Освобожденный от полотна человек был поставлен на ноги. К сожалению, он стоял к нам спиной, руки и ноги его были связаны, на лицо нахлобучена большая шапка, не позволявшая ему смотреть. Он изгибался всем телом, стараясь от нее освободиться, «бритый» поспешил к нему на помощь и сдернул шапку. Когда они оба стояли рядом, то казались одинакового роста.

Акка обратилась к «черному» и что-то спросила его; тот недовольно покачал головой. Связанная фигура, пытаясь освободиться от веревок, упала на пол. «Бритый» вместе с «черным» подняли и посадили упавшего человека на стул у стола, так что свет падал прямо ему в лицо.

Я чуть не вскрикнул от изумления: передо мною сидел баронет Эльджернон, лорд Коксвилл, — сомневаться было нельзя, это был он. Шерлок отнюдь не выказал такого изумления, как я, и тихо прошептал.

— Уотсон, бога ради, ни звука! Иначе все пропало.

Его слова заставили меня удержаться от невольного восклицания.

Холмс, по-видимому, решал, что ему делать.


XVI

Положение наше, действительно, было затруднительно. Что могли мы предпринять, тем более ночью, в чужой стране, законов и обычаев которой мы не знали! Прежде всего нужно было заручиться содействием полиции, дабы арестовать преступников и освободить баронета, но в настоящую минуту это представлялось невыполнимым. Нужно было только ждать и зорко следить за всей шайкой.

Мы по-прежнему оставались на нашем наблюдательном посту, стараясь не производить шума и замечать все малейшие подробности.

— Я не могу остаться здесь на ночь, — услышали мы немецкую фразу танцовщицы, с которой она обратилась к «бритому». — Мне нельзя возбуждать подозрения. Что подумают про меня в отеле!

— Я здесь ночую, — ответил «бритый».

— В таком случае, Рураду придется ехать хлопотать. Нужно торопиться, — согласилась Акка. — Вероятно, с утра начнутся поиски, едва ли наш пленник здесь в безопасности. Как жаль, что Рурад не похитил его до нашего приезда! — Она что-то заметила «черному» по-русски.

— Он уверен, что здесь искать не будут, — снова сказала она по-немецки «бритому», — завтра все это надо покончить и, когда дело будет оформлено, — скрываться больше нечего.

Она продолжала разговор с «черным» по-русски. Затем мужчины уложили связанного баронета на диван, «черный» проделал над его лицом руками пассы и вместе с танцовщицей вышел из дома.

Мы с Шерлоком успели соскочить вовремя и прислониться к стене. Акка вместе со своим путником села в карету и уехала.

— Разве мы не пойдем за ними? — спросил я Холмса, указывая на ожидавшую нас вдалеке пролетку.

— Нет никакой нужды за ними следить, — спокойно ответил мой друг. — Уотсон, револьвер с вами?

— Странный вопрос, Холмс! Разве я когда-нибудь расстаюсь с этим оружием?

— Отлично. В таком случае, попытаемся уладить все сейчас же. Посмотрите, Уотсон, в отверстия ставни, и скажите, что вы видите.

— Баронет лежит на диване и, кажется, спит. «Бритый» составляет кресла, приготовляя себе постель, — сообщил я ему.

— Продолжайте наблюдать, Уотсон, я перелезу через забор и попытаюсь найти другой вход.

Шерлок с ловкостью кошки перебрался через забор. Я слышал, как он мягко спрыгнул на землю. Прошло несколько томительных минут. «Бритый» улегся на импровизированной постели из кресел и потушил свечу. Засов калитки еле слышно звякнул, калитка отворилась.

— Идите, Уотсон, — услышал я голос Холмса, — вход найден.

Осторожно пробравшись по двору, мы добрались до небольшой ветхой двери. Холмс без шума взломал ржавый запор, и мы вошли во внутрь домика. Добраться до комнаты, где спал «бритый» с баронетом, не представляло затруднений. Холмс приблизился к спящему «бритому» и, прежде чем тот успел проснуться, ловко опутал его поднятым с пола полотном; на голову ему надвинули шапку баронета, чтобы он не видел, кто его враги. Рот пленника я плотно завязал платком и зажег свечу.

Шерлок бросился к лежащему без движения баронету, стараясь его разбудить, но это ему не удавалось, спящий по-прежнему оставался неподвижным.

— Они погрузили его в гипнотический сон, — проговорил Холмс. — Это даже лучше, он пока будет нам мешать. Уотсон, вы останетесь здесь караулить нашего пленника и наблюдать за баронетом. Помните, что ни в коем случае вы не должны выпускать из виду этого молодца. Я вовсе не хочу, чтобы прохожие могли видеть с улицы, что здесь происходит.

Он поднял валявшуюся в углу газету, разорвал ее и прикрепил к окнам против отверстий.

— Помните, Уотсон, что «бритый» не должен убежать, иначе пристрелите его... Я часа через два вернусь сюда.

