— Сигнализация есть?

— Адельберт и сам не трус, это вам подтвердит и его злейший враг. Правда, сигнализация все-таки есть, ее включают на ночь. Хотя у него и взять-то нечего. Разве что-нибудь из китайской посуды?

— Да нет, — с видом знатока заметил Шинуэлл Джонсон. — Кто станет мараться? Ведь эти черепки не продашь, не переплавишь.

— Это верно, — согласился Холмс. — Хорошо, мисс Уинтер, если вы зайдете ко мне завтра в пять, я смогу ответить, можно ли будет организовать встречу с мисс де Мервиль. Я чрезвычайно признателен вам за помощь, не говоря о моих клиентах, которые сочтут...

— Нет-нет, — воскликнула женщина. — Денег мне не надо. Я хочу сама с ним расплатиться. Это и есть моя цена за услуги. Раз мы с вами заодно, я в вашем распоряжении и завтра, и вообще в любой момент, когда понадоблюсь. Толстяк всегда может меня разыскать.

Мы расстались с Холмсом до следующего вечера, а когда вновь встретились за обедом в нашем излюбленном ресторане на Странде, я осведомился, как прошел визит к мисс де Мервиль. Холмс пожал плечами и рассказал мне то, что я теперь беру на себя смелость передать своими словами, так как его собственное повествование, несколько тяжеловесное и сухое по стилю, было бы лишено живости и увлекательности.

— Договориться о встрече было нетрудно, — начал Холмс, — потому что в стремлении хоть как-то загладить свою ужасную вину перед отцом — а именно так расценивается ее обручение с бароном — девушка в мелочах выказывает беспрекословное повиновение его воле. Генерал по телефону известил меня, что она готова нас принять. В назначенный час явилась наша решительная соратница, так что в половине шестого мы были уже у дома номер сто четыре на Баркли-сквер, где в настоящее время и проживает герой былых сражений. Это оказался один из мрачных лондонских замков. По сравнению с ними даже церкви кажутся фривольностью. Нас провели в гостиную, где в позе ожидания стояла мисс де Мервиль, бледная, серьезная и сдержанная, недоступная и непреодолимая, словно снежная вершина.

Честно говоря, мне трудно описать ее, Уотсон. Думаю, после встречи с ней, если, конечно, таковая состоится, вы, как прирожденный рассказчик, это сделаете гораздо лучше меня. Она, безусловно, очень хороша собой, но красота ее какая-то необычная, неземная, в ней что-то отрешенное. Такие лица писали средневековые мастера. И как только удалось этому подлецу заманить в свои грязные сети столь прелестное создание, вот что остается для меня загадкой! Впрочем, как говорят, крайности сходятся. Низменное и возвышенное, последний негодяй и непорочный ангел. Однако подобного сочетания я все же не встречал.

Она, конечно же, знала, зачем мы пришли, — злодей успел напустить яду и на этот раз. Правда, появление мисс Уинтер, мне показалось, ее несколько удивило, хотя это никак не отразилось на ее поведении. С видом преподобной аббатисы, снизошедшей до приема прокаженных нищих, она жестом приказала нам сесть. А от того, что мисс де Мервиль наговорила, у вас сейчас голова кругом пойдет, дорогой мой Уотсон.

«Итак, сэр, — произнесла она тоном, от которого можно было задрожать, как от арктического ветра, — мне известно, кто вы такой и зачем вы ко мне пожаловали. Предупреждаю вас сразу: можете считать вашу попытку очернить в моих глазах моего жениха барона Грюнера неудачной. Я согласилась на встречу с вами лишь потому, что об этом просил меня отец, и результат ее не способен повлиять на мое решение стать женой барона».

Как мне стало жаль ее, Уотсон! На какое-то мгновение я даже представил себя на месте ее отца. Красноречие находит на меня довольно редко — по большей части мною руководит разум, нежели сердце, — но тут уж. я постарался вложить в свои слова всю теплоту, на которую только способен. Потом, не жалея красок, я обрисовал ей и то ужасное положение, в которое попадает женщина после замужества, если до того не узнала истинного характера своего избранника, и то повиновение, с каким она вынуждена будет переносить фальшивые ласки этих отвратительных рук и похотливых губ. Я был беспощаден к ее стыду, страху, страданиям, к безвыходности ее положения. Но все напрасно. Мои страстные речи не вызвали ни румянца на ее бледно-матовых щеках, ни даже какого-то проблеска чувств в отсутствующем взгляде. Я сразу вспомнил, что говорил мне мошенник о гипнозе. Можно подумать, будто она, однажды впав в транс, так и продолжает пребывать в этом состоянии. И в то же время в ее ответах не было ничего неопределенного.

«Я терпеливо выслушала вас, мистер Холмс, — заявила она. — Однако ничего нового вам сказать не могу. Я прекрасно знаю, что Адельберт, то есть мой жених, в прошлом вел весьма бурную жизнь, в течение которой ему пришлось испытать и горечь ненависти, и ужасную несправедливость клеветы. Вы не первый из тех, кто приходит ко мне с подобной ложью, но зато, я думаю, последний. Возможно, вы и желаете мне добра, хотя, как я слышала, вы работаете за деньги, так что вам должно быть все равно, действовать ли в интересах барона, или против него. Во всяком случае, я хочу, чтобы вы поняли это раз и навсегда: мы с ним любим друг друга, а мнение других по поводу наших отношений интересует меня не более, чем щебет птиц за окнами. Если ему и случалось оступиться, то, может быть, именно мне и суждено наставить на путь истинный его благородную душу. Однако я не понимаю, — она повернулась к моей спутнице, — при чем здесь эта молодая особа?»

