Лестрейд и Грегсон недоверчиво переглянулись.

– Если вы знаете, как выглядит убийца, может быть, вы расскажете еще и как было совершено убийство? – спросил Грегсон.

– Отравление, – бросил Холмс и направился к двери. – Да, вот еще что, Лестрейд, – он остановился у двери и обернулся. – «Rache» по-немецки – «месть», так что не стоит тратить время на поиски мисс Рейчел.

Глава IV. Что поведал Джон Рэнс

Когда мы покинули Лористонский сад, был час дня. Мы с Шерлоком Холмсом зашли на ближайший телеграф, там он составил и отослал длинную телеграмму. Потом Холмс остановил кеб и назвал извозчику адрес, который дал нам Лестрейд.

– Самые ценные показания те, которые получены из первых рук, – сказал мой друг, когда мы тронулись в путь. – Вообще-то это дело для меня уже не представляет загадки, но все равно стоит собрать всю доступную информацию.

– Вы меня поражаете, Холмс, – сказал я. – Не может быть, чтобы вы были настолько уверены в своих выводах. Наверняка вы хотели просто покрасоваться перед сыщиками.

– Нет, ошибка исключена, – ответил он. – Когда мы приехали туда, я первым делом обратил внимание на следы кеба, которые остались рядом с тротуаром, хотя до вчерашней ночи дождя не было целую неделю. Чтобы оставить такие глубокие отпечатки, экипаж должен был простоять там всю ночь. Кроме того, там были и отпечатки копыт лошади. Контур подковы на одном из копыт просматривался намного четче, чем на остальных трех, значит эта подкова новая. Поскольку кеб стоял там, когда начался дождь, но наутро его уже не видели (это я выяснил у Грегсона), напрашивается вывод, что и убийца, и жертва приехали туда вместе.

– Да, пожалуй, – согласился я. – А как вы догадались о росте убийцы?

– Проще простого. В девяти случаях из десяти рост человека можно определить по длине его шага. Достаточно просто произвести некоторые подсчеты. Мне нет смысла сейчас утомлять вас цифрами. И в саду на мокрой земле, и в доме на пыльном полу было достаточно отпечатков подошв этого типа, чтобы определить длину его шага. К тому же у меня была отличная возможность проверить свои выводы. Когда человек пишет на стене, он инстинктивно поднимает руку на уровень глаз. Когда я увидел, что надпись сделана на высоте чуть больше шести футов, я окончательно убедился, что был прав.

– А возраст? – спросил я.

– Человек, который в состоянии без труда перескочить четыре с половиной фута, вряд ли окажется дряхлым стариком. Это длина лужи в саду на дорожке к дому, которую он перепрыгнул. Лакированные туфли обошли ее вокруг, а ботинки с квадратными носками просто перемахнули. В том, что я говорю, нет никакой тайны. Я просто применяю в обычной жизни некоторые из тех принципов наблюдения и дедукции{79}, которые я отстаивал в своей статье. Что-нибудь еще вам непонятно?

– Длина ногтей и трихинопольские сигары.

– Надпись на стене была сделана указательным пальцем, смоченным в крови. Благодаря увеличительному стеклу я заметил, что рядом с буквами остались небольшие царапины, которые не могли бы там появиться, если бы у того, кто это написал, ногти были коротко подстрижены. С пола я подобрал немного пепла, темного, в виде хлопьев. Такой пепел дают только трихинопольские сигары. Видите ли, я специально изучал различные виды сигарного пепла… Даже написал монографию на эту тему. Могу с гордостью сказать, что я невооруженным глазом различаю пепел как сигар, так и табака любых существующих производителей. Именно такие мелочи и отличают истинно талантливого сыщика от таких горе-профессионалов, как Грегсон и Лестрейд.

– А как вы узнали, что у убийцы красное лицо?

– А вот это было уже не так очевидно, хотя я совершенно уверен, что моя догадка окажется верной. Но пока еще рано об этом говорить.

Я провел рукой по лбу.

– Голова идет кругом. Чем больше думаешь об этом деле, тем загадочнее оно кажется, – заметил я. – Что заставило двоих мужчин – если второй был мужчиной, конечно, – приехать ночью в этот пустой дом? Куда подевался кучер, который их привез? Как одному удалось заставить другого принять яд? Откуда взялась кровь? Какова причина убийства, если это не было ограбление? Как туда попало женское кольцо? И самое главное, зачем, прежде чем уйти, второй написал на стене немецкое слово «RACHE»? Должен признаться, я не в силах увязать все эти факты воедино.

Холмс одобрительно кивнул.

– Вы сейчас удивительно точно изложили все самые скользкие моменты этого дела, – сказал он. – Многое еще остается непонятным, хотя общая картина мне совершенно ясна. Что касается открытия бедного Лестрейда, то это всего лишь уловка, дешевая попытка направить следствие по ложному следу. Убийца хотел навести полицию на мысль о социалистах и тайных обществах. Надпись была сделана не немцем. «А», если вы заметили, написана на немецкий манер, но настоящие немцы всегда пишут обычную латинскую букву, поэтому можно с уверенностью сделать вывод, что слово написано не немцем, а неумелым имитатором, который к тому же несколько перестарался. Он рассчитывал, что сыщики заглотнут наживку. Но я вам больше ничего не буду рассказывать, доктор. Вы же знаете, что если фокусник заранее объяснит свой трюк, никому не будет интересно на него смотреть. Я тоже не хочу раскрывать вам все методы своей работы, иначе вы станете считать меня самым обычным человеком.

