Мэрилин махнула рукой.

— Всем повторить то же самое!

Я резко отодвинул свой стул.

— Все, отправляюсь домой!

— Послушай, Дональд, но ты только что пришел! — попыталась удержать меня Розалинд.

Я взял ее руку и задержал в своей достаточно надолго, для того чтобы передать несколько долларовых бумажек.

— Извини, неважно себя чувствую. Последний стакан не пошел мне на пользу.

Хейл разразился хохотом.

— Надо было заказать джин с кокой, — сказал он. — Этот напиток можно пить всю ночь. Великолепная вещь. Поднимает настроение, но не делает пьяным. Вы, молодежь, слабаки! Другое дело — мы, верно, Мэрилин?

Он распустил губы в ухмылке, а под его блестевшими от алкоголя глазами набрякли мешки.

Мэрилин протянула руку, мгновение подержала ее на руке Хейла и отняла. Намочив в стакане с водой кончик салфетки, потерла свою кисть.

— До свидания всем! — сказал я.

Хейл взглянул на меня. На мгновение веселье исчезло с его лица. Он хотел что-то сказать, затем передумал, повернулся к Мэрилин, снова вспомнил о чем-то, повернулся ко мне и сказал:

— Это хитрая птица, Мэрилин, вы за ним последите!

— Какая птица, — спросила она, — не голубь?

— О нет, — ответил Хейл, пытаясь понять смысл ее замечания. — Он сова. Знаете, этот парень — мудрая птица. Я всегда говорил, что он сова.

Мысль эта развеселила Хейла. Когда я выходил, он так смеялся, что едва не задохнулся. По его щекам стали сбегать слезы.

Я вернулся в отель. Берта вернулась в Лос-Анджелес. От нее пришла весьма в ее духе телеграмма:

«Что за идея раскапывать прошлогодний кроличий капкан? У нас слишком короткие руки, чтобы добывать секретную информацию о давнишних убийствах. Уголовные преступления в этом штате имеют срок давности — три года. Что ты воображаешь о себе?»

Я пошел на телеграф и почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы отправить ей такой ответ, какой мне хотелось:

«Убийства не имеют срока давности. Хейл говорит, что я — сова».

Послание я отправил с оплатой за счет получателя.

Глава 14

Я поднялся в семь часов, принял душ, побрился, позавтракал и распаковал сумку, чтобы достать свой револьвер. Это было оружие 38-го калибра из вороненой стали, в довольно хорошем состоянии. Сунув его в карман, отправился вниз по Ройял-стрит к входу в многоквартирный дом, где должен был находиться Хейл. Мне было интересно увидеть его похмелье.

Поднимаясь, вверх по лестнице, я нарочно громко топал и в дверь постучал отнюдь не тихо.

Хейл не отвечал. Тогда я забарабанил обоими кулаками и даже пару раз ударил в дверь носком ботинка, чтобы обратить внимание возможно большего числа свидетелей. Хейл по-прежнему не отвечал. Достав из кармана второй ключ от квартиры, я вставил его в замочную скважину и повернул. Хейла в квартире не было.

Слегка смятая постель выглядела так, будто в ней находились не больше часа.

Я прошел через спальню в гостиную и выглянул на балкон, чтобы убедиться, нет ли адвоката там. Удостоверившись, что везде пусто, я извлек из секретера ящик, наклонил секретер и вытряхнул содержимое из тайника на дне: газетные вырезки и револьвер. Револьвер я положил в карман, а свой сунул вместо него, привел секретер в порядок.

Был прекрасный теплый день, и улица внизу наполнялась людьми, которые гуляли, наслаждаясь ласковым утренним солнцем.

Я в последний раз осмотрел квартиру, осторожно открыл дверь, тихо затворил ее за собой и спустился по лестнице.

Во дворе я встретил цветную девушку.

Она улыбнулась мне и спросила:

— Этот мужчина уже встал?

Я заверил ее, что «этот мужчина» либо спит, либо его нет, сказал, что я стучал в дверь, но так его и не добудился. Девушка пошла наверх, а я вернулся в отель. В моей ячейке для писем лежало уведомление о том, чтобы я позвонил по номеру Локли 9746. Я отправился в телефонную будку, гадая, что бы это могло быть — больница или тюрьма?

Это оказалось ни то, ни другое, ибо мне ответил бархатный женский голос.

— Кто-то звонил от вас мистеру Лэму?

На другом конце провода рассмеялись:

— О да. Офис «Силкуэр импортейшн компани» вызывает президента.

— Да что вы!

— Для вас телеграмма и письмо.

— Значит, бизнес начинает раскручиваться?

— Еще бы! Знаете, что произошло? Вы только послушайте. Мы отправили два письма, напечатанных по форме, одно авиапочтой, и получили два ответа, причем один из них телеграфный.

— Вот как надо составлять рекламные проспекты!

— Это результат отличной работы множительной техники! — парировала мой выпад Этель Уэллс.

— Принимаю все к сведению и буду тотчас же.

