Теперь он часто называл молодого художника просто по имени, особенно в минуты наибольшей откровенности.

— Я это нередко замечал, — ответил Роберт сочувственно. — Но как странно, что вы, еще молодой, здоровый, кому доступны все житейские радости, и притом миллионер…

— Ах, Роберт! — воскликнул Хоу, откинувшись в кресле и пуская из трубки кольца густого голубого дыма. — Вы попали в самую точку! Будь я миллионером, я, может быть, был бы счастлив, но, увы, я не миллионер!

— Боже мой! — ахнул Роберт.

Он весь похолодел при мысли, что это, вероятно, — предисловие к признанию, что надвигается банкротство и весь блеск, все приятные волнения рассеются, как дым.

— Не миллионер… — еле мог он выговорить.

— Нет, Роберт, я миллиардер, может быть, единственный в мире. Вот что тяготит меня, вот почему я иногда чувствую себя несчастным. Я убежден, что должен тратить свои деньги, обязан пускать их в обращение, но как осторожно надо поступать, если хочешь действовать на благо людям, не нанося им вреда! Я глубоко сознаю свою ответственность. Она меня угнетает. Имею ли я право жить спокойно, когда вокруг миллионы людей, которых я мог бы спасти, поддержать в беде, если бы только знал, как это сделать?

Роберт вздохнул с облегчением.

— Быть может, вы слишком требовательны к себе и преувеличиваете свою ответственность перед людьми? Всем известно, как много вы сделали добра. Что же вас не удовлетворяет? Если вам хочется еще больше денег и сил отдать филантропии, то ведь повсюду имеются благотворительные общества, которые будут рады принять вашу помощь.

— У меня в списке уже двести семьдесят таких учреждений, — ответил Рафлз Хоу. — Просмотрите как-нибудь этот список; может, вы пополните его. Каждому из этих обществ я ежегодно высылаю скромную лепту. Нет, не думаю, что мог бы сделать еще что-либо в этом направлении.

— Но, право же, вы внесли свою долю, она больше чем достаточна. На вашем месте я зажил бы спокойно и счастливо и больше не ломал бы над этим голову.

— Нет, так поступить я не могу, — серьезно сказал Хоу. — Не для того судьба дала мне в руки огромную силу, чтобы я жил спокойно и счастливо. Конечно, нет. Нет, Роберт, лучше пустите-ка в ход ваше воображение, придумайте еще какой-нибудь способ, чтобы человек, обладающий… ну, скажем, неограниченным богатством, мог оказать услугу человечеству, никого не лишая личной независимости, никому не нанося ущерба.

— Да, пожалуй, вы правы. Задача не из легких, — согласился Роберт.

— Некоторыми своими планами я с вами поделюсь: может, вы подадите мне дельный совет. Вот, послушайте. Что, если купить десять квадратных миль земли здесь, в Стаффордшире, и выстроить аккуратный городок из чистеньких, удобных четырехкомнатных домиков, обставленных хорошо, но просто, чтоб и магазины были и все, что нужно, но, конечно, никаких трактиров. Все жилища отдать безвозмездно людям, разорившимся, безработным, бездомным бродягам, каких немало в Великобритании. Собрать их в одно место, всем дать работу, которая длилась бы годы и приносила постоянную пользу человечеству. Чтобы труд их хорошо оплачивался и не изнурял, чтобы часы отдыха были приятны. Ведь, правда, таким образом сделаешь добро и этим людям и всему обществу в целом?

— Но какую придумать работу, чтобы занять такое огромное количество людей на большой срок и не вступить в конкуренцию с какой-нибудь существующей отраслью промышленности? Иначе вы просто переложите жизненные тяготы с одних плеч на другие.

— Совершенно верно. Нет, этого я не хочу. Я придумал другое: я хочу пробить земную кору и установить прямую связь с антиподами. Когда будет пробуравлена определенная толща земли (вычислить, какая именно — интереснейшая математическая задача), и если при этом бурить несколько в сторону от центра земного шара, — центр тяжести окажется под нами и можно будет проложить рельсы и тоннели, как это делается на поверхности земли.

Тут в первый раз у Роберта мелькнула мысль, что отец, пожалуй, прав и что перед ним в самом деле безумец. Несметные богатства затуманили ему мозг и превратили в маньяка. Роберт кивнул головой, делая вид, что соглашается, как не стал бы перечить ребенку.

— Это было бы неплохо, — сказал он. — Только я слышал, что внутренность земли расплавлена, и вашим рабочим придется стать саламандрами.

— Последние научные данные показывают, что земной шар внутри не так раскален, как предполагалось ранее, — возразил Рафлз Хоу. — Вполне доказано, что повышенная температура в угольных шахтах объясняется атмосферным давлением. В земле есть газы, способные воспламеняться, и есть горючие вещества, какие встречаются в недрах вулканов, но если мы натолкнемся на что-либо подобное в процессе бурения земли, мы направим туда одну или две реки и одолеем это препятствие.

— Пожалуй, получится не совсем удачно, если вы выйдете на противоположном конце и очутитесь под Тихим океаном, — сказал Роберт, с трудом удерживаясь от смеха.

— У меня есть вычисления наилучших современных французских, английских и американских инженеров. Место выхода можно рассчитать с точностью до одного ярда. Вон в том портфеле масса всяких планов, диаграмм, расчетов. У меня уже наняты агенты для закупки земли, и, если все пойдет гладко, осенью мы приступим к работам. Это первый из моих проектов. Второй — новые каналы.

