— Не спорю, очень может быть. Но чем объясните вы, Уотсон, следующее: из Скансена я отправился к Мозебаке-ну и, поднявшись на Екатерининском подъемнике, вошел в ресторан, в котором происходило второе покушение нашего друга. Найти свидетелей было нетрудно. Вероятно, вы помните, что наш друг обладал превосходными белыми зубами, но люди, удержавшие его от второго выстрела, после первого, неудачного, уверяли меня, что у баронета недоставало в верхней челюсти правого резца.

— Неужели, Шерлок, вы не допускаете, что он мог его выбить за это время? Вы сами знаете, каким отважным боксером был лорд Эльджернон.

— А вы узнали что-нибудь от швейцара?

Я передал ему наш разговор с магистром юриспруденции и сообщил о бритом посетителе, приходившем к танцовщице.

— Что же это вы раньше мне ничего не говорили! — вскричал Холмс.

— Вы об этом меня не спрашивали.

Холмс закурил, по обыкновению, трубку и погрузился в раздумье.

Спустя некоторое время он резко повернул ко мне голову и сказал:

— Ступайте, Уотсон, снова в вестибюль и не пропустите давешнего посетителя; если он войдет в комнаты русской, немедленно сообщите мне.

— Удобно ли мне будет оставаться внизу? Не возбудит ли это подозрение?

— Какой вы непонятливый, Уотсон, рядом с вестибюлем, поднявшись на три ступеньки, находится ресторан, займите стол у двери и прикажите подать вам завтрак. Оттуда весь вестибюль как на ладони.

Я спустился снова вниз, швейцар приветствовал меня как старого знакомого.

— Какие бывают красивые женщины на свете, — заметил он мне, подмигивая, — сейчас вернулась русская и разговаривала несколько минут со мной, я рассмотрел ее! Красавица! Но, боже мой, как она была недовольна, что тот, бритый, не застал ее дома.

Я занял свой наблюдательный пост за столом.

Бритый не показывался.

Я окончил завтракать и, желая продлить время, медленно курил сигару и пил пунш. Мои ожидания были не напрасны. Незнакомец явился и, после опроса швейцара, стал подниматься по лестнице. Мне удалось опередить его, поднявшись на лифте.

— Пришел? — встретил меня вопросом Холмс.

Я молча кивнул головой. Холмс бросился к двери, соединяющей нашу комнату с соседней, и приложил глаз к отверстию, проделанному им во время моего отсутствия. Глаз он заменил ухом, слушал долго и внимательно. Лицо Шерлока от неудобной позы, в которой он находился, покраснело.

— Я мало понял, они говорят по-немецки на особом жаргоне! — недовольно заметил мой друг.

Разговор в соседней комнате продолжался довольно долго, пока щелкнувшая ручка двери не дала нам понять, что таинственный посетитель ушел.

Холмс заторопился, он надел повязку на лицо и быстро выбежал из комнаты, проговорив мне на прощание:

— Уотсон, разузнайте точно время прихода и ухода баронета из гостиницы.


VIII

Узнать точное время, когда баронет бывал в номере и вне стен гостиницы, представлялось для меня чрезвычайно трудным, почти невозможным делом. Кто же мог это знать и преднамеренно следить за знатным лордом, — ведь он ни в чем не был замечен, что давало бы на это право.

Случай мне помог, я совершенно нечаянно вспомнил об Оскаре. К тому же мальчик недурно говорил по-английски, что давало мне возможность с ним объясниться.

— Мой молодой друг, — сказал я, фамильярно взяв шустрого мальчугана за пуговицу его форменной куртки, — обещайте мне прежде всего, что вы не будете надо мною смеяться!

Оскар вытаращил от изумления глаза.

Тяжелодумы-шведы не скоро усваивают шутку.

— Дело в том, что мне и моему другу не хотелось бы обедать за табльдотом; когда мы можем получать обед к себе в комнату?

— Понимаю, сэр, — отозвался мальчуган. — Вы не желаете обедать с другими. Некоторые из наших постояльцев тоже обедают у себя...

— А покойный баронет Коксвилл? — перебил я его.

— Да, сэр, ему подавали обед ровно в пять, он к этому времени возвращался домой и до восьми часов никуда не уходил.

— Прекрасно! Мы будем обедать в то же время, — поспешил я ответить, обрадованный, что часть поручений Холмса мне удалось исполнить.

— Милорд был очень добр ко всем нам, — продолжал мальчик, — а в особенности к Ингеборг, — указал он на стройную шведку, продававшую сигары за особым прилавком. — Он каждое утро брал у нее сигару и платил ей вдвойне.

Я поспешил воспользоваться указаниями мальчика. Подойдя к продавщице, я взял у нее сигару и вместо кроны

уплатил две. Это польстило шведке. Она невольно вспомнила щедрого лорда.

— Баронет ежедневно, уходя после завтрака на прогулку, брал у меня сигары, а у маленькой Герды, которая стоит у двери, цветок в петлицу.

— Разве лорд Коксвилл был так педантичен в своем расписаний?

