— Нет, — сказала она, — так не пойдет. Вы можете поступить и по-другому. Вам не нужно жертвовать репутацией, чтобы ее защитить.

Он направился к кабинету, бросив на ходу:

— Видит Бог, не хотелось бы, но выбора у меня нет. Свяжитесь с Полем Дрейком, пусть придет — мне нужно с ним поговорить.

Делла Стрит кивнула, подождала, когда дверь кабинета закрылась за Перри Мейсоном, и только тогда потянулась к коммутатору и сняла трубку.

Перри Мейсон забросил шляпу на книжный шкаф и принялся расхаживать по кабинету. За этим занятием и застала его Делла Стрит, когда открыла дверь и доложила:

— Поль Дрейк уже здесь.

— Пусть войдет, — распорядился Мейсон.

В глазах Поля Дрейка, обращенных к Перри Мейсону, мерцал привычный ленивый огонек.

— Ей-богу, дружище, — протянул он, — ты что, совсем не спишь?

— С чего ты взял? — спросил Перри Мейсон.

— Прошлой ночью наши дорожки пересеклись. Вернее, твоя и моих ребят, — сообщил Дрейк.

— Поспал пару часов, — ответил Мейсон, — сходил в хорошую турецкую баню и побрился. Когда я веду дело, большего мне и не нужно.

— Ладно, — сказал Дрейк, рухнув в глубокое кожаное кресло и устроившись боком, перебросив ноги через подлокотник, — угости сигаретой и рассказывай, что новенького.

Мейсон передал ему пачку и поднес спичку.

— Много требуешь, — сказал оп.

— Ты тоже, — заметил Дрейк, — поставил на уши все частные сыскные агентства, сколько их есть в стране. У меня для тебя лживых телеграмм и невещественных фактов — за неделю не переваришь.

— Обнаружил хоть какой-нибудь след Артура Картрайта или Паулы Картрайт? — спросил Мейсон.

— Ни малейшего. Исчезли — как в воздухе растворились. Больше того, мы побывали во всех таксомоторных агентствах города, говорили с каждым водителем, но не можем найти никого, кто бы ездил на Милпас-драйв, дом номер 4889, в то утро, когда миссис Картрайт ушла от Фоули.

— Марка такси тебе неизвестна?

— Нет. Тельма Бентон утверждает, что приезжало такси. Она уверена, но мы не можем разыскать машину.

— Может, шофер врет? — предположил Мейсон.

— Может, и так, но вряд ли.

Мейсон откинулся на спинку кресла и неслышно забарабанил по столу кончиками пальцев.

— Поль, — произнес он, — я могу разбить обвинение против Бесси Форбс.

— Понятно, можешь, — согласился Дрейк. — Тебе для этого немногое надо — позволить ей рассказать все как есть. Что за смысл заставлять ее молчать? На такую уловку идут только те, кто виновен, да закоренелые преступники.

— Чтобы позволить ей рассказать все как есть, я должен убедиться, что твои ребята не могут разыскать Картрайта, — сказал Перри Мейсон.

— Какое отношение имеет одно к другому? — спросил Дрейк. — Ты считаешь виновным Картрайта и хочешь убедиться, что полиция его не достанет, прежде чем отвлечь внимание полиции от Бесси Форбс?

На этот вопрос Перри Мейсон не стал отвечать. Он помолчал, потом начал мягко бить по столешнице кулаком правой руки.

— Поль, — сказал он, — я могу разнести обвинение в клочья. Но для этого я должен нанести удар в нужный психологический момент. Я должен пробудить у публики интерес создать драматическую напряженность, а затем нанести мгновенный удар, так, чтобы окружной прокурор не успел очухаться, а присяжные уже вынесли свой вердикт.

— Ты хочешь сказать, она предстанет перед судом?

— Я хочу сказать, что ей необходимо предстать перед судом.

— Но окружной прокурор не хочет суда. Он не уверен, что получится дело. Он хочет, чтобы она сама обо всем рассказала. Больше ему ничего не нужно.

Перри Мейсон произнес, подчеркивая каждое слово:

— Этой женщине придется предстать перед судом, и она, разумеется, должна быть оправдана. Но это будет нелегко.

— По-моему, ты сказал, что можешь разбить обвинение в пух и прах.

— Могу, если сумею нанести удар в нужный миг и так, как требуется, но тут придется бить на эффект.

— Почему не попробовать добиться освобождения из-под стражи после предварительного допроса?

— Нет, я намерен дать согласие на то, чтобы она предстала перед судом, и буду просить о безотлагательном суде.

Поль Дрейк выпустил струйку дыма и вопросительно посмотрел на адвоката.

— Что это за оружие, которое ты прячешь до поры до времени? — поинтересовался он.

— Если скажу, ты скорее всего посчитаешь его ерундовым.

— Ты скажи, а там видно будет.

— И скажу, потому что придется. Оружие — это воющий пес.

Поль Дрейк так удивился, что мигом выхватил изо рта сигарету и уставился на Перри Мейсона, причем из глаз его пропал огонек ленивой насмешливости.

— Святые небеса, ты все еще не расстался с этой воющей псиной? — спросил он.

— Нет, — ответил Мейсон.

— Что за вздор, о нем все давно забыли. Собака мертва, и она не выла.

