– Спасибо, – поблагодарил я. – Я…

– Черт возьми! – завопила из офиса Берта. – Ты весь день собираешься там стоять и трепаться или все же вернешься сюда?

– Иду! – крикнул я и пошел в кабинет Берты. Она захлопнула дверь, заперла ее и швырнула ключ в ящик своего стола.

– Зачем это? – полюбопытствовал я.

– Ты останешься здесь, – заявила она, – пока полностью не отмоешься. Не знаю, что ты там нашептывал Элси, но если велел ей позвонить в Сан-Франциско и соединить тебя с менеджером того чертова фотомагазина, Берта намерена сидеть здесь и слышать каждое сказанное тобой слово.

– Почему вам пришло в голову, будто я собираюсь звонить кому-нибудь в Сан-Франциско? – спросил я.

– Не валяй дурака, – отрезала Берта. – Всякий раз, когда ты отправляешься в магазин и приобретаешь пачку фотобумаги в коробке со вскрытой опечаткой, я хочу быть в курсе этого. Ты купил ту треклятую фотокамеру для того только, чтобы сунуть в посылку коробку с фотобумагой, не возбудив ни у кого подозрений. Ну и что же стряслось? Продавец подменил содержимое?

Я подошел к окну, встал спиной к Берте и посмотрел вниз на улицу. Чувствовал я себя просто адски.

– Отвечай! – заорала Берта. – Не торчи там и не пытайся переупрямить меня! Господи, неужели тебе не понятно, что я вляпалась в неприятности? Мне ни разу в жизни не доводилось видеть Фрэнка Селлерса в таком состоянии, и тебе тоже. Ты…

Зазвонил телефон.

Берта схватила трубку и провозгласила:

– Он поговорит отсюда.

Из трубки послышалось приглушенное бормотанье, и Берта взвизгнула:

– Черт побери, Элси, я сказала, отсюда поговорит. Давай переключай сюда этого типа.

Я повернулся и сказал:

– Я не могу говорить с ним отсюда, Берта.

– Черта с два ты не можешь! – гаркнула Берта. – Поговоришь с ним отсюда или же ниоткуда не поговоришь. Либо бери трубку и разговаривай, либо я прикажу Элси отменить разговор.

Я оглянулся, увидел гневно сверкающие глаза Берты, подошел к телефону и взял трубку:

– Это менеджер фотокомпании «Приятная неожиданность»?

С другого конца донеслась быстрая, дробная, нервная и отрывистая речь с японским акцентом:

– Это менеджер, мистер Кисарацу.

– С вами говорит Дональд Лэм, – представился я, – из Лос-Анджелеса. Это вы продали мне фотокамеру и бумагу?

– Правильно, правильно, – возбужденно бубнил он в телефон. – Такахаси Кисарацу, менеджер фотокомпании «Приятная неожиданность», к вашим услугам, очень рад. Чем могу помочь, мистер Лэм?

– Вы помните, что я приобрел камеру и коробку фотобумаги?

– О, разумеетс-с-ся, – просвистел он. – Все уже доставлено в аэропорт. Доставлено в аэропорт специальным курьером для срочной пересылки экспресс-почтой.

– Посылка пришла, – сообщил я, – только я не получил купленного.

– Посылка у вас?

– Так точно.

– А покупки нет?

– Совершенно верно.

– Извините, пожалуйста. Я не понимаю.

– Я специально купил конкретную коробку с бумагой, – растолковывал я. – Сюда же пришла не та коробка, которую я выбрал. На этой коробке повреждена опечатка. Ее открывали.

– Открывали?

– Открывали.

– Ох, простите. Мне очень жаль. У меня здесь в квитанции все записано. Мы немедленно высылаем вам новую коробку бумаги. Извините, пожалуйста.

– Мне не требуется новой коробки бумаги, – настаивал я. – Мне нужна та, которую я купил.

– Простите, не понял…

– А по-моему, превосходно поняли, черт побери, – заявил я. – Так вот, я хочу получить ту коробку бумаги, которую приобрел. Именно ту, ясно?

– Буду счастлив незамедлительно переслать новую пачку, очень быстро, специальной доставкой. Виноват, извините, пожалуйста. Досадное недоразумение. Может, кто-то открыл коробку с бумагой после того, как вы совершили покупку?

– Почему вы так думаете?

– Потому что нашел на полу за прилавком несколько листов фотобумаги пять на семь. Прошу прощения. Извините, пожалуйста. Мы все исправим.

– А теперь слушайте, – приказал я, – исправьте, и немедленно. Я хочу получить эту пачку бумаги, и поскорее. Если же не получу, вас ждут неприятности. Крупные неприятности. Вы меня поняли?

– Понял, понял, все это уже весьма неприятно. Извините, пожалуйста, за бумагу. Немедленно высылаю пачку. До свидания.

Он повесил на своем конце трубку. Я опустил свою на рычажки и встретился взглядом с Бертой.

– Сукин сын, – процедила сквозь зубы Берта.

– Я? – уточнил я.

– Он, – пояснила она. А попозже добавила: – И ты тоже. – После чего продолжала: – Черт возьми, Дональд, тебе следовало бы знать, что не стоит даже пытаться перехитрить восточного человека. Они умеют читать твои мысли с такой же легкостью, как я читаю в газете биржевые сводки.

– Превосходнейшее приобретение эта фотокамера, – заметил я. – По-моему, он получает их контрабандой.

Берта заморгала глазами.