— Да, пунктуальность его была изумительна. Наш метрдотель говорил, что можно проверять часы, следя за уходом и возвращением лорда.

Нас положительно преследовала удача, все было исполнено согласно желанию Шерлока!

— Меня только один раз поразило, что к такому аристократу подошел какой-то невзрачно одетый господин, и лорд с ним дружелюбно беседовал, — рассказывала девушка, поощренная мною покупкой второй сигары. — Я стояла у двери и видела, как этот господин, очень смуглый, похожий на румынского музыканта, подошел к нему.

Миссия моя была окончена, я отправился немного пройтись по набережной, ожидая возвращения моего друга.

Оживленная картина стокгольмской жизни, красивая панорама раскинувшегося амфитеатра города, множество пароходов, быстро бегавших по заливу, все это, залитое горячим, не похожим на северное, солнцем, заставило меня совершенно забыть о нашем деле и залюбоваться этой чудной картиной.

Я спустился к самой воде и сел на скамейку около Норрборо.

Тут меня нашел явившийся спустя некоторое время Холмс.

Я изумился, как он отыскал меня.

— Уотсон, вы совершенно теряете память! Разве вам было неизвестно, что Коксвилл взял лодку именно на этой пристани для прогулки, с которой он более не возвращался? Я вас вовсе не разыскивал, а пришел сюда, чтобы разузнать.

Воспользовавшись случайной встречей с Шерлоком, я поспешил передать ему, что услышал от Оскара и продавщицы сигар.

Холмс сосредоточенно задумался.

— Сопоставить это время с покушением на Бредаблике и шестью часами вечера — нахождением Коксвилла в ресторане на Катеринен-Хис — я начинаю сомневаться, что в обоих случаях это был он.

Я изумленно посмотрел на Холмса.

— Как? Значит, и на лодке, отплывшей от этой пристани, находилось другое лицо?

— Об этом я ничего не могу сказать, нужно сперва расспросить.

Мы обратились к лодочнику.

Последний отлично помнил несчастливый отъезд баронета и подробно, до мелочей описал сэра Эльджернона.

— Сомнений здесь не может быть никаких, на этот раз это был настоящий лорд Коксвилл, — заметил Холмс.

— Значит, сомневаться в том, что он утонул, больше нельзя?

— Любезный Уотсон, — шутливо заметил мой друг, — теперь я уже не сомневаюсь... что он жив.


IX

Лодочник указал нам лодку, на которой уехал лорд Эльджернон и которую потом нашли перевернутой в водах фьорда.

Холмс подробно осмотрел ее, ничего не упуская из виду, изумляя своим любопытством шведа-лодочника, приписавшего подобный осмотр английскому чудачеству.

Никаких следов на лодке не удалось найти.

— Часы отъезда баронета на ней вполне согласовывались со временем его отсутствия в отеле, — заметил он мне. — Мне чрезвычайно интересно было бы осмотреть оставшиеся после Коксвилла вещи, но они находятся у полиции до выдачи их законным наследникам, и я, не открывая своего инкогнито, ничего не смогу сделать.

— Отчего бы вам, Холмс, не сообщить шефу полиции, кто вы такой?

— Это не входит в мои расчеты, Уотсон. Оставаясь здесь неизвестным, я могу расследовать преступление как можно лучше.

— Вы все еще уверены, что здесь имело место преступление, а не несчастная случайность?

— Это очень тонко задуманный замысел, жертвой которого пал наш друг.

— Но, позвольте, Холмс! Преступление мог совершить только тот, кто получал от него явную пользу?

— Совершенно верно, Уотсон, прямая польза от него была для младшего брата Эльджернона, Арчибальда. Он становился после смерти своего брата баронетом и владельцем громадного состояния, — спокойно проговорил Шерлок.

— Значит, вы его подозреваете в убийстве брата?

— Ни одной минуты, мой дорогой Уотсон! Молодой человек в этом деле невиннее новорожденного ребенка.

— Но в чьей же голове созрел этот злодейский план? Кому было выгодно устранить жизнерадостного баронета из числа живых?

Холмс загадочно улыбнулся.

— Мне кажется, что разгадать эту таинственную загадку нам поможет нож, который я получил от баронета Арчибальда. На сегодня мы достаточно узнали и остальное время можем посвятить осмотру города, — решил Холмс, и мы, перейдя мост Норрборо, спустились в узкие улицы города.

Зная хорошо моего друга, я не вполне был убежден, что он действительно хочет посвятить оставшееся время простому развлечению.

Холмс никогда не оставлял дело незаконченным, понимая, что каждый утерянный час может затемнить найденный след и оборвать нить разматываемого клубка фактов и предположений.

Действительно, я был прав.

Пройдя в конец улицы, мы завернули в какой-то невозможно темный переулок, скорее дыру, и вошли в лавчонку торговца старым платьем.

Меня поразило то обстоятельство, что Шерлок, никогда не бывавший в Стокгольме, мог так отлично в нем ориентироваться, но я вспомнил те долгие часы, когда он, оставаясь один в каюте парохода, прилежно изучал карту шведской столицы с Бедекером в руке.