Я не вправе возражать против всего этого, никак не вправе. Ура! Ура!

Преподобный Джабез Файеруэркс, великий м-р Глосс, народный любимец м-р Глиб, высокочтимый м-р Скрэджер, голубиный делегат из Америки и почтенная роящаяся толпа прибывших отовсюду получат полнейшую возможность (и они воспользуются ею) наговориться вдосталь. Разве сегодня не Торжественный Слет Демонстрации Сил; а завтра - другой Торжественный Слет Демонстрации Сил; * а послезавтра - Торжественное Объединенное Возрождающее Посещение Зоологического Сада: а на следующий день - Торжественная Объединенная Общая Демонстрация; а день спустя - Великий Объединенный Возрождающий Завтрак; а еще через день - Великий Объединенный Возрождающий Чай; а на следующий день - Заключительная Торжественная Совместная, Совокупная, Объединенная и Соединенная Прогулка на Речном Пароходе; а разве Возрождающие человечество отправляются куда-нибудь без того, чтобы не наговориться вдоволь? Впрочем, мне-то что за вред от этого? Совершенно никакого вреда. Извольте, я готов кричать ура. Ура! Даже если Возрождающие человечество - самые скучные (как ораторы) люди на свете: даже если их самые искренние и лучшие последователи не могут, по слабости человеческой, выносить бич их ораторского искусства, а предпочитают вместо этого заниматься чаем и булочками, или утешаться менее страшным обществом львов, слонов и медведей, или заглушать Возрождающее красноречие громом труб и литавр; все равно я считаю все это разумным и правильным, и все равно я восклицаю: ура!

Но что, если я обнаружу, при более близком рассмотрении, что я имею некоторое отношение ко всему этому красноречию, если кто-нибудь вообще слышит оное, и если оно не оказывается редкостным составом выдержек из Библии вперемежку с избранными местами из Джо Миллера? * Вдруг я обнаружу, что почтенная толпа отнюдь не принадлежит к тому разряду тихих джентльменов, которых м-р Карлейль * называет поглотителями собственного дыма; наоборот, окажется, что эти джентльмены изрыгают неимоверное количество дыма и весьма сильно коптит своим соседям? В таком случае, как сосед, я, возможно, имею право говорить.

В Бедламе и во многих других домах для умалишенных, общество проклинают, как состоящее в злодейском заговоре против больного. В Ньюгете и во всех других тюрьмах общество проклинают, как состоящее в злодейском заговоре против преступника. В речах преподобного Джабеза и других Возрождающих общество проклинают, как состоящее в подлом и злодейском заговоре против данной Свиньи Целиком, и да будет она проглочена до последнего волоска, или свинья - не свинья.

Доказательство? Общество не желает прийти и подписать обет; общество не желает прийти и заручиться поддержкой Отрядов Надежды Малолетних Трезвенников, следовательно, общество любит пьянство, не видит в нем никакого вреда, одобряет его, пьянствует, как самым низкий, ничтожный, распущенный негодяй. Отцы и матери, сыновья и дочери, братья и сестры, священники, врачи, законоведы, издатели, писатели, художники, поэты, музыканты, королева, лорды, леди, общины - все они в заговоре против Возрождающих человечество, все одержимы пагубной страстью к пьянству, и все они тем более опасны, что иногда являются по чистой случайности примером умеренности в подлинном значении слова - этот последний довод стал мощным паровым катком, которым размалываются все возражения.

Я позволю себе подать робкий протест против этого огульного и ложного обобщения. При всем моем уважении к Джабезу, Глоссу, Глибу, делегату Общества голубя и Скрэджеру я должен заметить, что, когда малаец одержим амоком, нельзя считать, что он находится в состоянии душевной умеренности; а когда термометр отмечает тропическую жару, нельзя утверждать, что он показывает умеренную погоду. Для того чтобы быть умеренным в подлинном смысле этого слова, надобно быть умеренным во многих отношениях, - в воздержании от крепких слов не меньше, чем в воздержании от крепких напитков. И я дерзну заметить, вопреки утверждениям Возрождающих человечество, что своими тяжеловесными заявлениями они подают пример крайней неумеренности. Я даже сомневаюсь в том, что такое же количество пьяниц могло бы, находясь под влиянием самых крепких напитков, подать худший пример.

И я прошу тех, кто, обладая железной выносливостью, простаивает у трибуны и внимает ораторам, спросить себя со всей строгостью, размышляют ли они достаточно об этом? Знали ли они прежде о чем-либо подобном? Есть у них сведения, почерпнутые из собственного опыта или полученные от других, о достойном деле, подвигаемом столь недостойными средствами? Слышали ли они об обществе людей, выплескивающих преднамеренно с помощью избранных ими самими сосудов мудрости всякое усилие, направленное на улучшение положения человека, кроме их собственного, при этом бессовестно пороча всех остальных тружеников нашего вертограда; клеветнически обвиняя в пособничестве ужасному пороку, который является, как им известно, предметом всеобщего отвращения и подвергается всеобщему осуждению, великую сердцевину общества - его разум, его нравственность, его глубокое стремление к лучшему. Если, по зрелом размышлении, они обнаружат, что не знают ничего подобного, тогда, возможно, в их умах возникнет сомнение, являются ли они, поддерживая дело, так подвигаемое, подлинными поборниками Умеренности, употребляя слова, которые должны быть знаками Правды, в них заключенной.