Перри Мейсон упрямо стоял на своем:

— Я хочу неопровержимо установить, что она выла.

— Какая тебе от этого польза?

— Огромная.

— Как ни смотри, а это всего лишь глупое суеверие, — возразил Дрейк. — Никто бы не стал из-за этого особо переживать, кроме умственнобольного вроде этого Картрайта.

— Мне необходимо установить, — упрямо и решительно повторил Мейсон, — что собака выла. Это понадобится подтвердить показаниями. Единственные показания, на которые я рискну положиться, — А Вонга, повара-китайца.

— Но А Вонг говорит, что собака не выла.

— Вонгу придется сказать правду, — заявил Мейсон. — Его уже выслали?

— Нынче увозят.

— Прекрасно. Я добьюсь, чтобы его как свидетеля вызвали повесткой, и задержу его здесь. А ты раздобудешь мне какого-нибудь умного переводчика с китайского. Мне нужно, чтобы до переводчика с твоей помощью дошло, насколько важно заставить А Вонга признать, что собака все-таки выла.

— Ты хочешь сказать, что тебе нужны от него показания, что собака выла, независимо от того, выла она там или нет?

— Я хочу сказать, — ответил Перри Мейсон, — что от А Вонга мне нужна правда. Собака точно выла. Я хочу это установить. Не пойми меня превратно — если собака не выла, пусть А Вонг так и скажет. Но я уверен в том, что пес выл, и хочу это доказать.

— Понятно. Думаю, что смогу это устроить. Я знаю кое-кого в иммиграционном ведомстве.

— И еще одно, — продолжал Мейсон. — По-моему, не худо бы сообщить А Вонгу, что Клинтон Фоули, или Форбс, как тебе больше нравится, настучал на А Вонга, чтоб того арестовали. Мне кажется, это хорошая мысль — позаботиться о том, чтобы сие откровение крепко запечатлелось в восточном сознании.

— Усек, — сказал Поль Дрейк. — Не имею ни малейшего представления о том, чего ты добиваешься, но, по мне, это и неважно. Что еще требуется?

— Мне нужно, — процедил Перри Мейсон, — выяснить об этой собаке все, что можно.

— Что именно?

— Мне Нужно выяснить, с какого времени пес жил у Клинтона Форбса. Мне нужно узнать про собачьи привычки. Мне нужно, чтобы ты проследил жизнь этого пса от самого рождения и выяснил, замечалась ли за ним склонность выть по ночам.

Да, когда Клинтон Фоули поселился в доме 4889 на Милпас-драйв, у него уже была полицейская овчарка. Выясни, сколько времени она у него была, откуда взялась, сколько ей лет. Выясни об этом псе все, в первую очередь — о вое.

— Кое-какими сведениями я уже располагаю, — сообщил сыщик. — Пес жил у Форбса несколько лет. Уехав из Санта-Барбары, он взял собаку с собой. С ней, как и с некоторыми другими вещами, он не смог расстаться. Он был привязан к собаке; кстати, его жена тоже.

— Ладно, — сказал Мейсон, — мне нужно, чтобы все данные о собаке были подкреплены показаниями. Мне нужны свидетели, которые могут явиться в суд и рассказать о ней под присягой. Мне нужны свидетели, которые знали пса еще со щенячества. Отправляйся в Санта-Барбару. Опроси соседей, которые не могли не услышать собаки, если она хотя бы раз выла ночью. Возьми с них письменные показания. А некоторые соседи понадобятся нам и как свидетели. Не считайся с расходами.

— Все из-за одной собаки? — спросил Поль Дрейк.

— Все из-за одной собаки, — подтвердил Перри Мейсон, — которая не выла в Санта-Барбаре, но выла здесь.

— Собака убита, — напомнил сыщик.

— Это не уменьшает серьезность улики, — парировал Мейсон.

Зазвонил телефон. Мейсон взял трубку.

— На проводе кто-то из сыщиков мистера Дрейка, он хочет что-то ему сообщить, — произнесла Делла Стрит. — Говорит, очень важное.

Перри Мейсон передал трубку Полю Дрейку.

— Один из твоих, Поль, с новыми сведениями.

Дрейк, еще глубже утонув в кресле, поднес трубку к уху и лениво протянул:

— Слушаю.

В трубке металлически заверещало, и на лице у Дрейка появилось выражение ошарашенное и одновременно недоверчивое.

— Ты ничего не путаешь? — наконец спросил он.

В трубке снова заверещало.

— Будь я проклят! — произнес Дрейк, повесил трубку и посмотрел на Перри Мейсона все еще удивленно-ошарашенным взглядом.

— Знаешь, кто звонил? — спросил он.

— Один из твоих?

— Да, один из моих ребят, он занимается главным полицейским управлением, выспрашивает репортеров-газетчиков и прочее в том же духе. Знаешь, что он мне сообщил?

— Разумеется, нет, — ответил Перри Мейсон. — Выкладывай.

— Он сообщил, что полиция, безусловно, опознала пистолет, обнаруженный в доме Фоули, пистолет, из которого были убиты полицейская овчарка и сам Фоули.

— Дальше, — поторопил Мейсон. — Как они его опознали?

— Установив число поступивших в продажу партий и сверив по книгам продажи оружия. Они окончательно и безусловно установили лицо, которое приобрело этот пистолет.