Я взял такси и отправился в офис.

Этель Уэллс, казалось, действительно была рада меня видеть.

— Как дела сегодня утром? — спросил я.

— Пока не очень.

— Нет? А что не так?

— Я вчера показывала туристу город.

— Но вы выглядите свежей, словно маргаритка.

— А чувствую себя так, будто кто-то оборвал все мои лепесточки, гадая «любит — не любит».

— Не огорчайтесь. Возможно, ответ был как раз «любит».

Девушка не ответила. Я вскрыл телеграмму и прочел:

«Силкуэр импортейшн ко. мпани. Вышлите пять дюжин чулок наложенным платежом. Размер десять с половиной, цвет номер четыре по вашей карте».

Телеграмма была подписана Бертой Кул, под ней значился адрес агентства.

Письмо, заклеенное в цветном конверте, издавало слабый аромат духов. Почтовый штемпель гласил: «Шривпорт. Луизиана». Дата в письме указана не была, просто стояло «Шривпорт» и было написано: «Вышлите мне шесть пар чулок. Размер восемь с половиной, цвет номер пять по вашей карте». Далее следовала подпись: «Эдна Катлер» и адрес с улицей.

Я положил письмо в карман и спросил Этель Уэллс:

— Когда есть поезд в Шривпорт?

— А вам обязательно ехать поездом?

— Можно и автобусом.

Она сунула руку в отделение под стойкой возле ее стола, достала расписание автобусов, раскрыла его и вручила мне.

— Вижу, что совершила ошибку.

— Какую?

— Надо было заказать чулки себе и дать свой домашний адрес.

— А почему бы вам не попробовать сделать это сейчас?

Этель держала в руках карандаш с грифелем и бесцельно чертила им на лежавшей перед ней стенографической тетради. Поколебавшись, она сказала:

— Пожалуй, я так и сделаю.

Я вернул ей расписание автобусов.

— Сегодня меня в городе не будет, — сказал я со значением. — Если кто-нибудь станет меня спрашивать — я на конференции.

— Хорошо, сэр. А если придут еще письма, что мне делать?

— Больше писем не будет.

— Вы готовы побиться об заклад?

— Готов.

— На пару шелковых чулок?

— Против чего взамен?

Глава 15

Было около восьми вечера, когда я позвонил в дверь квартиры, чей адрес значился в письме Эдны Катлер. Из маленького микрофона раздался женский голос:

— Кто там?

Я приблизил губы к трубке:

— Представитель «Силкуэр импортейшн компани».

— Я думала, что вы в Новом Орлеане.

— У нас есть отделения по всей стране — специальные представители.

— Вы не могли бы прийти завтра?

— Нет, я совершаю сейчас объезд этой части штата.

— Я не могу принять вас сегодня.

— Сожалею, — произнес я тоном, выражающим окончательный ответ.

— Подождите минутку. Когда в таком случае я смогу вас увидеть?

— Когда в следующий раз приеду сюда.

— И когда же это будет?

— Через три-четыре месяца.

— О, постойте, — раздался испуганный возглас. — Я одеваюсь. Подождите минуту. Что-нибудь наброшу и открою вам дверь. Поднимайтесь.

Прожужжал дверной замок, и, открыв входную дверь, я вошел. Поднявшись на один марш, я прошел по длинному коридору, глядя на номера на дверях квартир. Эдна Катлер в голубом халате стояла в дверях и ждала меня.

— Я думала, что вы доставляете заказы почтой, — сказала она.

— Да, мы делаем именно так.

— Ну, входите. Давайте посмотрим. А почему вы явились лично?

— Мы должны поступать в соответствии с правилами, установленными ФИК.

— А что такое ФИК?

— Федеральная импортная комиссия.

— О, я все равно не понимаю, почему…

Я улыбнулся:

— Милая молодая дама, нам грозит штраф в размере десяти тысяч долларов и тюремное заключение на срок двенадцать месяцев, если мы продадим наш товар не частному лицу. Мы не имеем права продавать товар дилерам или кому-либо, кто намерен перепродавать его.

— Понятно, — сказала Эдна Катлер несколько успо-коенно.

Она была брюнеткой, но не такой темной, как Роберта Фенн, и выглядела очень ухоженной. Волосы, брови, изгиб длинных ресниц, покрытые лаком ногти — все указывало на то, что на свою внешность она тратит много времени и денег. Женщины так тщательно следят за собой только в том случае, если являются чьей-то собственностью, в которую стоит вкладывать деньги.

Я осторожно оглядел ее.

— Ну? — спросила она улыбаясь.

— Я еще не вполне убедился в вас.

— Убедились?

Эта молодая женщина была весьма в себе уверена. Сидя здесь, в квартире, неглиже, позволяя рассматривать свои ноги, точно желая тем самым продемонстрировать, что ей должно быть предоставлено первоклассное обслуживание, она не торопила меня и ни в малейшей степени не была озадачена. Я просто не был для нее человеческим существом — просто шестью парами чулок по сходной цене.