Человечество может возродиться лишь с помощью Общества мира, возвещают Свиньи Целиком Номер Один. Хорошо. Я вызываю из ближайшего Общества мира моего почтенного друга Джона Бейтса, прекрасного работника и хорошего человека, чья родословная восходит к бравому солдату, носившему то же имя и говорившего с королем Генрихом Пятым в ночь перед битвой при Азенкуре *, "Бейтс, - говорю я. - как там насчет этого самого Возрождения? Почему оно может прийти только через посредство Общества мира?" А Бейтс мне в ответ: "Потому что война ужасна, разрушительна и противна духу христианства, потому что стоит вам побывать хотя бы в одной битве, и вы на всю жизнь разучитесь смеяться. Потому что человек не был создан по образу Создателя для того, чтобы его уничтожали в пороховых взрывах, пронзали штыками, или разрубали саблями, или давили копытами лошадей, пока он не превратится в кровавое месиво. Потому что война - это безумие, которое стоит нам так дорого. Потому что она расточает наши богатства, ожесточает сердца, парализует промышленность, подрывает торговлю, ведет к потерям, бедам и сатанинским преступлениям, чудовищным и бесчисленным". Тогда я говорю с грустью в голосе: "Но разве я не знал все это, о Бейтс, еще много-много лет назад?" - "Если так, - отвечает Бейтс, - тогда вступайте в наше Общество мира". - "Но почему же, о Бейтс?" - "А потому, что мы провозглашаем: "Мы не потерпим войны или проповеди войны. Мы не потерпим армии, флота, бивуаков или кораблей. Англия разоружена, - мы говорим, - и все эти ужасы кончатся". - "Каким же образом, Бейтс?" - говорю я. "С помощью третейского суда. У нас есть делегат Общества голубя из Америки и делегат Общества мыши из Франции; мы установим Союз Братства, и дело с концом". - "Увы, это невозможно, Бейтс. Я тоже размышляю об ужасах войны и благодати мира, о пагубном отвращении умов человеческих от сей благодати с помощью барабанного боя и грома безжалостных орудий. Однако, Бейтс, мир еще не так далеко продвинулся по стезе совершенства и есть еще на земле тираны и угнетатели, которые только и ждут, чтобы свобода ослабла, ибо тогда они смогут нанести ей удар с помощью своих огромных армий. О Джон Бейтс, посмотри-ка на Австрию, посмотри на Россию, посмотри на Германию, посмотри в сторону Моря, распростершегося во всей своей красоте за грязными темницами Неаполя! Ты ничего там не видишь?" - А Бейтс отвечает (как сестра в "Синей Бороде", но с большим ликованием): "Ничего - только пыль клубится". В том-то и заключается одно из неудобств откормленной Свиньи Целиком (и полностью), что эта Свинья лежит в дверях и свиноводы не могут ничего разглядеть за ней. "Только пыль!" - отвечает Бейтс. Говорю я Бейтсу: "Все дело в том, что за пылью - угнетатели и угнетаемые стоят, ополчившись друг против друга, в том, что за делегатом Общества голубя и Общества мыши рыскают дикие звери, в том, что я страшусь и ненавижу несчастья тирании и войны, в том, что я не хочу быть под пятой у солдата и не хочу, чтобы другие были у него под пятой; - и вот поэтому я не за разоружение Англии и не могу быть членом Общества мира: все посылки я признаю, но вывод я отвергаю. После чего Бейтс, вообще говоря человек справедливый и рассудительный, мрачно заключает, что раз я не за его Свинью Целиком (и полностью), значит, я не имею ничего общего ни с какой частью его Свиньи; и, значит, я никогда не ощущал ничего подобного, не размышлял о том, что Общество, и только оно, считает своим открытием; и когда мне сообщают о таком открытии, мне до него нет дела!

Человечество может возродиться, питаясь только овощами. Почему? Некоторые достойные джентльмены, возможно, питались овощами много лет без всякого ущерба для себя. Незамедлительно эти прекрасные люди, доведя себя до состояния крайнего возбуждения, предстают в объявлениях как почтенные вегетарианцы, взбираются на трибуну, устраивают вегетарианский пир и затем доказывают, не без многословия и весьма посредственных шуток, что вегетарианский стол - это единственно истинная мера и что, питаясь мясом, человечество пребывает в глубочайшем заблуждении и отчасти - разврате. Почтенные вегетарианцы! С таким же успехом те, кто носят нанковые панталоны, могли бы устроить такое же собрание и стать почтенными нанковьянцами. Да неужели нельзя есть мяса? Ну ни вот столько нельзя? Если я дам обет есть три кочана цветной капусты ежедневно в сезон, немножко гороху, когда самое время на горох, тарелку широких виндзорских бобов, когда бобы "пошли", и кочанок молодой капустки каждое утро перед завтраком, запивая все это, быть может, лимонадом (тоже своего рода вегетарианская ниша - в виде целебной добавки к этим яствам, от которых пучит), не будет ли мне позволено вкусить ложечку мясной подливки, чтобы придать вкус картофелю? Ложечку? Ни капельки! Почтенные вегетарианцы не прощают несовершенное животное. Их Свинья должна быть Свиньей Целиком.