Агата Кристи - Спящий убийца

– Да, я допускала такую возможность. Элен вполне могла быть молодой мачехой… и в случае… э-э… удушения… часто именно мужья оказываются виновными.

Мисс Марпл говорила размеренным тоном, без каких-либо эмоций, как человек, сообщающий очередной прогноз погоды…

– Теперь я понимаю, почему вы убеждали меня не заниматься расследованием, – сказала Гвенда. – О, как я жалею, что не послушалась вас! Но теперь нельзя повернуть вспять.

– Почему же? – возразила мисс Марпл. – Еще не поздно сделать это сейчас.

– А вы лучше послушайте Джайлса. У него есть соображения на этот счет.

– Я лишь считаю, что во всей этой истории концы не сходятся с концами, – сказал Джайлс и начал четко излагать то, что до прихода мисс Марпл объяснял Гвенде. Это была единственно правильная, по его мнению, версия. – Если бы только вы могли убедить Гвенду в моей правоте! – сказал он в заключение, с мольбой глядя в глаза мисс Марпл.

Мисс Марпл перевела взгляд с него на Гвенду и обратно.

– Ваша гипотеза весьма убедительна, – резюмировала она. – Но как вы сами только что заметили, мистер Рид, есть вероятность присутствия в деле Икса.

– Икс! – воскликнула Гвенда.

– Неизвестная личность, – сказала мисс Марпл. – Некто, скажем так, кто пока не обнаружил себя, но чье присутствие, судя по очевидным фактам, можно предположить.

– Мы собираемся съездить в лечебницу в Норфолке, где умер мой отец, – сказала Гвенда. – Может быть, там удастся что-нибудь узнать.

Клиника «Солтмарш-Хаус» находилась в живописном месте примерно в шести милях от взморья. А в пяти милях от клиники был город Саут-Бенхэм, откуда ходил поезд в Лондон.

Джайлса и Гвенду провели в просторную гостиную с изящными креслами, обитыми кретоном. Вскоре там появилась весьма импозантная седовласая дама и, кивнув им, прошествовала к камину. В руках у нее был стакан с молоком. Несколько минут дама сидела молча, потом задумчиво посмотрела на Гвенду и вдруг, подавшись вперед, тихо, вкрадчивым голосом заговорила:

– Это ваше несчастное дитя, моя дорогая?

Гвенда слегка растерялась.

– Нет… нет. Не мое.

– Ах, я подумала было…

Пожилая дама кивнула и отпила из стакана несколько глотков. Потом, словно развивая известную Гвенде тему, добавила:

– Сейчас половина одиннадцатого – то самое время. Это всегда происходит в половине одиннадцатого. Просто удивительно. – Она понизила голос и снова подалась корпусом к Гвенде. – Там, за камином, – таинственно прошептала она. – Только не говорите, что это я вам сказала.

В этот момент в дверях гостиной появилась девушка в белом форменном платье и пригласила Джайлса и Гвенду следовать за ней.

Их провели в кабинет доктора Пенроуза, и тот встал, приветствуя их. Он выглядел еще более сумасшедшим, чем та приятная пожилая дама в гостиной, но, наверное, все психиатры кажутся немного сумасшедшими.

– Я получил письма от вас и от доктора Кеннеди, – сказал Пенроуз. – И просмотрел историю болезни вашего отца, миссис Рид. Я, разумеется, отлично помню этого пациента, но мне захотелось освежить свою память, чтобы быть в состоянии ответить на все вопросы, которые у вас могут возникнуть. Как я понимаю, вы только недавно узнали обо всем?

Гвенда объяснила, что ее маленькой забрали в Новую Зеландию родственники по материнской линии, и единственное, что она знает об отце, это то, что он умер в лечебнице.

Доктор Пенроуз кивнул:

– Совершенно верно. Болезнь вашего отца, миссис Рид, не укладывалась в обычные, хрестоматийные рамки.

– А именно? – спросила Гвенда.

– Ну, навязчивые идеи или галлюцинации были очень сильны. Майор Холидей даже в состоянии сильного возбуждения настойчиво и категорично утверждал, что задушил свою вторую жену в приступе ревности. Большое число обычных симптомов подобной болезни в данном случае не наблюдалось, и я скажу вам откровенно, миссис Рид, если бы не заверения доктора Кеннеди, что миссис Холидей в действительности жива, я в то время готов был принять слова вашего отца за чистую монету.

– У вас сложилось впечатление, что он и в самом деле убил ее? – спросил Джайлс.

– Я сказал «в то время». Позже мне представился случай пересмотреть свое мнение, потому что я лучше узнал и характер майора Холидея, и его душевное состояние. Ваш отец, миссис Рид, вполне определенно не был похож на параноика. Он не страдал манией преследования, у него не было приступов ярости. Это был добрый, кроткий человек, хорошо владеющий собой. И никак не подходил под категорию тех, кого принято называть сумасшедшими, не говоря уже о том, что он не представлял какой-либо опасности для окружающих. Но у него была эта навязчивая идея об удушении миссис Холидей, и, чтобы докопаться до ее истоков, нам требовалось подробно исследовать его жизнь: возможно, предполагал я, причина кроется в каких-то его детских переживаниях. Должен признать, что все методы такого исследования не дали должных результатов. Сломать сопротивление пациента к исследованиям подчас бывает очень трудным делом. На это могло уйти несколько лет. В случае с вашим отцом времени было недостаточно. – Он немного помолчал, а потом, глядя в глаза Гвенде, сказал: – Знаете, я считаю, что майор Холидей совершил самоубийство.