Он уехал в нашей пролетке. Я слышал, как стучали колеса о камни мостовой, и остался один, с тяжелым поручением следить за негодяем, не раз уже пытавшимся освободиться от полотна, которым обмотал его Шерлок. Как нарочно, огарок свечи был очень маленький, спустя четверть часа я остался в полной темноте, часто зажигая спички, чтобы убедиться, находится ли связанный «бритый» на том же месте.

Ему как-то удалось сдвинуть со рта повязку, он пытался закричать, но при первом же звуке я надвинул ее снова на его губы. В каком положении очутился бы я, если бы на его крики сюда явились посторонние люди! Вместо него сочли за преступника меня, и пока я объяснялся бы с ними, «бритый» успел бы скрыться.

Баронет спал по-прежнему, как ребенок. При свете вспыхнувшей спички я внимательно посмотрел на его лицо; от небритой какое-то время бороды, оно казалось похудевшим.

Комната, в которой я находился, была плохо меблирована. Кроме дивана, на котором спал баронет, нескольких кресел и стульев, служивших постелью «бритому», и стола, никакой другой мебели не было.

По глухому переулку очень редко слышались шаги прохожих.

Я томился ожиданием, мне казалось, что времени прошло уже много, но прижатая пружинка хронометра показала, что после ухода Холмса прошло меньше часа. Мне становилось жутко в этом невольном одиночестве, хотя в комнате со мною были два человека. Странные мысли приходили мне в голову:

«А что, если Шерлок, незнакомый с этим городом, спутал улицы», — тревожно думал я и старался успокоить себя громадным навыком и опытностью моего друга.

Спящий баронет глухо застонал. Я начал прислушиваться. Он произносил отдельные фразы, слова, не имевшие никакого смысла, даже голос его изменился, он казался мне совершенно чужим.

«Не ошиблись ли мы с Холмсом и не приняли ли чужого человека за нашего общего друга?» — подумалось мне.

Я снова чиркнул спичку и начал с беспокойством вглядываться в лицо спящего.

— Нет, это он, — сказал я сам себе, заметив небольшую родинку на верхней части его правого уха, — но почему с ним такая странная перемена?

В окно громко постучали. Я вздрогнул и приготовил револьвер.


XVII

Мой испуг был напрасен, в окно стучал Холмс, вернувшийся с несколькими полицейскими, которых ему удалось, несмотря на ночь, получить в помощь себе от начальника полиции.

Один из последних недурно говорил по-английски, и потому не представлялось затруднений объясниться с его товарищами. Имя Холмса настолько хорошо было известно и здесь — в Москве, что начальник вполне доверился ему и поручил арестовать заподозренных им лиц.

«Бритый» был освобожден от своих уз и отправлен в полицейскую часть. Арест же танцовщицы был отложен на утро. В домике засели несколько городовых, на обязанности которых было арестовать «черного», когда он сюда явится.

Разбудить баронета не удалось и, не желая переносить его сонного, мы решили оставить его здесь под наблюдением полицейского.

— Теперь пойдемте, Уотсон, в отель, мне необходимо составить подробный отчет этому делу, чтобы оправдать доверие, с каким отнесся ко мне шеф здешней полиции.

Я очень устал за сегодняшний день, и только что вошел в свою комнату, как сейчас же лег и заснул. Шерлок принялся писать, и, когда я проснулся, спустя много времени, мой друг по-прежнему занимался этим.

Наутро выяснилось многое, чего я даже не мог и предположить. В лице баронета полиция признала странного человека, взятого два дня тому назад на одном из бульваров. Странность его заключалась в том, что ни на каком языке, на котором его спрашивали, он не мог ничего объяснить: кто он такой, как его зовут и откуда он явился. Подозревая в нем психически нездорового человека, полиция отправила его в дом умалишенных на испытание — не притворяется ли он.

Арестованная утром в отеле Акка Субитова настойчиво протестовала против своего ареста. Ее уверения в своей непричастности к этому делу чуть было не поколебали решимость полиции. То же самое повторял и «бритый».

— Какое право имела русская полиция арестовать меня, я получила ангажемент в одном из московских варьете и ничего не знаю, — горячо возражала танцовщица.

Таинственная история с позабывшим свое имя английским лордом не могла быть оставлена без последствий, тем более что Холмсу удалось известить английского консула.

Против трех сообщников не было никаких явных улик, только одно похищение ими помешанного лорда из дома сумасшедших представлялось странным. Благодаря сообразительности Холмса удалось все выяснить. Он был прав, подозревая, что лорд Коксвилл находится под гипнозом.

В Москве нашелся какой-то гипнотизер, и после нескольких его пассов странности баронета, заключавшиеся в потере памяти, совершенно исчезли. Он сейчас же узнал Шерлока и меня и подробно объяснил, что с ним случилось.

— Вы знаете, Холмс, что еще при жизни моего отца у меня была связь с Субитовой. Я был так пленен красивой внешностью танцовщицы, что готов был для нее на все... Однажды я зашел к ней в уборную в театре, чувствуя, что влюблен в нее как никогда.