без всякого акцента:

— Как вы изменились…

— Что, постарел на десять лет, и теперь но в вашем вкусе?

— Нет, но одежда!

— Меня никто не предупредил, что нужно явиться во фраке. Они столкнули меня в бассейн и заставили переодеться.

— Кто «они»?

— Точнее, он. А может, это «оно»? Его зовут Лерой.

— Он был уже в спальне, когда ты пришел, — кивнула горничная. — Я еще подумала — как странно!

— Для меня это тоже был сюрприз, — заверил я ее и спросил: — Ты знаешь парня по имени Харви Мэнфорт? Видела его тут?

— Пару раз. Но это было до Лероя, — сказала Мари. — Слушай, а ты не чокнутый?

— Слегка, — ответил я, улыбнувшись еще шире. — Сделай мне приятное, а? Там наверху осталась моя мокрая одежда. Ты могла бы ее высушить и занести ко мне домой…

— Можно отправить посылкой, — предложила она.

— Это не одно и то же, — пробормотал я.

— Хорошо, — рассмеялась она, — зайду. А то начнешь меня шантажировать из-за акцента, и я лишусь работы, так ведь?

— Точно! — Я открыл дверь, но в последний момент вспомнил и добавил: — Не пугайся, Мари, там у вас в бассейне жеребец с гипсовым хвостом.

7

Я поехал домой, чтобы снять с себя одежду Лероя, облачиться в свой привычный костюмчик, перекусить и подготовиться к очередному приключению. Визит к Эдгару Ларсену мне представлялся еще более опасным. Грозные усы жили в подозрительном районе где-то у черта на рогах. Возможно, таким образом менеджер скрывал истинные доходы или просто копил денежки на спокойную старость. Десять процентов хороши, когда Барбара Дюн получает миллионы. Но, видимо, Ларсен меньше всех верил в ее таланты. А на десять процентов от нуля далеко не разбежишься.

Даже в это позднее время он был тщательно одет. Будто ждал гостей. С густыми черными усами, бронзовой лысиной и лошадиными зубами. Ларсен напоминал распространенный персонаж из популярных некогда авантюрных романов. Эдакий предприимчивый британец, сколотивший состояние на каучуковых плантациях в Малайзии и вернувшийся в родную английскую деревеньку, чтобы купить там местный замок, а бывшую владелицу заточить в подвал.

— Привет, Рик! — бухнул он, как из пушки. — Не ожидал, не ожидал… Ну проходи, и я предложу тебе что-нибудь выпить.

— Спасибо.

Он провел меня в хорошо обставленную гостиную. Его квартира оказалась намного лучше внутри, чем снаружи.

— Садись в кресло. Бурбон? Виски ?

— Виски со льдом.

Ларсен открыл небольшой бар, встроенный в перегородку между гостиной и кухней.

— Что же заставило Одинокого Ковбоя глухой ночью галопом примчаться к моей бедной хижине? — шутливо спросил он.

— Не хотелось смущать тебя при Барбаре, Эдгар, — сказал я. — Но уверен, ты получил записку в то же время, что и она.

— Очень тактично, Рик, и я ценю это! Ты совершенно прав. Я получил записку сегодня утром, — произнес он своим густым баритоном. — Хочешь посмотреть?

— Конечно.

— Она в спальне. Ты позволишь мне отойти на секунду? — Он «припарковал» аккуратно свой бокал рядом с креслом на полу, затем медленно встал.

Прошло секунд тридцать, прежде чем он вернулся с запиской в руках и подал ее мне.

Там было напечатано:

«Ты не лучше той проститутки, на которую работаешь. Пора и тебе заплатить за своя грехи. В течение двух недель перечисли двадцать тысяч долларов на благотворительные цели, или твоей карьере придет конец».

Подписи не было. Я сложил записку и отдал Ларсену. Он смотрел на меня внимательно, сидя в кресле и прочно сжимая в руке бокал.

— По-видимому, это самый благородный шантажист на свете, — ухмыльнулся я.

— Ничего смешного! — прорычал Ларсен. — Ты веселишься, потому что не у тебя требуют двадцать тысяч долларов. Эти деньга мне достались тяжким трудом, между прочим!

— Просто очень любопытный поворот, — заметил я. — Шантажист «оценил» твои грехи в круглую сумму, а Барбару Дюн решил стереть в порошок.

— Таков замысел, — хмуро произнес Ларсен. — Основная цель — Барбара! Остальные ходы носят отвлекающий характер.

— Ты продолжаешь утверждать, что преступники — Марси Робинс и Харви Мэнфорт? — уточнил я.