— Так себе, — отозвался я. — Придется прочесть несколько книг, вот и все. Пожалуй, так.

— Мисс Боннер помогает вам? — спросил он, ставя сковороду на плиту.

Я улыбнулся. Фриц рассматривает каждую женщину, которая появляется в доме, как потенциальную угрозу его кухне, не говоря уж об остальных его владениях, и особенно подозрительно относился к Дол Боннер. Дол, сокращенно от Теодолинда, являлась единственной в Нью-Йорке женщиной-детективом, владелицей сыскного агентства.

— Нет, — сказал я. — Вчера она приходила по личному делу. Вулф пристает к ней с приглашениями отобедать с ним, и она просила, чтобы я убедил шефа не надоедать ей.

Фриц ткнул в мою сторону ложкой.

— Послушай, Арчи, если бы я мог врать с таким апломбом, как ты, я уже давно был бы послом США в каком-нибудь государстве. Ты дамский угодник и хорошо знаешь, что женщины с такими глазами, как у мисс Боннер, и с ресницами такой длины, да еще собственными, а не подклеенными, очень опасны.

К девяти часам, благодаря омлету с абрикосовым вареньем, лепешке с беконом и медом и двумя чашками кофе, туман в голове рассеялся окончательно. Я отправился в кабинет и набрал номер телефона Харвея. По его тону можно было подумать, что я звоню ему на рассвете. Извинившись и пообещав никогда не звонить ему раньше полудня (только в самых исключительных случаях), я попросил назвать людей в издательствах «Бест и Грин» и «Оул пресс», которые могли бы помочь мне. Он ответил, что не знает там никакого, посоветовал обратиться к секретарю в НАПИД и повесил трубку. Черт, а не председатель! Ничего не поделаешь — позвонил в НАПИД. Секретарша начала допытываться, что мне нужно от этих издательств. Я объяснил. Тогда она захотела узнать, зачем Ниро Вулфу понадобились книги. На это я сказал, что ни один уважающий себя детектив никогда не говорит, зачем ему то или иное, и если я отвечу на ее вопрос, то скажу заведомую неправду. В конце концов я уговорил ее назвать мне несколько фамилий в нужных мне издательствах.

Мистер Арнольд Грин из издательства «Бест и Грин» оказался человеком чрезвычайно недоверчивым. Хотя он прямо не сказал этого, но я понял, что он подозревает, будто Объединенная комиссия по вопросам плагиата является секретной организацией, созданной его конкурентами для того, чтобы натянуть нос «Бесту и Грину», для чего и понадобились какие-то материалы, связанные с автором книги, вышедшей пять лет назад, во всяком случае, «Мотылек, который питался земляными орехами» не был распродан и голодал на складе. И вообще, какое отношение имеет эта книга к расследованию, проводимому Ниро Вулфом? Когда он слегка поостыл, я сказал, что целиком и полностью разделяю его точку зрения и передам мистеру Кнаппу, мистеру Декстеру и мистеру Имхофу, что по каким-то, по-видимому, вполне уважительным причинам он отказался предоставить один экземпляр книги мистеру Вулфу. На это он ответил, что я его неправильно понял, он не отказывает мне, что, возможно, в конторе и завалялся один экземпляр. Если так, то он немедленно пришлет книгу с посыльным, а если нет, то велит разыскать ее на складе.

Мистер У.Р. Пратт из «Оул пресс» оказался весьма деловым человеком. Когда я рассказал ему, что мистер Ниро Вулф проводит расследование по поручению Объединенной комиссии по вопросам плагиата, он прервал меня, заявив, что ему известно об этом, а когда я сказал, что мистеру Вулфу срочно нужна книга «Огневой вал на рассвете» и мистер Вулф будет весьма признателен, если… — он снова перебил меня, сказав, чтобы я оставил адрес секретарю, — книга будет прислана с курьером. Он не задавал никаких вопросов, однако за него это сделала секретарша. Она сразу спросила: «На чье имя выписывать счет?»

Первой прибыла книга «Огневой вал на рассвете» (что ничуть не удивило меня) с приложением счета на полтора доллара за курьера. Вулф уже спустился из оранжереи и просматривал утреннюю почту. Когда я протянул ему книгу, его передернуло при виде суперобложки, и он бросил книгу на стол, но через несколько минут взял ее в руки и раскрыл. Он был углублен в чтение, когда прилетел «Мотылек, который питался земляными орехами», и так как (я уже говорил об этом) мои обязанности зависели от возникающей ситуации, я принялся за чтение, ища «изрекла» и «ни за какие блага мира» или что-нибудь вроде: «Едва лишь мотылек проглотил десятитысячный земляной орех, как у него начались рези в желудке», а также, конечно, обращал внимание на точки с запятыми и систему разбивки на абзацы. Я просмотрел почти половину книжки, когда Вулф попросил ее у меня, и я поднялся с места и обменял «Мотылька» на «Огневой вал».

В начале второго, незадолго до ленча, Вулф отшвырнул «Мотылька» и буркнул:

— Фу! Ни одна не подходит, будь они прокляты!

Я закрыл «Огневой вал на рассвете».

— Книгу Саймона Джекобса, конечно, можно вычеркнуть, — заметил я. — А «Мотылек» Алисы Портер написан для детей. Нельзя ожидать, чтобы мотылек чего-то изрек, даже если он и без ума от земляных орехов. Но мысль о том, чтобы исключить Алису Портер из списка подозреваемых, претит мне. Она начала всю эту катавасию, она же и продолжила ее.