— Тут вы непременно окажетесь конкурентом железнодорожным компаниям.

— Вы меня не поняли. Я хочу прорыть каналы повсюду, где это сможет способствовать развитию торговли. Если пошлины на суда будут сняты, такой план мне кажется разумным способом помочь всему человечеству.

— А где, скажите, вы собираетесь проводить каналы? — осведомился Роберт.

— Вот карта мира. — Хоу встал и снял карту со стенда. — Видите пометки синим карандашом? Это пункты, где я намерен рыть каналы. Первый мой долг — завершить постройку Панамского канала.

— Ну, конечно!

Да, безумие этого человека становилось все более явным, но в то же время держался он так спокойно и уверенно, что Роберт, помимо своей воли, выслушивал планы одобрительно и даже заинтересовался ими.

— Потом займемся Коринфским перешейком. Но это задача простая и в отношении самих инженерных работ и затрат на них. Затем проведем канал вот здесь, у Киля, чтобы связать Немецкое море с морем Балтийским. Это, как видите, сократит путь вдоль берегов Дании и облегчит нашу торговлю с Германией и Россией. Видите эту синюю линию?

— Да, да, разумеется.

— Проведем небольшой канал и вон там. Он свяжет Белое море и Ботнический залив. Нельзя же думать только о своей стране! Пусть наши благие дела послужат всему миру. Постараемся дать славным жителям Архангельска удобный порт для сбыта мехов и жира.

— Но канал здесь будет замерзать.

— Да, на шесть месяцев в году. И все же он будет нужен. Затем надо что-то сделать и для Востока. Никогда не следует забывать про Восток!

— Это было бы неосмотрительно, — сказал Роберт.

Его разбирал смех: таким нелепым казался ему весь этот разговор. Рафлз Хоу, однако, говорил с глубочайшей серьезностью, делая на карте пометки синим карандашом.

— Вот здесь мы, пожалуй, тоже сумеем помочь. Если начать рыть от Батума до реки Куры, то откроется торговый путь для населения берегов Каспия, установится связь со всеми реками, которые в него впадают. Обратите внимание, какую большую территорию они охватывают. Затем хорошо бы прорыть канал между Бейрутом на Средиземном море и верховьем Евфрата, это свяжет нас с Персидским заливом. Вот те самые необходимые каналы, которые теснее объединят все страны мира.

— Планы ваши, безусловно, грандиозны, — сказал Роберт, не зная, смеяться ему или пугаться. — Вы перестанете быть простым смертным и обратитесь в одну из тех великих сил природы, которые меняют, преобразуют, совершенствуют жизнь.

— Именно так я себя и мыслю. И вот почему я так остро сознаю свою ответственность.

— Программа действий у вас обширная. Но, совершив все это, вы уж, конечно, будете вправе отдохнуть.

— Ну нет! Я патриот и хотел бы оставить свое имя в анналах истории моей родины. Только пусть это будет после моей смерти, я не выношу широкой гласности и почестей. Я отложил — где именно, будет указано в моем завещании — восемьсот миллионов на погашение нашего национального долга. Не думаю, что это повредит Англии.

Роберт смотрел на этого странного человека во все глаза, онемев от дерзости его речей.

— Можно еще заняться обогреванием почвы. Здесь неограниченное поле деятельности. Вы, конечно, читали о необычайно высоких урожаях в Джерси и других местах, где были проведены под землей трубы с горячей водой? Урожай увеличился втрое и вчетверо. Я могу повторить этот опыт в расширенном масштабе. Остров Мэн, например, можно использовать в качестве тепловой станции. Главные трубопроводы пойдут в Англию, Ирландию и Шотландию, а от них сделаем отводы и образуем по всей стране целую сеть труб на глубине два фута под землей. Одна труба на расстоянии ярда от другой — этого, я думаю, будет достаточно.

— Боюсь, — заметил Роберт, — что горячая вода с острова Мэн несколько охладится, пока достигнет, скажем, Шотландии.

— Это препятствие обойти легко. Через каждые несколько миль можно установить особые печи, которые будут поддерживать должную температуру в трубах. Вот некоторые из моих планов на будущее, Роберт, и, чтобы осуществить их, мне необходима помощь вот таких, как вы, бескорыстных людей. Но как ярко светит солнце, как вокруг чудесно! Мир прекрасен, Роберт, и я хотел бы, чтобы после моей смерти людям жилось хоть немного лучше. Пройдемся, вы расскажете, кому и где еще я могу помочь.

Глава IX

Новый поворот событий

Богатство Рафлза Хоу принесло, несомненно, много добра людям, но бывали случаи, когда оно оказывало им плохую услугу. Даже самые мысли о больших деньгах, соприкосновение с ними часто приносили вред. Пагубней всего повлияли они на старого фабриканта оружия. Если прежде это был только жадный, ворчливый старик, то теперь он стал желчным, угрюмым и даже опасным человеком. Он видел изо дня в день, как протекает через его собственный дом поток денег, а ему не удается отвести для себя даже самый крохотный ручеек, и это его озлобило, в глазах у него появился алчный блеск. Он меньше жаловался на превратности судьбы, но чаще впадал в мрачное настроение, часами стоял на тэмфилдском холме и глядел на величественный дворец внизу, как умирающий от жажды смотрит на мираж в пустыне.