Через некоторое время Берта возобновила атаку:

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Какой?

– Убила она его или нет?

– Надеюсь, что нет.

У меня не было необходимости открывать свои глаза, чтобы увидеть, как ее блестящие маленькие глазки исследуют каждую черточку моего лица, чтобы обнаружить на нем какую-нибудь, которая выдала бы ожидаемый ею ответ.

– Ты сам говорил, что Хелен Фрамли многое известно о том, кто совершил убийство.

– Возможно.

– Что-то такое известно, о чем она не сообщила полиции.

– Вероятно.

– Держу пари, Дональд, она тебе обо всем рассказала. Ты вытянул из нее что надо, чертенок. Как тебе это удается? Ты их гипнотизируешь? Должно быть, так. Ты же не можешь применить к ним методы пещерного человека, сексуального насильника. Они сами открываются тебе… Может быть, на них действует всегдашняя твоя готовность драться, даже когда ты знаешь, что проигрываешь. Я думаю, так оно и есть. Я знаю женщин. Нам нравятся мужчины-бойцы.

Моя голова свалилась на грудь, я почти отключился, хотя Берта своей болтовней могла доконать кого угодно.

– Послушай, дружок, тебе приходило в голову, что с нами может случиться?

– Что?

– У Артура Уайтвелла есть деньги, связи да и голова на плечах. Он не потерпит, чтобы на него оказывали давление.

Я молча клевал носом.

– Держу пари, эта девица сделает все, о чем бы ты ее ни попросил.

Кажется, это заключение не требовало никакого ответа.

Берта продолжала:

– Можно не сомневаться: тот, кто это сделал, сейчас как на иголках… А вдруг эта девица Фрамли на самом деле знает, кто убийца?

– Угу.

– Значит, тебе она рассказала все.

– Нет.

– Но тогда… она расскажет полиции… если ее спросят.

– Не думаю.

– Дональд!

– Что?

– Как ты считаешь, убийца знает об этом?

– О чем?

– О том, что она не проговорится.

– Смотря кто убийца.

Берта выпалила:

– Дональд, тебе известно, кто убийца! Не так ли?

– Я не знаю.

– Чего ты не знаешь?

– Не знаю, известно ли мне это или нет.

– Чертовски понятный ответ. – Берта постаралась вникнуть в него, и за несколько секунд возникшей благословенной тишины я заснул крепким сном.

А когда проснулся, мы снижались для посадки в аэропорту Рино. Новый звук двигателя разбудил меня.

Берта Кул сидела в кресле, прямая и заряженная величием руководителя агентства, полная неудовлетворенности из-за прерванной беседы.

Мы сделали круг и пошли на посадку, а на хвосте у нас висел другой самолет. Через каких-то десять-пятнадцать минут мы все встретились в пассажирском зале.

Пол Эндикотт говорил:

– Для справки, друзья… Есть рейс отсюда на Сан-Франциско через четверть часа. Мне незачем, я полагаю, ехать с вами в город, а потом мчаться назад. Я получил удовольствие от совместного полета, за время которого, полагаю, все мы пришли в себя. – Он испытующе посмотрел на Уайтвелла и добавил: – Удачи, старина.

Они пожали друг другу руки.

– Это мне нужна удача, – заметил Филипп. – Ты думаешь, папа, она меня узнает?

– Полагаю, что узнает, – сухо ответил Уайтвелл А.

Эндикотт пожал руку Филиппу:

– Держи хвост пистолетом и не очень-то расстраивайся из-за трудностей. Мы все болеем за тебя.

Филипп попытался что-то ответить, но дрожавшие губы не слушались. К тому же Эндикотт, скрывая смущение, сам болтал не переставая.

Мы стояли небольшой плотной группкой в ожидании такси, которое мы вызвали по телефону. Я извинился, сказав, что мне на секунду нужно отойти позвонить. Я хотел справиться о Хелен и Луи, но в телефонном справочнике отсутствовал номер заправочной станции Акме по дороге на Сузанвилл. Я вернулся обратно к группке друзей. Наконец такси подкатило, и мы начали залезать внутрь; Артур Уайтвелл, перекинувшись прощальным словом с Эндикоттом (они еще раз пожали друг другу руки), забрался последним на откидное сиденье.

– Как называется больница? – спросила Берта.

– Приют милосердия, – объяснил я водителю. Бросил взгляд на лицо Артура Уайтвелла: маска, лишенная всякого выражения. Филипп являл собой прямую противоположность. Он нервно покусывал губы, теребил себя за ухо, вертелся на сиденье, упорно отворачивался от нас, смотрел в окошко машины.

Мы подъехали к больнице.

– Ну вот и настало время для семейного свидания, – заметил я, сделав нажим (для Берты!) на слове «семейное».

Артур Уайтвелл посмотрел на сына.

– Я думаю, Филипп, тебе лучше подняться одному. И видишь ли, мой мальчик… Если шок от встречи с тобой… не прояснит дело, пусть это тебя не слишком огорчает. Мы пригласим доктора Хиндеркельда, а уж он добьется результата.

– А если она придет в себя? – спросил Филипп.

Отец положил руку ему на плечо:

– Так я тебя подожду.

Берта Кул была воплощенный вопрос: что делать нам?