– О нет! – вскричала Гвенда.

– Я сожалею, миссис Рид. Я думал, вы знаете об этом. Вы, видимо, вправе отчасти винить в случившемся нас. Я допускаю, что надлежащий надзор мог предотвратить все это. Но, откровенно говоря, у майора Холидея не было симптомов, характерных для категории пациентов суицидного типа. У него не было склонности ни к меланхолии, ни к задумчивости или подавленности. Он жаловался на бессонницу, и мои коллеги назначили ему снотворное. Но он его не принимал и, когда накопил достаточное количество таблеток…

– Отец был так ужасно несчастлив?

– Нет, я так не думаю. Это было нечто большее, насколько я могу судить, – комплекс вины, и он искал для себя наказания. Поначалу, как вы знаете, он требовал, чтобы вызвали полицию, утверждал, что совершил преступление, и упорно отвергал все попытки разубедить его в этом. Но мы повторяли это вновь и вновь, и в конце концов он был вынужден признать, что не может вспомнить, как именно он совершил акт убийства. – Доктор Пенроуз поворошил лежащие перед ним бумаги. – Его рассказ о том вечере ни разу не претерпел каких-либо изменений за все время пребывания в клинике. Он пришел домой, по его словам, когда стемнело. Слуг уже не было. Он, как всегда, зашел в столовую, налил себе виски, выпил, а потом прошел через дверь, соединяющую две комнаты, в гостиную. И после этого он ничего не помнит, совсем ничего, до того момента, когда обнаружил себя стоящим в спальне возле жены, которая была мертва – задушена. Он знал, что это сделал он…

Джайлс прервал рассказ доктора:

– Извините меня, доктор Пенроуз, но почему он решил, что это сделал он?

– У него на этот счет не было сомнений. Однако спустя несколько месяцев у него зародились дикие подозрения. Он сказал мне, например, что жена давала ему наркотики. Думаю, это связано с его пребыванием в Индии. В тамошних судах часто разбирали иски к женам, которые изводили мужей, отравляя их дурманом. У него часто бывали галлюцинации, в которых смещались время и место. Он категорически отрицал, что подозревал свою жену в неверности, но я думаю, что это была главная мотивация его поступка. Похоже, в действительности все выглядело так: он вошел в гостиную, прочитал оставленную женой записку, где было сказано, что она покидает его, и, чтобы не допустить этого, он предпочел ее «убить». А дальше пошла галлюцинация.

– Вы хотите сказать, что он ее очень любил? – спросил Джайлс.

– Безусловно, мистер Рид.

– И он никогда не сознавал, что это была галлюцинация?

– Он был вынужден признать, что она должна была быть, но его внутренняя убежденность оставалась непоколебленной. Навязчивая идея оказалась слишком сильной, чтобы так просто выяснить ее причину. Вот если бы мы могли узнать скрытые детские комплексы…

Гвенда перебила его. Ее не интересовали детские комплексы.

– Но вы говорите, что абсолютно уверены… что он не делал этого?

– О, если это беспокоит вас, миссис Рид, то можете выбросить это из головы. Келвин Холидей, как бы он ни ревновал свою жену, решительно не мог стать убийцей.

Доктор Пенроуз кашлянул и взял маленькую потрепанную черную книжку.

– Если не возражаете, миссис Рид, именно вам можно это передать. Здесь содержатся некоторые краткие записи, которые делал ваш отец, пока находился у нас. Когда мы передавали его вещи душеприказчику – адвокатской фирме, – доктор Макгуайр, тогдашний управляющий, решил приобщить эту книгу к истории болезни. Случай с вашим отцом описан в книге Макгуайра – разумеется, только под инициалами – майор К. Х. Если хотите взять этот дневник…

Гвенда с готовностью протянула руку.

– Благодарю вас, – сказала она. – Я очень хотела бы его взять.

В поезде на обратном пути в Лондон Гвенда вытащила потрепанную черную книжицу и начала читать. Она открыла ее наугад. Келвин Холидей писал:

«Полагаю, что эти парни-доктора знают свое дело… Все это звучит как пустая болтовня. Любила ли меня моя мать? Ненавидел ли я отца? Не верю ни одному слову об этом… Я не могу отделаться от мысли, что все это – сугубо полицейский случай, дело для криминального суда, а вовсе не повод запрятать меня в желтый дом. И еще, некоторые люди здесь – совершенно естественные и разумные, как все остальные, пока дело вдруг не дойдет до их вывертов. Очень хорошо, но кажется, что и у меня тоже есть выверт…

Я писал Джеймсу… умолял его связаться с Элен… Пусть бы она приехала и увидела меня во плоти, если только она жива… Он сказал, что не знает, где она теперь… а все потому, что он знает, что она мертва и что это я убил ее… он хороший человек, но меня ему не обмануть… Элен мертва.