– Такого не будет никогда! – горячо воскликнул я. – Вы возвели метод дедукции в ранг настоящей науки.

Мой друг прямо-таки зарделся от этих слов и от того, как искренне они были произнесены. Я давно заметил, что он радуется, когда хвалят его аналитические способности, как девушка, которой отпускают комплименты по поводу ее красоты.

– Могу вам еще кое-что сказать, – не удержался он. – Лакированные туфли и ботинки с квадратными носками приехали туда в одном кебе и к дому шли вместе, как закадычные друзья… может быть, даже под руку. Оказавшись внутри, они ходили по всей комнате… вернее, ходили ботинки, а туфли стояли на одном месте. Все это я определил по следам на пыльном полу. Расхаживая, убийца все сильнее возбуждался, это видно по тому, как увеличивался его шаг. Он все время говорил и постепенно довел себя до состояния бешенства. Потом случилась трагедия. Я рассказал вам все, что известно мне на данную минуту. Все остальное – лишь предположения и догадки. Впрочем, это и так неплохо для начала. Нам нужно поторапливаться, я хочу успеть на концерт оркестра Халле – послушать Неруду-Норман{80}.

Пока мы разговаривали, наш кеб громыхал по бесконечным грязным мостовым и унылым переулкам. Посреди самых глухих и мрачных трущоб мы неожиданно остановились.

– Одли-Корт, – извозчик указал на узкую щель между двумя кирпичными стенами. – Я вас здесь подожду.

Одли-Корт выглядел негостеприимно. Тесный проход вывел нас в миниатюрный квадратный дворик, вымощенный плитняком. Вокруг громоздились серые угрюмые дома. Мы прошли мимо стайки чумазых детишек, мимо развешенного на веревках выцветшего белья и подошли к дому номер сорок шесть. На двери красовалась медная табличка с выгравированной фамилией хозяина: Рэнс. Спросив мистера Джона Рэнса, мы узнали, что констебль отдыхает. Нас провели в маленькую гостиную – подождать, пока он спустится.

Наконец появился хозяин дома, явно недовольный тем, что его подняли с постели.

– Я все написал в отчете в управлении, – сказал он.

Холмс достал из кармана полсоверена{81} и задумчиво покрутил его в пальцах.

– Нам показалось, что лучше услышать рассказ из ваших уст, – сказал мой друг.

– О, я с удовольствием сообщу вам все, что знаю. – При виде золотого кружочка констебль переменился в лице.

– Просто расскажите своими словами, как все происходило.

Рэнс опустился на набитый конским волосом диван и напряженно сдвинул брови, как будто стараясь припомнить мельчайшие подробности.

– Начну с самого начала, – сказал он. – Смена у меня с десяти вечера до шести утра. На моем участке все было спокойно, только в одиннадцать в «Белом олене» была драка. В час ночи пошел дождь, и я встретил Гарри Мерчера… он на Холланд-грув дежурит… Ну, мы постояли с ним немного на углу Генриетта-стрит, поболтали о том о сем. Потом… около двух… дай, думаю, пройдусь по Брикстон-роуд, проверю, все ли там тихо. Только зря я туда ходил, потому что грязи там по колено, да и не было ни души, лишь раза два кеб мимо меня проехал. В общем, иду это я себе, думаю, что хорошо бы сейчас джина стаканчик пропустить для согрева, как вдруг вижу, в пустом доме свет в окне горит. Я-то знаю, что в обоих этих домах в Лористоне никто не живет, потому что хозяин там никак канализацию не починит. Последний квартирант умер от брюшного тифа. В общем, удивился я сильно, что там свет в окне горит, подумал, что-то тут неладно. Когда подошел к двери…

– Остановились и вернулись к калитке, – перебил его Шерлок Холмс. – Почему вы пошли обратно?

Рэнс подпрыгнул от удивления и ошеломленно уставился на моего друга.

– Да, так и было, сэр, – помолчав, сказал он. – Хотя ума не приложу, как вы об этом узнали. Понимаете, когда я подошел к двери, там было тихо и вокруг никого, ну я и подумал, что хуже не будет, если я туда сунусь не один, а с кем-нибудь. Я ведь не боюсь никого, кто ходит по эту сторону могилы, но вдруг это тот последний жилец дома, который от тифа помер, пришел проверить, починили ли трубы? В общем, испугался я порядком, поэтому и вернулся к калитке, думал, может, фонарь Мерчера увижу, да позову его. Только ни Мерчера я не увидел, ни кого другого.

– На улице никого не было?

– Ни души, сэр, даже собак не было. Потом я все ж таки набрался смелости и вернулся к дому. Открыл дверь. Внутри было тихо, поэтому я пошел в комнату, в которой горел свет. Оказалось, это свеча на камине догорает… красная… В ее свете я и увидал…

– Да, мне известно, что вы увидели. Вы несколько раз обошли комнату, подошли к телу, присели, потом направились к двери в кухню и попытались ее открыть, после этого…