Вулф обернулся ко мне.

— Она не писала этих рассказов.

— Что ж, если вы так утверждаете… Но зачем так смотреть на меня? Я тоже их не писал. Ваше решение окончательное, или вы просто не в духе из-за того, что кто-то оказался достаточно предусмотрительным, чтобы надеть перчатки?

— Окончательное. Эти двое исключаются.

— Следовательно, остаются только Джейн Огильви и Кеннет Реннерт.

— Не похоже, чтобы это была Огильви. Женщина, которая сочинила так называемые стихотворения и в своих показаниях на процессе (я читал стенограмму) использовала такие выражения и обороты речи, почти наверняка не могла написать эти три рассказа, включая и тот, который, как она утверждает, написан ею. Кеннет Реннерт — возможно. Он остался единственным из четырех. Но его иск основан на сюжете пьесы, а не на рассказе, и у нас нет текста. Вполне вероятно, что он действовал самостоятельно. Можно ли достать копии сценариев, которые он написал для телевидения?

— Узнать?

— Успеется. Согласно отчету, они состояли исключительно из диалогов и вряд ли окажется полезными для нас. Хочу выслушать твое мнение. Наша задача заключается в отыскании человека, который в пятьдесят пятом году прочел «Цвета страсти» Эллен Стюрдевант, написал рассказ под названием «Только любовь» (использовав сюжетную канву и персонажи романа), склонив Алису Портер поставить под рассказом ее имя и обвинить Эллен Стюрдевант в плагиате, пообещав, по-видимому определенную долю от полученной суммы, затем проник в загородный дом Эллен Стюрдевант и подбросил рукопись в ящик ее письменного стола; человека, который год спустя при помощи другого сообщника повторил то же самое с «Берите все, что вам дают» Ричарда Экклза, воспользовавшись для установления своего приоритета тем обстоятельством, что Джекобс когда-то посылал свою рукопись литературному агенту Экклза и получил ее обратно; человека, который в пятьдесят седьмом году снова повторил тот же трюк с романом «Святой или нечестивец» Марджори Липпин, использовав другого сообщника — Джейн Огильви. Как твое мнение, может ли Кеннет Реннерт быть этим человеком?

— Недостаточно хорошо знаю его, — покачал я головой.

— Ты знаком с отчетом?

— Да. — Я задумался. — По первому впечатлению я бы ответил «нет». Десять против одного, что нет. Сомневаюсь, чтобы Реннерт возился с сообщниками. Отмечу особо: нет доказательств, что у него вообще было что-нибудь общее с сочинительством или сочинителями до пятьдесят пятого года, пока он случайно не связался с телевидением. Отсюда возникает вопрос: как мог он связаться с Алисой Портер, Джекобсом или Джейн Огильви? И еще: если он воспользовался их помощью в первых трех случаях, делясь с ними добычей, почему же в четвертый раз он совершает это самостоятельно и затем в пятом случае вновь прибегает к содействию Алисы Портер?

— Согласен, — кивнул Вулф. — Мы запутались в собственных силках. Выяснив, что эти три рассказа написаны одним и тем же лицом, мы решили, что облегчили задачу. На деле оказывается, что мы усложнили ее. Если эти четверо — съеденное кошкой мясо, то где же сама кошка?.. Очевидно только одно: человек этот американец. Но их сто семьдесят миллионов.

— Не так уж плохо, — резюмировал я. — Возможно, что он находится в штате Нью-Йорк, а это всего пятнадцать миллионов, да еще надо исключить детей, неграмотных, малограмотных, миллионеров, людей, отбывающих наказание в тюрьмах…

В дверях появился Фриц.

— Ленч готов, сэр.

— У меня нет аппетита, — пробурчал Вулф.

Это была правда. За ленчем он съел всего лишь четыре куска мяса, жаренного по-креольски, вместо обычных пяти.

5

Итак, он поднял бунт впервые за последние три года. Его бунты не похожи на бунты других людей. Другие бунтуют против армии, или флота; или властей, но он бунтует против самого себя. Это был его дом и его офис, и он взялся за определенное дело, но вдруг повернулся к нему спиной. Открытие, что все три рассказа написаны одним лицом (за что я отдаю ему должное), ударило по нему же, и он ретировался. Вернувшись после ленча в кабинет, я учтиво спросил, есть ли какие-либо задания для меня.

— Нет, — буркнул он. — Хотя, пожалуй, повидай мисс Портер, мисс Огильви, мистера Джекобса и мистера Реннерта. В любом порядке, который тебе покажется приемлемым. Познакомься с ними.

Я оставался учтивым по-прежнему.

— Для меня будет истинным удовольствием познакомиться с этими людьми. О чем я должен с ними говорить?

— О чем угодно. Я никогда не считал тебя молчальником.

— Может быть, привести их сюда, чтобы вы побеседовали с каждым из них в отдельности?

— Нет.

— Понимаю. — Я встал и взглянул на него сверху вниз. Это всегда раздражает его, потому что ему приходится задирать голову. — Должно быть, замечательно быть гением! Как та певичка, Дория Рикоо, которая просто уходит со сцены, если что-нибудь не по ней, а затем созывает пресс-конференцию. Может быть, и нам созвать пресс-конференцию, скажем, на шесть часов? Вы получили бы возможность поведать миру, что от такого титана мысли, как вы, нельзя ожидать того же, что и от рядового детектива, который…