– От одного соседства больницы у меня мурашки по коже. Я вернусь через час, хорошо? Это будет достаточно рано на случай, если понадобится моя помощь, а если она не понадобится, то… вы уже достаточно привыкли друг к другу…

Берта тихо спросила меня:

– Куда это ты собрался?

– Остались еще делишки, которые я хочу мимоходом уладить, – прошептал я в ответ, а громко сказал: – Я сохраню за собой такси.

– Похоже, нам с вами придется мерить шагами пол в отделении… для ожидающих отцов, – сказал Берте А. Уайтвелл.

– Ну уж нет, – заявила Берта. – Я поеду в город вместе с Дональдом. Мы вернемся через час. А потом вместе позавтракаем.

– Пусть будет так, – отозвался Уайтвелл и нарочито громко (для Филиппа) стал распинаться перед Бертой, что ему трудно выразить словами, как он ценит сотрудничество с ее агентством… и не только в профессиональной работе (он чуть ли не с нежностью коснулся ладонью плеча Берты), а в том, что ее внимание и сочувствие значили больше, чем она может себе представить. Тут он прервался, погладил ее плечо и отвернулся.

Уайтвелл Филипп, наведя справки у стола дежурной, пошел к лифту вместе с медсестрой. Уайтвелл Артур стал устраиваться в кресле в холле, мы с Бертой двинулись к выходу, на пронизанный холодным ветром с гор воздух.

Берта вцепилась мне в руку. Развернула к себе лицом и притиснула меня к стене больницы.

– К черту весь этот вздор, Дональд! Ты можешь обмануть всех, но не меня. Куда ты собрался?

– Повидаться с Хелен Фрамли.

– Я еду с тобой!

– Дуэнья нам не нужна.

– Это ты так думаешь.

– Послушай, Берта, ну, в самом деле. Она будет еще в постели. Я же не могу войти, разбудить ее и объяснить: «Позволь представить тебе миссис Кул».

– Чепуха! Если она будет в постели, ты и близко не подойдешь. Ты не такой. Ты будешь охранять вход в ее опочивальню… Дональд Лэм, черт возьми, что у тебя на уме?

– Я тебе сказал.

– Да, ты говорил. Ты для меня как раскрытая книга. Но ты что-то задумал еще.

– Ладно, – вздохнув, сказал я. – Поехали вместе, раз ты так хочешь.

– Давно бы так.

Мы подошли к такси.

Я проинструктировал водителя. Выезжаем из города и едем, пока не будет дан приказ остановиться. В этой точке мы покидаем машину, а водитель ждет нашего возвращения.

Водитель с подозрением посмотрел на меня.

– Когда будете пересекать железнодорожный путь, – продолжал я инструктировать его, – установите спидометр на ноль. Я хочу время от времени проверять расстояние. Вы подождете, но я не хочу, чтобы светили фары или работал двигатель. Вы меня понимаете?

Шофер пробормотал:

– Я знаю, что вы в порядке, но в такой поездке за город… и когда мы ждем пассажиров на шоссе… обычно платят особо…

Я протянул ему десять долларов:

– Достаточно?

– Более чем, – ответил он с ухмылкой.

– Значит, как только пересечете рельсы, ставьте спидометр на ноль.

– Будет сделано.

Берта Кул откинулась на спинку сиденья.

– Угости меня сигаретой, дружок, и объясни мне, что, черт возьми, все это значит?

– Кто убил Дженникса? – спросил я, протягивая сигарету.

– Откуда мне-то знать?

– Кто-то из окружения Артура Уайтвелла! Дженникс играл в свою игру, использовал шантаж. Некто его переиграл.

Берта забыла о сигарете:

– Давай, Дональд, расставим все по порядку.

– Только без лишних вопросов, пожалуйста… Итак, начало: Хелен Фрамли не писала Корле Бурк. Написал кто-то другой, тот, кто назвал Хелен Фрамли имя, а Корле велел ответить. Это – ловушка.

– Ну?

– Если бы Корла угодила в эту ловушку, значит, вышла бы замуж за Филиппа Уайтвелла, это называлось бы двоемужием. Корла ждала, что Дженникс даст развод. Никогда! Он бы ее выдоил до дна. Шантажируя. Как только она вышла бы за Филиппа, тут Дженникс ее бы и заарканил.

– И ты думаешь, что Хелен Фрамли не писала своего письма?

– Я знаю это.

– Откуда?

– Во-первых, она мне так сказала. Во-вторых, она бы не написала такого письма женщине в положении Корлы Бурк. Кто-то другой написал это письмо – и этот другой был близок к Хелен Фрамли.

– Откуда тебе это известно?

– Потому что он велел Корле ответить Хелен Фрамли до востребования.

– Почему было не послать ответ прямо на адрес Фрамли?

– Потому что Хелен Фрамли не должна была его получить. Когда она впервые появилась в Лас-Вегасе, она получала корреспонденцию до востребования. Время от времени ее забирал Дженникс. Вероятно, у него была письменная доверенность на любую корреспонденцию, адресованную ей.

– Я начинаю тебя понимать, – протянула Берта.

– Почтовые служащие были более чем любезны. Именно это и предвидели заговорщики.

– Понимаю, понимаю. – Глаза Берты уже сверкали. – Письмо было доставлено прямо в руки Хелен Фрамли. Ненужное и неясное ей письмо… Но… зачем убивать Дженникса?

– Дженникс был участником всей этой интриги, но идея была не его. Кто-то стоял у него за спиной, кто-то, кому было нужно…