Ответить я не успел — девушка взвилась как вихрь. Словно лед и пламя, сошлись лицом к лицу эти две женщины!

«Я скажу тебе, кто я такая! — гневно воскликнула мисс Уинтер, вскакивая со стула. — Я — его последняя любовница. Я — одна из тех многих, кого он совратил, обесчестил, а насытившись, бросил. Тебя ждет та же участь. Только смотри, как бы тебе не пришлось заплатить за свою ошибку собственной жизнью. Послушай, глупенькая, ведь это же верная гибель! Разобьет ли сердце или свернет тебе шею — уж он-то найдет способ с тобою разделаться. Поверь, я здесь не из-за любви к тебе. Мне и дела нет до того, что с тобой станется. Я здесь — назло ему и из ненависти к нему, потому что хочу отомстить за все, что он со мной сделал. Но что бы там ни было, нечего пялиться на меня так, моя дорогая. Посмотрим еще, чем закончится для тебя вся эта история».

«Я бы не хотела затрагивать эту тему, — холодно ответила мисс де Мервиль. — Замечу только, что мне известно о трех любовных интригах моего жениха, каждый раз становившегося жертвой женского коварства. Но я абсолютно уверена, что он сполна искупил то зло, которое, возможно, сам причинил».

«Три интриги! — буквально взвизгнула моя спутница. — Дурочка! Какая же ты дурочка!»

«Мистер Холмс, я думаю, на этом мы можем расстаться, — послышался в ответ ледяной голос. — Я выполнила волю отца, согласившись вас принять, но не намерена подвергать себя злостным нападкам со стороны этой особы».

С криком проклятий бросилась мисс Уинтер к этой женщине, своим холодным спокойствием способной привести в исступление кого угодно. Еще мгновение, и она бы вцепилась мисс Виолетте в волосы, но я успел поймать ее руку. Мне удалось вытащить ее из дома. Хорошо, что нас поджидал кэб и дело обошлось без сцен, ведь она была прямо-таки вне себя от ярости. Признаться, я и сам не на шутку рассердился. Равнодушие и высокомерие этой женщины действуют крайне раздражительно, а мы еще с ног сбиваемся, чтобы ее спасти.

Итак, Уотсон, вы вновь наверстали упущенное. Теперь нужно обдумать дальнейший ход партии, поскольку мой гамбит оказался не совсем удачным. Я буду держать вас в курсе, так как, вероятнее всего, вам еще предстоит сыграть свою роль. Кстати, не исключена возможность, что противник постарается опередить наши действия.

Так и произошло. Их удар обрушился... Точнее сказать, его удар, потому что я ни за что не могу поверить в участие мисс де Мервиль в этом заговоре. Мне никогда не забыть той жуткой минуты, когда взгляд мой случайно упал на афишу, выставленную, как обычно, одноногим газетчиком на полдороге от «Гранд-отеля» к вокзалу Чаринг-Кросс. Меня охватил какой-то животный ужас. С момента нашей последней встречи с Холмсом не прошло и двух дней, а тут с желтого листа объявлений на меня смотрели страшные черные буквы:


«ПОКУШЕНИЕ НА ШЕРЛОКА ХОЛМСА»

Новость настолько ошеломила меня, что некоторое время я не мог и шевельнуться. Я смутно помню все происшедшее потом: как схватил газету и умчался, не удосужившись даже за нее заплатить, за что вдогонку получил слова крайнего неодобрения; как оказался у входа в какую-то аптеку. И только отыскав в газете нужную статью, я окончательно пришел в себя и начал ее читать:

«С величайшим прискорбием сообщаем, что сегодня утром знаменитый частный сыщик Шерлок Холмс стал жертвой злонамеренного покушения, в результате которого его здоровью нанесен значительный ущерб. Насколько известно, это произошло около полудня на Риджент-стрит у входа в ресторан «Кафе Ройял». Покушение было предпринято двумя мужчинами. По мнению врачей, раны в области головы и туловища, нанесенные пострадавшему тростями, очень опасны. Мистеру Холмсу оказана медицинская помощь в больнице «Чаринг-Кросс», после чего по его настоятельной просьбе он был доставлен в свою квартиру на Бейкер-стрит. Злоумышленникам, по словам очевидцев, людям весьма респектабельного вида, удалось скрыться. Воспользовавшись черным ходом ресторана «Кафе Ройял», они попали на Глассхаус-стрит, где и теряются их следы. Не вызывает сомнения их принадлежность к уголовному миру, представители которого так часто имеют основания для недовольства относительно успехов потерпевшего в его благородной деятельности».


Едва пробежав глазами статью, я вскочил в первый попавшийся кэб и помчался на Бейкер-стрит. У дома стоял экипаж известного в те времена хирурга сэра Лесли Оукшотга, а в холле я увидел его самого.