– Ну еще бы не превосходнейшее, – буркнула она. – Ты купил фотокамеру не для того, чтобы фотографировать. Так зачем ты купил ее, черт побери?

– Может быть, – рассудил я, – будет лучше, если я вам не скажу. Может быть, я попал в переплет.

– В таком случае оба мы в переплете, – заметила Берта. – Так какие вещественные доказательства ты пытался тайком от всех переправить самому себе?

– Никакие не доказательства, – объявил я. – Фрэнк Селлерс прав. Это были пятьдесят тысяч.

У Берты отвисла челюсть, а глаза полезли на лоб.

– Пятьдесят… тысяч!..

– Пятьдесят тысяч, – подтвердил я.

– Дональд, этого быть не может! Как ты их отыскал, черт подери!

– Селлерс опять прав, – признал я. – Тот тип переправлял чемодан. Я произвел подмену, забрал его чемодан, а он прихватил мой. У него в чемодане оказались пятьдесят тысяч. Я прикинул, не меня ли они дожидаются, так что приобрел фотокамеру и бумагу. В коробке лежали две пачки фотобумаги. Я осторожненько вскрыл под прилавком коробку, пока менеджер по моей просьбе подбирал кое-какие аксессуары к камере, вытащил несколько листков и сунул пятьдесят тысяч в пачку. Велел немедленно отослать сюда в офис. Потребовал доставить посылку в экспресс-авиапочту со специальным курьером, чтобы она была тут к моему возвращению.

– Боже мой, – охнула Берта, – этого вполне достаточно, чтобы сразу вселить в продавца подозрения.

– Ничего подобного, – возразил я. – Я нарочно подольше возился с камерой, проверял и перепроверял. На бумагу же не обращал никакого внимания, коробка шла просто так, сбоку припека. Интерес проявлял исключительно к камере. А когда уходил, он велел одному из своих клерков срочно доставить ее в аэропорт.

Берта затрясла головой:

– Башковитый ты негодяй, Дональд, и от большого ума суешь порой голову в петлю. Какого дьявола ты не зашел в магазин к американцу? Тебе этих типов с Востока не одурачить. Они без конца кланяются, расшаркиваются, хихикают и все время поводят по сторонам раскосыми глазками, как змея жалом, подмечая такое, что на наш взгляд не имеет значения, а для них просто-напросто открытая книга.

– Вы провинциалка, Берта, – констатировал я. – У каждой нации свои особые манеры поведения. Возможно, на взгляд японцев, мы держимся на людях чистосердечно, пожимаем друг другу руки, похлопываем по спине, демонстрируя от всей души искренность, и постоянно врем, словно черти. Описанные вами восточные обычаи всего-навсего церемониал. Вы опасаетесь уроженцев Востока, потому что они могут оказаться умнее вас.

Берта рассерженно глянула на меня:

– Поди к черту. Они перехитрили не меня, а тебя.

– Ладно, – сказал я, – что толку спорить. Вы осматривали посылку в момент доставки. Упаковка была повреждена?

– Нет, черт возьми, – заявила Берта. – Посылка была аккуратнейшим образом опечатана и упакована, и на ней красовался ярлык фотомагазина, и она была адресована на нашу фирму на твое имя. Так что я ее приняла и открыла взглянуть, что за штука. И ничего не увидела. Только вскрыла обшивку, зазвонил телефон, это оказался Фрэнк Селлерс, и я сразу помчалась туда.

– Что ж, – заключил я, – теперь мы действительно сели в лужу.

– В какую лужу! – взвыла Берта. – Мы выбрались из огня и попали прямо в полымя! Должно быть, за тобой кто-то следил, Дональд. Если только не чертов японец, кто-то наверняка за тобой следил и, когда ты зашел в фотомагазин, умудрился где-нибудь схорониться и подглядывать через окошко или еще как-нибудь. Потом, может, каким-то манером подобрался к посылке и…

Берта заметила выражение моего лица.

– В чем дело, Дональд?

– Это женщина, – выдохнул я. – Помню, я только вошел в магазин, явилась хорошенькая малютка и принялась расспрашивать про фотокамеры. Она остановилась у другого прилавка, поближе к двери. А я был в дальнем конце, в отделе, где продаются подержанные аппараты…

– Как она выглядела? – спросила Берта.

Я встряхнул головой.

– Не пудри мне мозги, – рявкнула Берта, неожиданно разозлившись. – Хорошенькая малютка, а ты не способен сказать, как она выглядела?

– Про эту не способен, – уперся я. – Я целиком и полностью сосредоточился на укладке пятидесяти тысяч вместо бумаги, пока японец отбирал камеры, чтобы мне показать. Я попросил фотокамеру и футляр.

– Хорошо, – подытожила через какое-то время Берта. – Мы влипли. Ну, ты подменил чемоданы. Что произошло с чемоданом Даунера после того, как ты выудил из него пятьдесят тысяч?

– Я оплатил номер, снятый на вымышленное имя Джорджа Биггса Гридли в отеле «Золотые Ворота», – начал я. – В своем чемодане оставил наживку, чтобы Даунер обнаружил ее, когда откроет. Она подсказывала, что чемодан принадлежит Гридли, остановившемуся в отеле «Золотые Ворота».

– Зачем ты это сделал?

– У меня не было уверенности, что деньги в его чемодане. Подумал, он купится на приманку, решит, будто чемоданы перепутали в железнодорожной компании, и позвонит Гридли в «Золотые Ворота». Приходилось обстряпывать все наспех, так что я мог либо ответить на звонок, либо смыться.